8 января 1905 «Пришла ночная сваха...» Пришла ночная сваха, Невесту привела. На ней одна рубаха, Лицом она бела, Да так, что слишком даже, В щеках кровинки нет. «Что про невесту скажешь? Смотри и дай ответ». «Да что же думать много! Пришла, так хороша, Не стой же у порога, Садись, моя душа». В глазах угроза блещет, Рождающая страх, И острая трепещет Коса в ее руках. 14 февраля 1905
Собака седого короля Когда я был собакой Седого короля, Ко мне ласкался всякий, Мой верный нрав хваля. Но важные вельможи Противно пахли так, Как будто клочья кожи, Негодной для собак. И дамы пахли кисло, Терзая чуткий нос, Как будто бы повисла С их плеч гирлянда роз, Я часто скалил зубы, Вор на на этих шлюх: И мы, собаки, грубы, Когда страдает нюх. Кому служил я верно, То был король один. Он пахнул тоже скверно, Но он был властелин. Я с ним и ночью влажной, И в пыльном шуме дня. Он часто с лаской важной Похваливал меня. Один лишь паж румяный, Веселый мальчуган, Твердил, что я поганый Ворчун и грубиян. Но, мальчику прощая, Я был с ним очень прост, И часто он, играя, Хватал меня за хвост, На всех рыча мятежно, Пред ним смирял я злость: Он пахнул очень нежно, Как с мозгом жирным кость. Людьми нередко руган, Он все ж со мной шалил, И раз весьма испуган Мальчишкою я был. Опасную игрушку Придумал навязать Он мне на хвост: гремушку, Способную пылать. Дремал я у престола, Где восседал король, И вдруг воспрянул с пола, В хвосте почуяв боль. Хвостом косматым пламя Восставил я, дрожа, Как огненное знамя Большого мятежа. Я громко выл и лаял, Носясь быстрей коня. Совсем меня измаял Злой треск и блеск огня. Придворные нашлися, — Гремушка вмиг снята, И дамы занялися Лечением хвоста. Король смеялся очень На эту дурь и блажь, А все-таки пощечин Дождался милый паж. Прибили так, без гнева, И плакал он шутя, — Притом же королева Была совсем дитя. Давно все это было, И минуло давно. Что пахло, что дразнило, Давно погребено. Удел безмерно грустный Собакам бедным дан, — И запах самый вкусный Исчезнет, как обман. Ну вот, живу я паки, Но тошен белый свет: Во мне душа собаки, Чутья же вовсе нет. <24 февраля 1905> «Мы – плененные звери...» Мы – плененные звери, Голосим, как умеем. Глухо заперты двери, Мы открыть их не смеем. Если сердце преданиям верно, Утешаясь лаем, мы лаем. Что в зверинце зловонно и скверно, Мы забыли давно, мы не знаем. К повторениям сердце привычно, — Однозвучно и скучно кукуем. Все в зверинце безлично, обычно, Мы о воле давно не тоскуем. Мы – плененные звери, Голосим, как умеем. Глухо заперты двери, Мы открыть их не смеем. <24 февраля 1905> «Высока луна господня...» Высока луна господня. Тяжко мне. Истомилась я сегодня В тишине. Ни одна вокруг не лает Из подруг. Скучно, страшно, замирает Всё вокруг. В ясных улицах так пусто, Так мертво. Не слыхать шагов, ни хрустя, Ничего. Землю нюхая в тревоге, Жду я бед. Слябо пахнет по дороге Чей-то след. Никого нигде не будит Быстрый шаг. Жданный путник, кто ж он будет — Друг иль враг? Под холодною луною Я одна. Нет, невмочь мне, – я завою У окна. Высока луна господня, Высока. Грусть томит меня сегодня И тоска. Просыпайтесь, нарушайте Тишину. Сестры, сестры! войте, лайте На луну! |