Потом… Потом он поднялся на тот самый Холм, что в кратчайшие сроки прозвали Холмов Четырнадцати.

Там где был установлен ныне чародейский обелиск, где написаны все имена героев, которых, на удивление Геральта, стал почитать даже простой народ. Кметы, что славились подозрительным, хоть и почтительным отношениям к магам — в этот раз были удивительно уважительны. И искренни в своём уважении.

С некоторыми погибшими чародейками он был даже знаком. Очень, и очень близко.

И только его настроение вновь рухнуло, да так, что тот подумал, что хуже быть не может… Чёрная полоса вновь ударила по нему со всей своей безжалостной силой.

Ведь он узнал о смерти знакомой, пусть и довольно вздорной королевы. Калантэ… Калантэ он уважал. Она была сильной женщиной, достойным человеком, и… Многие её слова были правдой, даже если ведьмак не хотел её признавать. Её методы по его меркам были спорными, но по сравнению с иными монархами… Ох, если бы он сошёл с ума и вздумал стать рыцарем, свернуть с ведьмачьего пути, то несомненно присягнул бы ей.

Но… Ладно она.

Цинтра также была разрушена.

Лютик, этот довольно талантливый, пусть и совершенно невыносимый бард, поведал об этих событиях, слишком поздно дошедших до ведьмака, который был… В не самой избалованной источниками информации местности, выслеживая одну не слишком-то опасную, но крайне хорошо прячущуюся тварь — отчего даже прочёсывание местности войсками местного владетеля не помогло.

— Вот же ж холера!.. — выругался вслух он, наблюдая за беженцами, которые были неподалёку от родной деревни купца, в которую они прибыли.

Однако…. Он осекся, увидев маленькую, довольно худенькую девочку, почти девушку, но… Но обладающую удивительно редким цветом волос — пепельным. Не седым, но пепельным. Он был столь удивительно редким, что спешившийся с коня ведьмак аж замер, смотря на девочку…

Девочку, что медленно брела за мальчиками, бывшими двумя сыновьями купца. И в этот момент… Девочка также взглянула на него. А Геральт… Геральт к своему шоку увидел огромные глаза, зеленые, как весенняя травка в свете солнца, блестящие, как две звездочки на ночном небе.

Он даже не подумал, откуда у него взялись такие ассоциации — но то, несомненно, была вина постоянно трещащего Лютика, обожающего подобные цветастые словечки.

Но её глаза… Эти глаза… Такие знакомые… Такие знакомые… И эти девичьи черты лица…

Белый Волк тут же отмер, как увидел, что девочка вдруг резко срывается, как бежит, чуть ли не спотыкаясь, как… Услышал, как она кричит, тоненько, пронзительно для улучшенного ведьмачьего слуха:

— Геральт! — сделала большие-большие глаза эта особа, окончательно заставив Геральта вспыхнуть узнаванием.

Ведьмак отвернулся от своего верного коня мгновенным, нечеловечески ловким движением. И со столь же нечеловеческой скоростью побежал навстречу. Йурга, тот самый спасённый купец, изумленно глянул на него вслед. Никогда он не думал, что человек может двигаться так быстро — и думал правильно, ведь Геральт не был обычным человеком.

Они встретились на середине двора купца. Пепельноволосая девочка в простом, не выделяющимся ничем сером платьице и белоголовый ведьмак с мечами на спине, весь в дополненной серебряными вставками черной коже своего ведьмачьего доспеха.

Ведьмак мягкими движениями, донельзя мягкими, дабы ничем ненароком не повредить ведьмачьей силой, приблизился к ней ещё ближе. Девочка рванула вперёд трусцой… И вот, за какие-то сущие мгновенья Геральт оказывается на коленях, и тонкие ручки девочки оказываются вокруг его шеи, её пепельные волосы оказываются на его плечах.

Где-то позади, жена спасённого им купца, Златулина глухо вскрикнула. Йурга, муж её, тут же обнял её, молча прижал к себе, другой рукой обхватил и прижал мальчиков — хоть этого занятый Геральт и не увидел.

