Конец 1917 – 1920-e гг. Басни 1 Ворона, лисицы и сыр Давно всему известно миру: Ворона сцапала кусочек сыру, Залезла на сосну, Поесть бы ей, да что-то клонит к сну. И вот, сначала Одна лисица прибежала, Потом другая, третья, – вмиг Туда сбежалось много их. Одна ворона, сыру лишь один кусочек На всех лисиц. Кто выманит его без проволочек, Кто всех перехитрит сестриц? Ведь все твердят одно и то же: – Ты голосиста и пригожа! — И наконец Придумала лисица-спец: – Я знаю сырный клад. Лети со мной, ворона: Во ржах закопан сырный клад во время оно. Лети, красавица, да крепче сыр держи: Не нам на ужин, Он для прилипы нужен. — И заманив ее, во ржи, Ворону, сыр, – все схряпала плутовка, Обделав дельце ловко. Ворона,бойся ржи, Подальше курс держи. 9(22) января 1925
2 Деревня – голова тетерья Деревня – Голова Тетерья. В ней все крестьяне – бедняки; А средняки Да кулаки Давно все растеряли перья, Ощипаны живут, Да сказы про себя плетут: – Попались в сети, Мотаемся на свете, Покуда мыши нам голов не отгрызут. — Тужит Пахом – как он пробьется зиму! К богатому когда-то Климу Приходит он просить муки, И на пороге Бух Климу в ноги. Промолвил Клим: – Эх, глупы мужики! Когда-то был я богатеем, С вас шкуру драл, Да кровь сосал. Теперь не то: мы правду разумеем. Поверьте мне: ни вы, ни мы не разжиреем, Пока веще коммун не заведем. — Дивится тем словам Пахом: – Уж если ты, кулак, быть хочешь коммунистом, То кто же даст нам хлеба в долг? — А Клим, как волк, Зубами щелк, И отвечал Пахому длинным свистом. Вот, ежели во всех краях Все люди станут коммунисты, Какие ж мы тогда везде услышим свисты В ответ на просьбы о займах! 12(25) января 1925 3 Готтентотская мораль Какой-то готтентот, пленившийся турнюром Чужой жены, ее украл, — Поддался страсти к авантюрам: Уж очень малый был удал, — И забавляяся подругой толстозадой, Провел он год с немалою усладой. Но наконец Нашелся и другой такой же молодец. Однажды готтентот, ушедши на охоту, Весь день прошлялся по болоту, Идет домой, И предвкушает радость. Но что за гадость! Шалаш пустой, Лишь на песке остался отпечаток Двух пар здесь пробежавших пяток. Бедняга поднял вой: »Жена моя с разбойником сбежала! Его повесить мало. Какой же он подлец! И как ее мне жаль! Скотом уведена моя овечка!» Отсюда и пошло словечко Про готтентотскую мораль. Да и у нас ведь не иначе, Себя хвалить мы погодим. Крестьянин Клим На краденой куда-то ехал кляче, Но к вечеру устал, И задремал, И по такой причине Забрался в лес, В дупло залез, А клячу привязал к осине. Случился здесь голодный конокрад, И жалкой кляче был он рад, Украл и скрылся. Поутру Клим выходит из дупла, Увидел, – клячи нет, – и рассердился: »Ведь лошадь не сама ушла!» И не подумал он, что так ему и надо, И проклинать он начал конокрада. Таких примеров здесь найдешь Немало, коль искать охота, А если счет им подведешь, То скажешь: – То-то! Не обижать бы готтентота! 4(17) февраля 1925 4 Дуб и тростник Известно всем о том, Как спорил гордый Дуб со скромным Тростником. Но все ж обоим был конец не вовсе разен: От бури Дуб свалился, безобразен, Разросшийся превыше всяких норм, И свиньям в желудях нашелся сытный корм, Хоть желуди и были мелки, А ствол Пошел На очень прочные поделки. Тростник же срезан был, и стал он палкой, — Удел, не знаю, славный или жалкий. Поверьте мне: Уж кто там чем там ни кичится, Но всякий в деле пригодится В коммунистической стране. А есть тут и мораль другая: Красуйся и греми, Но осторожней будь, и, желуди роняя, Свиней не раскорми, — Ведь свиньи буржуазны, И все дела их безобразны. И третья: до поры, Коль нравится, сгибайся, Но палкой станешь, так старайся, Бей буржуазные ковры. 9(22) января 1925 5 Конь, лошаки и шалун Гордился конь пред лошаками И быстрым бегом, и статьями. И точно, был на загляденье конь: В глазах – огонь, И хвост трубою, И шея крепкая дугою, Спина сильна и широка. Могучего носил он седока На мирном и на бранном поле, Всегда его послушен воле. Седок доволен был конем Ему покорным, Поил его и медом, и вином, Кормил зерном отборным. От зависти взревели лошаки: – Мы не потерпим зла конизма! Верней, научнее заветы лошакизма! — И скалили клыки. Ретивый конь, не труся, Вступил на скользкий путь дискуссий, Но, закопыченный, устал, И зачихал. – Наш доблестный товарищ болен сапом! — Ревут все лошаки. Развязка не долга: Сгрудившися, берут его нахрапом, Да и ведут лечиться в дальние луга. Я видел иногда: мальчишка, Изрядный шалунишка Капризничает и шумит, Кричит, Визжит, Но няня строгая подходит, И за руку его подалее уводит: Пускай один поколобродит. Короче говоря, Вот какова мораль у этих басен: Когда даешь уроки Октября, То будь в отъезд согласен. |
