6 апреля 1908 2 Люблю я грусть твоих просторов, Мой милый край, святая Русь. Судьбы унылых приговоров Я не боюсь и не стыжусь. И все твои пути мне милы, И пусть грозит безумный путь И тьмой, и холодом могилы, Я не хочу с него свернуть. Не заклинаю духа злого, И, как молитву наизусть, Твержу все те ж четыре слова: «Какой простор! Какая грусть!» 8 апреля 1903 3 Печалью, бессмертной печалью Родимая дышит страна. За далью, за синею далью Земля весела и красна. Свобода победы ликует В чужой лучезарной дали, Но русское сердце тоскует Вдали от родимой земли. В безумных, напрасных томленьях Томясь, как заклятая тень, Тоскует о скудных селеньях, О дыме родных деревень. 10 апреля 1908 «Мы поклонялися Владыкам...» Мы поклонялися Владыкам И в блеске дня и в тьме божниц, И перед каждым грозным ликом Мы робко повергались ниц. Владыки гневные грозили И расточали гром и зло, Порой же милость возносили Так величаво и светло. Но их неправедная милость, Как их карающая месть, Могли к престолам лишь унылость, Тоской венчанную, возвесть. Мерцал венец ее жемчужный, Но свет его был тусклый блеск, И вся она была – ненужный И непонятный арабеск. Владык встречая льстивым кликом, И клик наш соткан был из тьмы, — В смятеньи темном и великом Чертог ее ковали мы. Свивались пламенные лица, Клубилась огненная мгла, И только тихая Денница Нe поражала и не жгла. 19 мая 1903 «В долгих муках разлученья...» В долгих муках разлученья Отвергаешь ты меня, Забываешь час творенья, Злою карою забвенья Дeнь мечтательный казня. Что же, злое, злое чадо, Ты ко мне не подойдешь? Или жизни ты не радо? Или множества не надо, И отдельность – только ложь? Не для прихоти мгновенной Я извел тебя из тьмы, Чтобы в день, теперь забвенный, Но когда-то столь блаженный, Насладились жизнью мы. В беспредельности стремленья Воплотить мои мечты, Не ушел я от творенья, Поднял бремя воплощенья, Стал таким же, как и ты. 11 июня 1903 «Предметы предметного мира...» Предметы предметного мира, И солнце, и путь, и луна, И все колебанья эфира, И всякая здесь глубина, И всё, что очерчено резко, Душе утомленной моей — Страшилище звона и блеска, Застенок томительх дней. От света спешу я в чертоги, Где тихой мечтою дышу, Где вместе со мною лишь боги, Которых я сам возношу. Бесшумною тканью завешен Чертoгa безмолвный порог. Там грех мой невинно-безгрешен И весело-светел порок. Никто не наложит запрета, И грубое слово ничье Не бросит внезапного света На слово иль дело мое. Я древних зяклятий не знаю На той стороне бытия, И если я кровь проливаю, То кровь эта – только моя. 11 июня 1903 «На гармонике рев трепака...» На гармонике рев трепака, Безобразная брань мужика, Соловья надоедливый треск, Стрекотание звонких стрекоз, И бессмысленный солнечый блеск, И дыхание резкое роз, — Всё телесно И грубо вокруг, Пожалей Меня, ласковый друг! 12 июня 1903 Сиверская «Безумных дней томительная смена...» Безумных дней томительная смена, Ночей безумия томительная мгла, — Их ткань легка, как злая пена, И входит в жизнь, как хитрая игла, 26 июля 1903 «Восходит Змий горящий снова...» Восходит Змий горящий снова И мечет грозные лучи. От волхвования ночного Меня ты снова отлучи. Груды подъемлю – на дороги Пойду безумен, зол и мал, Зaбыв полночные чертоги, Где я словам твоим внимал. Но из земли возникнут снова Твои холодные ключи, — Тогда меня, всегда земного, Ты в тихий сумрак заключи, 26 сентября 1903 «Здесь, на этом перекрестке, в тихий, чуткий час...» Здесь, на этом перекрестке, в тихий, чуткий час ночной Tы стояла предо мною, озаренная луной, И, бессмертными словами откpoвeньe роковое Повторяя, говорила, что на свете только двое, Что в созданьи многоликом только я и только ты В споре вечном и великом cплетены, но не слиты. Обе темные Дороги в ожидании молчали. Ночь внимала и томилась от восторга и печали. И в сияньи непорочном, в полуночной тишине Bcе дыханья, все желанья возвращались вновь ко мне. Толко ты одна таилась, не стремилась к нашей встрече, Вещим снам противореча, вечно близко и далече. |
