— Истина мира раскрывается с годами… — невнятно пробормотал мужчина, невероятно похожий на Апостола Петра из другого мира, коли спросить одного золотого дракона.

Лебеда, которого, к его смущению, почему-то стали звать пророком. Хотя он всего лишь верил, и только лишь верой помогал страждущим, совершая чудеса… Хотя какие это чудеса, если подобное мог каждый?..

— Учитель, учитель! — прервал измышления Лебеды один из его учеников, юный Плегмунд.

— Зачем зовёшь меня, ученик мой?.. — ответил выходцу из Туссента лебеда, погладив свою бородку.

— Возникла проблема у меня, учитель… — несколько смущенно попросил Плегмунд. — Научи меня, учитель, как мне поступить? Возжелал, понимаешь ли, ближний мой моего любимого пса. Если отдам любезное мне животное, сердце мое разорвется от жалости. Если же не отдам, буду несчастлив, ибо обижу ближнего своего отказом. Что делать? — и взгляд был таким-таким просящим…

Пророк вспомнил красивого и доброго пса Плегмунда, названного в честь одного из Рыцарей Круглого Стола, что были из Королевства Рыцарей — Камелота, к тому же бывшими популярными среди туссентской молодёжи. Молодёжи, что очень уважала рыцарственность.

Старик едва заметно вздохнул.

— А нет ли у тебя… — спросил пророк следом. — …чего-нибудь такого, что бы ты любил менее, нежели любимого своего пса? — пытливо поинтересовался Лебеда, внимательным взглядом вперившись в лицо ученика.

— Есть, учитель! — послушно ответствовал ученик. — Кот озорной, шкодник неуемный. И я вообще его не люблю… — и вновь Лебеда вспомнил про очередное домашнее животное ученика.

И оно порой часто помогало им, ловя всяких крыс заразных, порой настолько умных, что способных даже амулеты чародейские обойти, которые звуки издавали неслышимые для уха человеческого, но грызунов обычно отпугивающие.

И сказал тогда старец Лебеда своему ученику Плегмунду:

— Возьми оного кота — шкодника неуемного, озорника — и подари его ближнему твоему. — видя вопросительный взгляд, Лебеда пояснил своё решение и совет: — Тем самым ощутишь ты двойное счастье — отделаешься от кота и ближнего порадуешь. Поскольку чаще всего ближний не подарка самого жаждет, но просто быть одаренным желает. — видя как вытягивается в понимающем удивлении лицо ученика, довольно улыбнулся Лебеда.

Наблюдая за рассыпающемся в благодарностях ученике, что на деле-то, не был совсем уж юным — около тридцати ему было, Лебеда невольно вспомнил ещё одно место, куда не добрались его учения, которые он запечатлевал в своей Доброй Книге.

Камелот.

Город, королевство рыцарей.

Место истинного благородства и невероятной чести — по крайней мере, так оглашали слухи, и хотя Лебеде искренне хотелось верить, что такое благословленное место и впрямь существует… Он слишком много прожил, слишком много увидел, слишком много познал, чтобы верить в такое без личного лицезрения.

Старик поднялся с места — он имел довольно худощавое, но вместе с тем подтянутое множеством путешествий телосложение, бледную, незагорелую кожу, ибо на Юге очень мало бывал, носил на своей умудрённой голове короткие поседевшие волосы и такую же седую длинную бороду и усы. Тот, кого звали и зовут пророком облачался в просторный гиматий или длинное белое платье с коротким рукавом и опоясанное чёрным кушаком, алого цвета накидку, а также сапоги, давно изношенные и потёртые.

Суть кроется в мелочах — и не стоит недооценивать наблюдательность людей.

Они сразу заметят, что несмотря на богатые, привлекающие внимания одежды, его обувь стара — это означало что он не подобен высоким господам, не ездил на лошадях или каретах. А ходил всюду сам — и благоприятнее отношение будет людей добрых, после восстания Кровавой Соколицы взбудораженных. Тем более нынче много всяких лже-жрецов, пытающихся на народе нажиться.

Вот только не брал платы никакой за учения свои лебеда — лишь покушать немного, да послушать за едой речи свои.

