18 ноября 1908 «Судьба была неумолима...» Судьба была неумолима, Но знаю я, вина – моя. Пройдите с отвращеньем мимо, — И это горе вызвал я. Я знал святое превосходство Первоначальной чистоты, Но в жизни воплотил уродство Моей отравленной мечты. Когда окликнулись впервые Друг другу птичьи голоса, Когда на сказки заревые Смеялась первая роса, Когда от счастья задрожала Еще невинная змея, Вложил отравленное жало В лобзанья уст змеиных я. Я был один во всей природе, Кто захотел тоски и зла, Кто позавидовал свободе, Обнявшей детские тела. Один, жестокий и надменный, На мир невзгоды я навлек. Несовершенства всей вселенной В веках лишь только мне упрек. 12 июня 1909 «Все эти наши слова...» Все эти наши слова Мне уж давно надоели. Только б небес синева, Шумные волны да ели, Только бы льнула к ногам Пена волны одичалой, Сладко шепча берегам Сказки любви небывалой. 2 июля 1909 «Отчего боятся дети...» Отчего боятся дети И чего? Эти сети им на свете Ничего. Вот, усталые бояться, Знаем мы, Что уж близкие грозятся Очи тьмы. Мурава, и в ней цветочки, Желт, синь, ал, — То не черт ли огонечки Зажигал? Волны белой пеной плещут На песок. Рыбки зыбкие трепещут Здесь у ног. Кто-то манит, тянет в море. Кто же он? Там, где волны, на просторе Чей же стон? Вы, читающие много Мудрых книг, Испытайте точно, строго Каждый миг. Ах, узнайте, проследите Всё, что есть, И желанную несите Сердцу весть! Нет, и слыша вести эти, Не поймешь, Где же правда в нашем свете, Где же ложь! 5 июля 1909 «Ликуй, звени, блести, мой легкий, тонкий стих...» Ликуй, звени, блести, мой легкий, тонкий стих, Ликуй, мой звонкий стих, о радостях моих. Я кроткою мечтой тоску преодолел, И сладко полюбил, и нежно пожалел. И так люблю, губя, – и так, любя, гублю, И, погубив, опять прильну – и оживлю. 13 июля 1909 «Поняв механику миров...» Поняв механику миров И механичность жизни дольной. В чертогах пышных городов Мы жили общиной довольной, И не боялись мы Суда, И только перед милым прахом Вдруг зажигались иногда Стыдом и острым страхом. Возник один безумец там, И, может быть, уже последний. Он повторил с улыбкой нам Минувших лет смешные бредни. Не понимая, почему В его устах цветут улыбки, Мы не поверили ему. К чему нам ветхие ошибки! На берег моря он бежал, Где волны бились и стонали, И в гимны звучные слагал Слова надежды и печали. Так полюбил он мглу ночей И тихо плещущие реки, Что мест искал, где нет людей, Где даже не было б аптеки. И, умирая, он глядел В небесный многозвездный купол, Людей не звал, и не хотел, Чтоб медик пульс его пощупал. 27 августа 1909 Шмецке «Люби меня, люби, холодная луна...» Люби меня, люби, холодная луна! Пусть в небе обо мне твой рог жемчужный трубит, Когда восходишь ты, ясна и холодна. На этой злой земле никто меня не любит. Да будет ночь твоя в мерцании светил! Отверженец земли, тоскующий и кроткий, О, сколько раз во тьме я за тобой следил, Любуяся твоей стремительною лодкой! Потом я шел опять в докучный рокот дня, — И труд меня томил, и путь мой был бесцелен, Твой свет в моей душе струился мглисто-зелен. Холодная луна, люби, люби меня! 28 декабря 1909 «Беспредельно утомленье...» Беспредельно утомленье, Бесконечен темный труд. Ночь зарей полночной светит. Где же я найду терпенье, Чтоб до капли выпить этот Дьявольский сосуд? Посмотрите, – поседела У меня уж голова. Я, как прежде, странник нищий, Ах, кому ж какое дело До того, что мудрый ищет Вечные слова! 18 июня 1910, ночь Удриас-Корф «Даль безмерна, небо сине...» Даль безмерна, небо сине, Нет пути к моим лесам. Заблудившийся в пустыне, Я себе не верил сам, И безумно забывал я, Кто я был, кем стал теперь, Вихри сухо завивал я, И пустынно завывал я, Словно ветер или зверь. Так унижен, так умален, — Чьей же волею? моей! — Извивался я, ужален Ядом ярости своей, Безобразен, дик и зелен, И безрадостно-бесцелен, Непомерно-мудрый Змей. Вдруг предвестницей сиянья, Лентой алою зари, Обвилися в час молчанья Гор далеких алтари. Свод небес лазурно-пышен В легкой ризе облаков. Твой надменный зов мне слышен, Победивший мглу веков. Ты, кого с любовью создал В час торжеств Адонаи, Обещаешь мне не поздно Ласки вещие твои. Буйным холодом могилы Умертвивши вой гиен, Ты идешь расторгнуть силы, Заковавшиеся в плен. Тайный узел ты развяжешь, И поймешь сама, кто я, И в восторге ярком скажешь, Кто творец твой, кто судья. |
