16 июля 1911 2 Я – Фиделька, собачка нежная На высоких и тонких ногах. Жизнь моя течет безмятежная У моей госпожи на руках. Ничего не понюхаю гадкого, Жесткого ничего не кусну. Если даст госпожа мне сладкого, Я ей белую руку лизну. А подушка моя – пуховая, И жизнь моя – земной рай. Душа моя чистопсовая, Наслаждайся, не скули, не умирай! Июль 1911 3 Досталась мне странная доля, Но я на нее не ропщу. В просторе холодного поля Чего-нибудь съесть поищу. Из тинистой, вязкой канавы Напьюсь тепловатой воды. Понюхаю тонкие травы, Где старые чахнут следы. Заслышу ли топот лошадки На гулком вечернем шоссе, В испуге бегу без оглядки И прячусь в пахучем овсе. Но знаю я, будет мне праздник, Душа моя в рай возлетит, Когда подгулявший проказник Мне камнем в висок угодит. Взметнусь я, и взвою, и охну, На камни свалюся, и там, Помучившись мало, издохну И богу я дух мой отдам. Июль 1911 4 Милый бог, моя жизнь – твоя ошибка. Ты меня создал не так. Разве можно того, чья душа – улыбка, Сделать товарищем буйных собак! Я не хотел твоих планов охаять, Думал: «Попытаюсь собакою быть». Кое-как я научился лаять И даже привык на луну выть. Но всё же, милый бог, мне тяжко. Быть собакой уж и сил нет. Ну какая ж, подумай, я – дворняжка! Я искусство люблю, я – поэт. 18 июля 1912 Удриас 5 Самоуверенный и надменный, Но на мой взгляд глупый и жалкий, Поэт в панаме драгоценной Замахнулся на меня палкой. Что же ты, глупый, так испугался? Ведь я же на тебя не лаю. В жизнь мою никогда не кусался, Я только песни да поэмы слагаю. Ты не поймешь, что живу не напрасно, Что мой подвиг собачий чего-нибудь стоит. Ведь в полночь никто так печально и страстно, Как я, на луну не завоет. Такою тоскою ты, умник жалкий, Никогда своих стихов не напоишь. Тебе бы лишь кричать да махать палкой, Ты от тоски никогда не завоешь. Проходи же, стихослагатель грубый, В меня камней трусливо не швыряя. В икры твои я не вонжу мои зубы, Даже и ночью, жестоко страдая. Проходи, проходи без шума и без ссоры. Я презираю твой голос нахальный, Твой смех презрительный, гордые взоры И твой воротничок высокий, крахмальный. Если меня с дороги ты погонишь, Что ж, убегать от людей не впервые. Но берегись, – размахавшись палкой, уронишь На песок дороги глаза надставные. 19 июля 1912 Удриас «Когда меня ты грозно гонишь...» Когда меня ты грозно гонишь От здешней милой жизни прочь И душу трепетную клонишь В твою таинственную ночь, — Покорен я. Мои светила По предначертанным путям Текут, – и будет все как было И здесь, жестокая, и там. Очей моих не отвращая От бездны той, куда стремлюсь, И злобу всю твою прощая, Я, умирая, улыбнусь. 20 июля 1912 «Беспощадная вовремя скосит...» Беспощадная вовремя скосит, Позабудется скоро могила. Утонувший невесту не спросит: «Отчего ты меня разлюбила?» Не приснится невесте, не встретит Он ее в неожиданном месте. А в минуту тоски не ответит Ничего загрустившей невесте. Так скользят, убегая, мгновенья Наслажденья и трепетной боли. Да и как же иначе? Забвенье — Это милость божественной воли. 23 июля 1912 Удриас «Выпил чарку, выпил две...» Выпил чарку, выпил две, Зашумело в голове. Неотвязные печали Головами закачали. Снова чарочку винца, Три, четыре, – без конца. По колено стало море, Уползает к черту горе. Томно, тошно без вина. Что же думать? пей до дна. Всё тащи в кабак живее, Жизни скарба не жалея, К черту в пасть да на рога — Жизнь нам, что ли, дорога! 6 ноября 1912 «Смеется ложному учению...» Смеется ложному учению, Смыкает вновь кольцо времен, И, возвращаяся к творению, Ликует Аполлон. Не зная ничего о радии И о загадках бытия, Невинным пастушком в Аркадии Когда-то был и я. И песни я слагал веселые На берегу лазурных вод, И предо мной подруги голые Смыкали хоровод. Венки сплетали мне цветочные, И в розах я, смолянокудр, Ласкал тела их непорочные, И радостен, и мудр. И вот во мглу я брошен серую, Тоскою тусклой обуян, Но помню все и слепо верую — Воскреснет светлый Пан. Посмейся ложному учению, Сомкни опять кольцо времен И научи нас вдохновению, Воскресни, Аполлон! |
