28 августа 1925 «Я не люблю строптивости твоей...» Я не люблю строптивости твоей. Оставь ее для тех, кто смотрит долу. Суровую прошел я в жизни школу И отошел далеко от людей. Противоборствуя земному гнету, Легенду создал я и опочил. Я одного хотел, Одну любил, Одну таил в душе моей заботу. Солгу ли я, но все же ты поверь, Что крепче всякой здешней правды это Мое самовластительство поэта, Эдемскую увидевшего дверь. Сомкну мои уста, простивши веку Всю правду тусклую земных личин. Я жизни не хочу, и я один, Иное возвестил я человеку. Страницы книг моих, как ряд амфор, Простых для невнимательного взгляда, Наполнены нектаром, слаще яда. Нектар мой пьян, и мой стилет остер. 4 декабря 1925 «Камни плясали под песни Орфея...» Камни плясали под песни Орфея, Но для чего же такой хоровод! Каменной вьюги любить не умел, Сердце иных плясунов призовет. Близко приникнул к холодной и белой Плоскости остро внимательный взор, И расцветает под кистью умелой Вьюгою красочных плясок фарфор. В красках и формах содеяны чары Этой упорной работой очей, И улыбаются мудрые лары Тайне заклятий и силе огней. А чародейка заплакать готова: Тайну заклятий скрывает узор, И сотворившей отгадного слова Выдать не хочет коварный фарфор. 23 декабря 1925 «Слышу песни плясовой...» Слышу песни плясовой Разудалый свист и вой. Пьяный пляшет трепака И поет у кабака: «Темен был тяжелый путь, Негде было отдохнуть. Злоба черта стерегла Из-за каждого угла. Только все ж я хохотал, В гулкий бубен грохотал, Не боялся никого, Не стыдился ничего. Если очень труден путь, Можешь в яме отдохнуть. Можешь, только пожелай, И в аду воздвигнуть рай». «Чьи, старик, поешь слова?» – «Эх, с мозгами голова! Был когда-то я поэт, А теперь поэта нет. Пьяный, рваный, весь я тут. Скоро в яму сволокут И зароют кое-как. Дай полтинник на кабак!» 11 января 1926 «Сатана вошел во фраке...» Сатана вошел во фраке, В лакированных туфлях, С золотым сияньем в лаке От широких пряжек-блях. Руку полную целуя У хозяйки, в шелест лент Кинул он, ее волнуя, Очень тонкий комплимент. Он смягчал свои сарказмы, Укрощал он блеск очей, Чтоб не сделалися спазмы У мамаш и дочерей, Чтобы соль игры мятежной Не совсем была остра, Чтоб в груди у дамы нежной Не открылася дыра, Чтоб не пахло адской серой, Ни один не встал бы рог, Чтоб сегодня светской сферой Ограничиться он мог. Ведь недавно адский пламень Из очей его сверкал И насквозь массивный камень Он слезою прожигал. Нет, огня теперь не надо, Не уронит и слезы Светский выходец из ада Для болтливой егозы. Вот сидит пред ним Тамара, — Как глупа и как смешна! «Мне совсем она не пара!» — Размышляет Сатана. 25 января 1926 «Привыкли говорить мы „дома“...» Привыкли говорить мы «дома», Но вспомним разные дома, Где жили мы. Как нам знакома Вся эта злая кутерьма! И города всегда мы ищем, Переменяя города, Подобны мы скитальцам нищим, Везде блуждающим всегда. Мы требуем от жизни места, И получаем мы места Скромней куриного насеста, Всегда удел наш – нищета. 20 марта 1926 «Всё новое на старый лад...» Всё новое на старый лад: У современного поэты В метафорический наряд Речь, стихотворная одета. Но мне другие не пример, И мой устав – простой и строгий. Мой стих – мальчишка-пионер, Легко одетый, голоногий. 19 июля 1926 Детское Село «На пламенных крыльях стремлений...» На пламенных крыльях стремлений Опять ты ко мне прилетел, Полночный таинственный гений, Земной озаривший удел. Не знаю, какому Началу Ты служишь, Добру или Злу, Слагаешь ли гимны Ваалу Иль кроткой Марии хвалу. Со мной ты вовек не лукавил, И речь твоя вечно проста, И ты предо мною поставил Непонятый образ Христа. Всегда ты правдив, мой вожатый, Но, тайну святую тая, Не скажешь ты мне, кто Распятый, Не скажешь ты мне, кто же Я! |
