11 апреля 1897 «Живы дети, только дети...» Живы дети, только дети, — Мы мертвы, давно мертвы. Смерть шатается на свете И махает, словно плетью, Уплетенной туго сетью Возле каждой головы. Хоть и даст она отсрочку — Год, неделю или ночь, Но поставит все же точку И укатит в черной тачке, Сотрясая в дикой скачке, Из земного мира прочь. Торопись дышать сильнее, Жди – придет и твой черед. Задыхайся, цепенея, Леденея перед нею. Срок пройдет – подставишь шею, — Ночь, неделя или год. 15 апреля 1897 «В поле не видно ни зги...» В поле не видно ни зги. Кто-то зовет: «Помоги!» Что я могу? Сам я и беден и мал, Сам я смертельно устал, Как помогу? Кто-то зовет в тишине: «Брат мой, приблизься ко мне! Легче вдвоем. Если не сможем идти, Вместе умрем на пути, Вместе умрем!» 18 мая 1897 «Ускользающей цели...» Ускользающей цели Обольщающий свет, И ревнивой метели Угрожающий бред... Или время крылато? Или сил нет во мне? Все, чем жил я когда-то, Словно было во сне. Замыкаются двери, И темнеет кругом, И утраты, потери, И бессильно умрем. Истечение чую Холодеющих сил, И тоску вековую Беспощадных могил. 15 июня 1897 «Придешь ли ты ко мне, далекий, тайный друг...» Придешь ли ты ко мне, далекий, тайный друг? Зову тебя давно. Бессонными мечтами Давно замкнулся я в недостижимый круг, — И только ты один, легчайшими руками Ты разорвешь его, мой тайный, дальний друг. Я жду, и жизнь моя темна, как смутный бред. Толпятся чудища перед заветным кругом, И мне грозят они, и затмевают свет, И веют холодом, печалью да испугом. Мне тяжко без тебя, вся жизнь моя как бред. Сгорает день за днем, за ночью тлеет ночь, — Мерцает впереди непостижимым светом Гора, куда взойти давно уж мне невмочь. О милый, тайный друг, поверь моим обетам И посети меня в тоскующую ночь. 15 июня 1897 Утешающий свет В темный час на иконы Безнадежно гляжу, И закрыты каноны, И молитв не твержу. Безобразны и дики Впечатления дня. Бестревожные лики, Утешайте меня! От бесстрастного взора Прямо в душу мою Я греха и позора Никогда не таю. Не от мира исходит Утешающий свет, И не к жизни приводит Нерушимый завет. Что мне мир. Он осудит Иль хвалой оскорбит. Темный путь мой пребудет Нелюдим и сокрыт. 30 – 31 июля 1897 «Мелькающие годы...» Мелькающие годы, Томителен ваш лад, Как поздней непогоды Тоскующий наряд. Протягивая руки, С надеждою в глазах, Несбыточной науки Я ждал, в ночных путях, — И чар полночных сила Несла мне свой покой, И сердце примирила С безвыходной судьбой. Но я, неблагодарный, Уставший тайной жить, С насмешкою коварной Стал тайну поносить, — И в мир полдневной скуки Бежал поспешно я От радостной науки Ночного бытия. И сердце взволновалось, В огне внезапном кровь, — Нежданная примчалась Проказница – любовь. Но крик ее веселый Меня остановил, И стан ее дебелый Мечты мои убил. Я робко отрекаюсь От злых ее тревог И быстро возвращаюсь В полночный мой чертог. 15 августа 1897 «Час ночной отраден...» Час ночной отраден Для бесстрашного душой. Воздух нежен и прохладен, Темен мрак ночной. Только звезд узоры Да вдали кой-где огни Различают смутно взоры. Грусть моя, усни! Вся обычность скрыта, Тьмою смыты все черты. Ночь – безмолвная защита Мне от суеты. Кто-то близко ходит, Кто-то нежно стережет, Чутких глаз с меня не сводит, Но не подойдет. 16 августа 1897 «Полуночною порою...» Полуночною порою Я один с больной тоскою Перед лампою моей. Жизнь докучная забыта, Плотно дверь моя закрыта, — Что же слышно мне за ней? Отчего она, шатаясь, Чуть заметно открываясь, Заскрипела на петлях? Дверь моя, не открывайся! Внешний холод, не врывайся! Нестерпим мне этот страх. Что мне делать? Заклинать ли? Дверь рукою задержать ли? Но слаба рука моя. И уста дрожат от страха. Так, воздвигнутый из праха, Скоро прахом стану я. |
