15 – 16 июня 1906 «Я спешил к моей невесте...» Я спешил к моей невесте В беспощадный день погрома. Всю семью застал я вместе Дома. Все лежали в общей груде... Крови темные потоки... Гвозди вбиты были в груди, В щеки. Что любовью пламенело, Грубо смято темной силой... Пронизали гвозди тело Милой... 22 июня 1906 «Догорало восстанье...» Догорало восстанье, — Мы врагов одолеть не могли, — И меня на страданье, На мучительный стыд повели. Осудили, убили Победители пленных бойцов, А меня обнажили Беспощадные руки врагов. Я лежала нагая, И нагайками били меня, За восстанье отмщая, За свободные речи казня. Издевался, ругался Кровожадный насильник и злой, И смеясь забавлялся Беззащитной моей наготой. Но безмерность мученья И позора мучительный гнет Неизбежности мщенья Не убьет и в крови не зальет. Дни безумия злого Сосчитал уж стремительный рок, И восстанья иного Пламенеющий день недалек. 27 – 28 июня 1906 «Пришла заплаканная жалость...» Пришла заплаканная жалость И у порога стонет вновь: «Невинных тел святая алость! Детей играющая кровь! За гулкий взpывом лютой злости Рыданья жалкие и стон. Страшны изломанные кости И шепот детский: «Это – сон?» Нет, надо мной не властно жало Твое, о жалость! Помню ночь, Когда в застенке умирала Моя замученная дочь. Нагаек свист, и визг мучений, Нагая дочь, и злой палач, — Всё помню. Жалость, в дни отмщений У моего окна не плачь! 14 августа 1906 «Мы были праздничные дети...» Мы были праздничные дети, Сестра и я. Плела нам радужные сети Коварная Змея. Стояли мы, играть не смея, На празднике весны. У злого, радостного Змея Отравленные сны. Хоть бедных раковин случайно Набрать бы у ручья, — Нет, умираем, плача тайно, Сестра и я. 30 августа 1906
Тихая колыбельная Много бегал мальчик мой. Ножки голые в пыли. Ножки милые помой. Моя ножки, задремали. Я спою тебе, спою: Баю-баюшки-баю. Тихо стукнул в двери сон. Я шепнула: «Сон, войди». Волоса его как лен, Ручки дремлют на груди, — И тихонько я пою: Баю-баюшки-баю. «Сон, ты где был?» – «За горой». – «Что ты видел?» – «Лунный свет». – «C кем ты был?» – «C моей сестрой». – «А сестра пришла к нам?» – «Нет». Я тихонечко пою: Баю-баюшки-баю. Дремлет бледная луна. Тихо в поле и в саду. Кто-то ходит у окна, Кто-то шепчет: «Я приду». Я тихохонько пою: Баю-баюшки-баю. Кто-то шепчет у окна, Точно ветки шелестят: «Тяжело мне. Я больна. Помоги мне, милый брат». Тихо-тихо я пою: Баю-баюшки-баю. «Я косила целый день. Я устала. Я больна». За окном шатнулась тень, Притаилась у окна. Я пою, пою, пою: Баю-баюшки-баю. 19 октября 1906 «Я должен быть старым...» Я должен быть старым, И мудрым, И ко всему равнодушным, С каменеющим сердцем И с презрительным взором, Потому что Ананке, Злая, Открыла мне мой жребий: Жить лишь только после смерти Бестелесною тенью, Легким звуком, Пыльною радостью Чудака книгочия... А всё же нагое тело Меня волнует, Как в юные годы. Я люблю руки, И ноги, И упругую кожу, И все, что можно Целовать и ласкать. И если ты, милая, — Капризная, но вовсе не злая, — Хочешь моего ясного взгляда, Моей светлой улыбки, Моего легкого прикосновения, — А что же больше я могу Дать или взять? — Знай, знай, — Мне ненавистно Твое нарядное платье Скрипучего шелка С желтыми кружевами, И ароматный дар старого Пино, И даже твои сквозные Рукавички С глупым и смешным названьем. 6 ноября 1906 «Трепещет сердце опять...» Трепещет сердце опять. Бледная поднялась заря. Бедная! пришла встречать Злого, золотого паря. Встал, и пламенем лучей Опалил, умертвил ее. Ропщет и плачет ручей, — Усталое сердце мое. |
