5(18) июля 1924 «Река времен имеет острова...» Река времен имеет острова. Хотя стремительно текут мгновенья, Порой душа, жива и не жива, Пристанет к острову забвенья. Тогда она уходит в глубину, Откуда ей не слышен шум потока, И этот странный миг, подобный сну, Переживает одиноко. Уже твоя расширилась река, Уже увидел близко жизни цель ты, Дышать отрадно, тишина легка На островах широкой дельты. 12(25) июля 1924 «Прозрачной ночью от вокзала...» Прозрачной ночью от вокзала По царскосельской тишине Шел босиком я. Очень мало Прохожих встретилося мне, Но по дороге на крылечке Один сидел, и перед ним Свивался в легкие колечки Чуть видный папиросный дым. Колечки эти оковали Мой путь. Я на крылечко сел И закурил. Мы помолчали, И он, как видно, захотел Поговорить. Ну что ж, прохожий, Поговорим, уж так и быть. Хотя совсем с тобой не схожий, С тобой умею говорить. Кто б ни был ты, простой рабочий, Совслужащий или торгаш, Ты сам в покое светлой ночи Мне тему для беседы дашь. Поговорили, как и все мы, Как водится, о том, о сем. Слегка и той коснулись темы, Зачем иду я босиком. Да не дивился он на это. – Кому как нравится. Ну что ж! Оно, конечно, нынче лето, Так и без обуви пройдешь. – И образованные тоже, На днях на Вырице видал, Обутка – собственная кожа, — Он мне раздумчиво сказал. Поговорили очень мило, И я пошел себе домой, А он сидел еще, уныло Качая темной головой. 16(29) июля 1925 Елене Александровне Анненской Что имя? В звуке вещем – тайна. Она темна или ясна, Но все ж даются не случайно Нам, бедным людям, имена. Когда рождается Елена, Ее судьба – судьба Елен: Его или ее измена И в дикой Трое долгий плен. Но мы не верим, что Елену Парис троянский полонил. Она влеклась к иному плену, Ее пленил широкий Нил. Мы знаем, – только тень царицы Вместил суровый Илион, А наготою чаровницы Был очарован фараон. Елена, заповедь едину Храни в нерадостные дни: Терпи твой плен, и Валентину, Лукавая, не измени. Терпи надменность и упреки: Как, – помнишь, – фараон кричал, Когда красавец черноокий Тебя украдкой целовал! Припомни вспышки фараона: Чуть что, сейчас же хлоп да хлоп, И разорется, как ворона, А с виду сущий эфиоп. Да и Парис, красавец тоже! Козлом он пахнул, стадо пас, И шеголял в звериной коже, И бил себя в недобрый час. Но здесь не Фивы, и не Троя, Не Приамид, не фараон, И старым бредом Домостроя Твой жребий здесь не омрачен. 5(18) августа 1925 «С волками жить, по-волчьи выть...» С волками жить, по-волчьи выть. Какая странная пословица! Но видно, так тому и быть: Пословица не сломится. Но вой не вой, – голодный волк К тебе негаданно подкрадется. Заспорить с ним – какой же толк! Надейся, – все уладится. Держаться б дальше от волков, Да надоело жить с барашками, Вот и пошел ты в глушь лесов Тропинками, овражками. Чего там вздумал ты искать? Вот и забрел к волкам в их логово, И встретишь, – как их разгадать? — Смиренного иль строгого? 6(19) августа 1925 «Где дом любви, где дом разврата...» Где дом любви, где дом разврата, Кто это может различить? Сестра невинная на брата Ужели станет доносить? И он ликует, облекаясь В ее девический наряд, Вином распутства упиваясь, И люди не его корят. Они в распутстве видят пламень Святой и пламенной любви, И говорят: «Кто бросит камень?» И говорят: «Благослови!» 28 декабря 1925 (10 января 1926) «Змея один лишь раз ужалит...» Змея один лишь раз ужалит, И умирает человек. Но словом враг его не валит, Хотя б и сердце им рассек. О ты, убийственное слово! Как много зла ты нам несешь! Как ты принять всегда готово Под свой покров земную ложь! То злоба, то насмешка злая, Обид и поношений шквал, — И, никогда не уставая, Ты жалишь тысячами жал. Наделены чистой обаянье Умеешь ты огнем обжечь, И даже самое молчанье — Еще несказанная речь, И нераскрывшиеся губы В своем безмолвии немом Уже безжалостны и грубы, Твоим отмечены значком. Когда ты облечешься лаской Приветливых и милых чар, Ты только пользуешься маской, Чтоб метче нанести удар! |
