14 июня 1907 «Улыбкой плачу отвечая...» Улыбкой плачу отвечая, Свершая дивный произвол, Она была в гробу живая, А я за гробом мертвый шел. Тяжелые лежали камни, Лиловая влеклася пыль. Жизнь омертвелая была мне — Как недосказанная быль. И только в крае запредельном Жизнь беззакатная цвела, Вся в упоеньи дивно-хмельном, И безмятежна, и светла. 30 июня 1907
К оде «Многострадальная Россия» Взываю к русскому народу, — Внимай, Россия, песнь мою, Внимай – торжественную оду Тебе я медленно пою. Воспеть хочу твои страданья, Твою тоску и нищету, И вековое ожиданье, И жертв бессильную тщету. Визгливым воплям лютой боли Подобен ропщущий напев Взращенных в вековой неволе Твоих суровых жен и дев. Но кто же муки затевает, И кто тиран, и кто палач? Чья воля песню запевает, В которой слышен только плач? Что это – хохот иль рыданье, Или звериный дикий вой, Иль хохот леших, иль рыканье Быков рогатых за стеной? Издевка, бешенство и злоба, Рыданья, стоны и тоска, — Кого же извела из гроба Неумолимая рука? Что это – лица или хари, Улыбки иль клыков оскал? Удел какой же бедной твари Господь в веках предначертал? l8 марта 1896 – 12 декабря 1907 «Под сенью тилий и темал...» Под сенью тилий и темал, Склонясь на белые киферы, Я улыбаясь задремал В объятьях милой Мейтанеры, И, затаивши два огня В очах за синие зарницы, Она смотрела на меня Сквозь дымно-длинные ресницы. В передзакатной тишине, Смиряя пляской ярость Змея, Она показывала мне, Как пляшет зыбкая алмея. И вся бела в тени темал, Белей, чем нежный цвет кифера, Отбросив скуку покрывал, Плясала долго Мейтанера. И утомилась, и легла, Орошена росой усталой, Склоняя жемчуги чела К благоуханью азры алой. 17 января 1908 «Пришла опять, желаньем поцелуя...» Пришла опять, желаньем поцелуя И грешной наготы В последний раз покойника волнуя, И сыплешь мне цветы. А мне в гробу приятно и удобно. Я счастлив, – я любим! Восходит надо мною так незлобно Кадильный синий дым. Басит молодожен, румяный дьякон, Кадит со всех сторон. Прекрасный лик возлюбленной заплакан, И грустен, и влюблен. Прильнет сейчас к рукам, скрещенным плоско, Румяный поцелуй. Целуй лицо. Оно желтее воска. Любимая, целуй! Склонясь, раскрой в дрожаньи белой груди Два нежные холма. Пускай вокруг смеются злые люди, — Засмейся и сама. 27 апреля 1908 «Блаженство в жизни только раз...» Блаженство в жизни только раз, Безумный путь, — Забыться в море милых глаз И утонуть. Едва надменный Савл вступил На путь в Дамаск, Уж он во власти нежных сил И жгучих ласк. Его глаза слепит огонь Небесных нег, И стройно-тонкая ладонь Бела, как снег. Над ним возник свирельный плач В пыланьи дня: «Жестокий Савл! о злой палач, Люби меня!» Нет, Павла Савлом не зови: Святым огнем Апостол сладостной любви Восставлен в нем. Блаженство в жизни только раз, Отрадный путь! Забыться в море милых глаз И утонуть. Забыв о том, как назван ты В краю отцов, Спешить к безмерностям мечты На смелый зов. О, знойный путь! о, путь в Дамаск! Безумный путь! Замкнуться в круге сладких ласк И утонуть. 30 мая 1908 «Вздымалося облако пыли...» Вздымалося облако пыли, Багровое, злое, как я, Скрывая постылые были, Такие ж, как сказка моя. По улицам люди ходили, Такие же злые, как я, И злую тоску наводили, Такую же злую, как я. И шла мне навстречу царица, Такая же злая, как я, И с нею безумная жрица, Такая же злая, как я. И чары несли они обе, Такие же злые, как я, Смеяся в ликующей злобе, Такой же, как злоба моя. Пылали безумные лица Такой же тоской, как моя, И злая из чар небылица Вставала, как правда моя. Змеиной растоптанной злобе, Такой же, как злоба моя, Смеялись безумные обе, Такие же злые, как я. В багряности поднятой пыли, Такой же безумной, как я, Царица и жрица укрыли Такую ж тоску, как моя. По улицам люди ходили, Такие же злые, как я, Тая безнадежные были, Такие ж, как сказка моя. |
