22 – 23 мая 1920 Москва «В стихийном буйстве жизни дикой...» В стихийном буйстве жизни дикой Бесцельно, суетно спеша, Томясь усталостью великой, Хладеет бедная душа. Замкнись, же в тесные пределы, В труде упорном отдохни, И думы заостри, как стрелы, И разожги свои огни. 23 мая 1920 Москва «Не свергнуть нам земного бремени...» Не свергнуть нам земного бремени. Изнемогаем на земле, Томясь в сетях пространств и времени, Во лжи, уродстве и во зле. Весь мир для нас – тюрьма железная, Мы – пленники, но выход есть. О родине мечта мятежная Отрадную приносит весть. Поднимешь ли глаза усталые От подневольного труда — Вдруг покачнутся зори алые Прольется время, как вода. Качается, легко свивается Пространств тяжелых пелена, И, ласковая, улыбается Душе безгрешная весна. 24 мая 1920 Москва «Снова покачнулись томные качели...» Снова покачнулись томные качели. Мне легко и сладко, я люблю опять. Птичьи переклички всюду зазвенели. Мать Земля не хочет долго тосковать. Нежно успокоит в безмятежном лоне Всякое страданье Мать сыра Земля, И меня утешит на последнем склоне, Простодушным зельем уберет поля. Раскачайтесь выше, зыбкие качели! Рейте, вейте мимо, радость и печаль! Зацветайте, маки, завивайтесь, хмели! Ничего не страшно, ничего не жаль. 24 мая 1920 Москва «Поднимается дева по лесенке...» Поднимается дева по лесенке И поет, соловьем заливается. Простодушный напев милой песенки С ароматом весенним свивается. Ах, веселые, нежные песенки Сладко петь и на узенькой лесенке. Поднимается к тесной светелочке, Веселей голубка сизокрылого. Там любимые книги на полочке, На столе фотография милого. Ах, уютно в непышной светелочке, — Память милого, книги на полочке. Вот вошла, открывает окошечко И поет, соловьем заливается. На плечо к ней вскарабкалась кошечка И к веселой хозяйке ласкается. Ах, весна улыбнулась в окошечко, Забавляет, мурлыкает кошечка. 29 -30 мая 1920 Москва «В норе темно и мглисто...» В норе темно и мглисто, Навис тяжелый свод, А под норою чисто Стремленье горных вод. Нору мою оставлю, Построю крепкий дом, И не простор прославлю, Не светлый водоем, Прославлю я ограды И крепость новых стен, И мирные отрады, И милый сердцу плен. Тебя, оград строитель, Прославить надо мне. Ликующий хранитель, Живи в моем огне. Все ночи коротая В сырой моей норе И утром насекая Заметки на коре, Скитаяся в пустыне, В пыли дневных дорог, В безрадостной гордыне Я сердцем изнемог. Устал я. Сердцу больно. Построить дом пора. Скитаний мне довольно. Прощай, моя нора! Хочу я новоселья, Хочу свободных слов, Цветов, Огней, веселья, Вина, любви, стихов! 3 июля 1920 «Птичка низко над рекою...» Птичка низко над рекою Пронеслась, крылом задела Всколыхнувшуюся воду И лазурною стезею Снова быстро полетела На простор и на свободу. Ветер вольный, быстролетный На дороге взвеял пылью, Всколыхнул кусты и воду И помчался, беззаботный, Над земною скучной былью На простор и на свободу. Людям песенку сложил я, Словно лодочку столкнул я С отмели песочной в воду, И о песне позабыл я, И опять мечте шепнул я: «На простор и на свободу!» 4 июля 1920 Княжнино «Ветер наш разгульный...» Ветер наш разгульный, Вeтep наш земной, Песни богохульной Надо мной не пой. Кто подобен ветру, Тот потупит взгляд. Стих покорен метру, Сердце бьется в лад. Правит нашим миром Светлый Аполлон. Сердцу, песням, лирам Жизнь дарует он. Все земные доли Он из солнца льет. Он и ветру в поле Указал полет. Ветер, ветер вольный, Вождь летучих туч, Ты не силой дольной Волен и могуч. 4 июля 1920 Княжнино «Широк простор, и долог путь...» Широк простор, и долог путь, И высоко простерлось небо. Безгранен мир, и отдохнуть Не хочет ветреная Геба. Звезду к звезде примкнул эфир, Вихреобразный, крепче стали. Все так же буен вечный пир, И кони Феба не устали. Всё чаша дивная полна, Всемирные нетленны узы. Не истощатся времена, Пространств не расточатся грузы. Но этот мир весь – только след Иного мира. Он неведом, И речь о нем – безумный бред, Eй навсегда остаться бредом. И в мире том живу я, цел От первых вздохов до могилы. Юдольный проходя удел, По мигам растворяю силы. Я поглощаю в каждый миг И предаю земле земное, И лишь в гаданиях постиг Предначертанье роковое. О том, чем жизнь моя жива, Сказать мечта напрасно хочет. Мертвы и холодны слова, Альдонса грубая хохочет. Еще всесильная теперь, Она с мечтой бессмертной спорит. Альдонса, бедная, поверь, — Нам Дульцинея дверь отворит. И, в несказанном бытии Земные свергнувши вериги, Опять соединим свои, Здесь расточаемые, миги. |