В сравнении с теми, кто требовал за благословления свои сребро аль шкуры животины ценной — выгодно смотрелся Лебеда, и знал он об этом. Но ничуть не смущался — доселе никогда он не использовал подарки людей ради себя самого, только для распространения убеждений своих. Почему он должен был смущаться вещам, которые помогают ему распространять правильные слова свои, которым уже внимают многие тысячи людей всего Севера?..

…И ещё тысячи не вняли.

Не мог везде побывать пророк по всё той же причине — сам он ходил, своими ногами.

Но по крайней мере хоть раз в каждом городе побывать он должен — и град Камелот доселе незаслуженно избегал его внимания и взора всякого.

— Отправляемся в город рыцарей мы, Камелотом зовущийся. Рыцари тамошние познать мои слова могут. — на очередном привале объявил своим ученикам и последователем Лебеда, и внимали они каждому его слову.

Обрадованы они были — то видно было, ибо встречались им угрозы разные на пути своём. Ведьмаков было мало слишком, и плодились существа повсюду. В лес Брокилон не смел ни один ведьмак заходить, драконами порой там появляющимися отгоняясь. Отчего различные твари земные логова там свои создали, плодясь безостановочно — и выходя потом в большой мир на промысел свой хищный.

Быстро они добрались до мест, которые раньше княжеством Бругге были. Однако князь тот за владениями своими уследить не смог, в войну ввязался с собственным народом. И народ сделал свой выбор — Лебеда слышал рассказы из этих земель… Люди сами шли под защиту рыцарей, в стальные доспехи облачённых.

— …акон… Дракон!.. — с ужасом во тьме вечерней раздался вопль последователей Лебеды, бегущих к основной группе, к основному шествию, которое возглавлял сам старец.

— Дракон?.. — нахмурился глава процессии, знающий, что эти существа были как ужасными, так и великими. Подобными людям в чём-то — ибо в один момент могли помочь человеку иль нелюдю, а в другой уничтожить крепость одну-другую. И никто не знал, что ожидать от них. — Точно дракон? Быть может ослизг или виверна? Сколь много лап у него было?

— Ч-четыре, пророк!.. — вскоре раздался пытающий отдышаться голос одного из прибежавших людей. — Точно четыре!.. И жрёт он людей!.. И скот!.. И…

— Значит, всё-таки дракон. — выслушав собеседника, тяжело вздохнул старец, к тому же понимая, что сейчас помочь ему людям надо. Иначе он собственным словам супротив пойдёт. — Оставайтесь все тут, дракону вы не угроза!.. — странствующий пророк громко оповестил последователей о своём решении. — Один я пойду. Дракона убежу, что делать так не надо.

Посмотрели на старца ошалелыми, но вместе с тем — полными надежды взглядами.

Сомневались они в том, что тварь драконью убедить можно, но и в учителя своего верили. Сам же Лебеда считал вот что — коли дракон тварь разумная, к ней найти подход можно.

И направился он в одиночку к месту, где дракон обосновался… И не соврали ученики его — и впрямь там была тварь огромная, крыльями увенчанная и лапы четыре имеющая. Во тьме вечерней слабо поблескивала чешуя её золотая, а пасть и прямь с хрустом ломала кусок плоти какой-то, да кровь капала с её пасти страшной.

— Златой дракон!.. — воздел к небу факел зажженный Лебеда, в иной руке держа раскрой книгу свою Добрую. — Это скот людской! Не поедай его, не ты растил его!.. Не положено так по всем законам праведным, не тебе сия животина принадлежит! Отступись!

— Оу?.. — раздался в голове старца чей-то рыкающий голос, почему-то бывший женским. — Человек? Какой смелый человек! Отступиться, говоришь… Ох, знал бы ты, сколько наш род сделал для людей — скот лишь самая малая плата. Но всё-таки, ты донельзя забавный, маленький двуногий, не побоялся изгнать дракона не мечом или магией, но словом праведным, кхра-ха-ха-ха!..

Дракон тут же принялся смеяться так громко и заливисто, что аж крылья распахнул свои, да пасть воздел к вечернему небу, тень на Лебеду накладывая.