Но сам купец знал — Предназначение, которое он фактически навязал спасшему ему ведьмаку, исполнилось. Ещё доказательство в сотни других, что оно действительно работает. Что не выдумка и не глупая сказка суеверных северян, как любят повторять многие выходцы с земель ниже Цинтры.

— Геральт! — тем временем повторяла, зачастила девочка, со всей небольшой девичьей силой прильнув к груди ведьмака. Так, как прильнуть может только дочь к отцу. — Ты нашел меня! Я знала! Я вот всегда знала! Я знала, что ты меня отыщешь!.. — её голос был полон неподдельной радости, настолько неподдельной, что ведьмак смог воскликнуть лишь одно:

— Цири! — но вложенных в одно это слово эмоций упомянутой девочке было достаточно.

Лицо ведьмака было полностью спрятано в пепельных волосах нашедшегося Дитя-Неожиданности. Руки в чёрных перчатках аккуратно сжимали плечи и руки девочки, девочки, что дважды стала его Предназначением.

Один раз королевская воля Калантэ не позволила его реализовать, но… Они встретились вновь. В огромном мире… Как можно объяснить, что все обстоятельства для их встречи сложились столь удачно? Что она выберется из разрушенной Цинтры, что самого Геральта спасёт его собственная мать в самый последний момент, объявившись совершенно внезапно и впервые за полвека его жизни?..

Нет, нет, это было только им, Предназначением. Теперь ведьмак в него верил целиком и полностью.

— Ты нашел меня! Геральт! Я все время ждала тебя! — небольшие слёзы навернулись на девичье лицо. — Я так ужасненько долго… Здесь… Скажи… Геральт… Мы будем вместе, правда? Теперь будем вместе, да? Скажи, ну скажи, Геральт! Навсегда! Скажи! — потребовала она.

Но не как в прошлый раз. Не властно, не грозно, но просяще — видать сложностей много прожила за это время юная княжна.

— Навсегда, Цири! — ничуть не колеблясь, подтвердил уверовавший в Предназначение ведьмак.

— Так как говорили, Геральт! Как говорили… Как говорили все… Тот чародей… И… Дракон из злата, бывший во снах… — покачала она головой, чуть отстраняясь. — Я — твое Предназначение? Ну скажи? Я — твое Предназначение?

Две пары глаз встретились уже безо всяких слов, и на суровом ранее лице ведьмака расплылась неловкая, но вместе с тем искренняя улыбка.

— Ты — нечто большее, Цири. Нечто большее. — тут же бросил он, вновь обнимая своё Дитя-Неожиданность.

Они стали говорить ещё больше впоследствии.

Оба — и он и она принялись рассказывать о своих приключениях с тех пор, как он передал княжну обратно на руки её бабушки-королевы. Он — поведывал о ведьмачьих приключениях, которых с тех пор было предостаточно — ведь в этих землях Камелот хоть и привечал различных тварей в своих лесах, не позволяя им к людям выходить… Другие чудовища считали, что будет хорошей идеей устроить свой промысел неподалёку, инстинктивно думая, что им ничего не угрожает.

Но Камелот не собирался защищать таких тварей — к вещей радости каждого ведьмака, не потерявшего свою работу из-за возможности встретиться с рыцарями, облачёнными в чаровные доспехи.

Цири рассказала, как всё было во время побега из Цинтры, как её схватил некий Чёрный Рыцарь, как она сбежала, как она скиталась с беженцами и друидами… Как стала в конце-концов служанкой у жены спасённого им купца.

Волей-неволей во время этого разговора в доме приютившего их на время купца выползло также то, что Цири была княжной, и не абы кого, а Цинтры, донельзя уважаемой среди простого народа. Нильфов не любил здесь никто, и любой сражающийся против них был самым настоящим героем.

И от этого жена купца едва сознание не потеряла — как же, она сделала служанкой внучку самой королевы Калантэ!..

Но не это стало большим шоком для скромной купеческой семьи, волей-неволей пересёкшейся с беловолосой парочкой…

Ведь буквально через несколько часов ведьмак обнаружил, как дрожит его амулет, сигнализируя о том, что где-то находилось либо чудовище, либо чародей — Сила была в каждом из них, в меньшей и большей мере соответственно.