– Говори, – приказал он в трубку.
Он знал по номеру, из какого места ему звонят, и знал, что эти звонки с территории мусорных полигонов сейчас крайне опасны для принимающего. Если это не заслуживает его внимания, то он оставит звонящего без всякого права впредь обращаться к Первым Демонам лично.
– Это дядя Женя, – неправильно произнося имя, проскрипел голос.
– Что тебе нужно, Червь? – презрительно сморщился Шакс.
Порученные ему самой Лилит подростки уже отходили за черту, за которой человеческий организм едва удерживает в себе жизнь даже у полноценных людей. После этой черты они должны будут очнуться или умереть, но умереть он им не даст, а некстати пришедшийся звонок только раздражал его.
– Господин, тут сталкеры. Ищут Лукавого. Привели Сумрака, Макса… он… он… Он не может больше ничего. Даже говорить. Они сожгли его.
– Стакеры? Кто такие? Убей их и закопай, – прошипел Шакс.
Яна уже начинала подрагивать веками.
– Мы не можем. Они неприступны. Они убили всех, кто выжил. Они хотят видеть Хозяина, – проскрипел голос. – Очевидно, ему трудно было говорить, но он говорил все как есть.
Шакс на секунду потерял способность мыслить. Неприступны? Как такое может быть? Это невозможно, но в этом случае они представляли опасность, и Хозяина нужно было предупредить.
– Хорошо, Червь. Если ты останешься жить, ты будешь награжден.
– Спа… – послышался было голос, но Шакс уже нажал отбой и схватил другую трубку.
На мгновение отвлекшись от перерождающихся, он набрал номер Королевы.
***
Ночь близилась к рассвету. Небо, на фоне которого высились многоэтажки большого города, посерело, люди еще мирно спали. Только в единичных окнах зажегся электрический свет – у тех, чья рабочая смена начиналась раньше, чем у других. Неприметный подвальный тату-салон на улице Василисы Кожиной, что возле ветеринарной лечебницы «Мовет», казалось, спокойно досыпал свои часы покоя, как и весь город, готовясь проснуться, как и все, чтобы деловито открыть двери и принять новый посетителей. Только очень внимательный наблюдатель мог заметить людей в черном, укрывшихся за деревьями и держащих двери под прицелом коротких автоматов. Некоторое время назад сюда пришел звонок с полигона «Хметьево», где в принципе не могло остаться никого в живых. По связи сообщили о сталкерах, которые ищут Нечистого. По сигналу немедленно стянули рассредоточенных бойцов, экранированных редчайшими «мухами», что заняло некоторое время. Несмотря на все старания и пустынные улицы, необходимые бойцы были стянуты к месту лишь через сорок минут. Наконец команда была дана, и к дверям приблизился боец с набором инструментов для взлома двери. Несколько минут работы, и, легко щелкнув механизмом, замок откатил стальные пальцы из пазов, открывая двери. Взломщик тут же отошел обратно, а в помещение, прикрывая друг друга короткими убойными автоматами, потекли одетые в черное, с плотно прикрывающими лицо масками бойцы спецназа. В окуляры маски интегрировались тепловизоры и приборы ночного видения, поэтому их проникновение внутрь не обозначалось посторонним светом. Снаружи остались два коренастых стрелка с короткими пулеметами, калибр которых был непривычно большим для ручных пулеметов. Через несколько минут отряд вынырнул наружу, поднимая окуляры. Один из отряда отстегнул рацию и приложил ко рту.
– Опоздали. Так точно. Шесть трупов. Высушенные. Свежие. Молодежь, – несколько секунд молчания. – Никак нет. Не обнаружено, – пауза в несколько секунд. – Вызывайте.
Он сделал знак рукой отряду, и бойцы бесшумно, словно тени, распределились по стоявшим в отдалении гражданским машинам, используемым для операции, чтобы не вызывать подозрения у объектов. Через пару минут, глухо рокоча двигателем, к дверям тату-салона задним ходом подъехал тентованный армейский грузовик с красным медицинским крестом на дверцах. Из него выскочили солдаты и, нырнув в помещение, быстро, словно ковры, стали выносить завернутые в черный пластик тела. Буквально через минуту погрузка была закончена, и к дверям приблизился гражданский, который, осмотрев дверь, вставил маячок на разрыв контакта в щель у пола и, закрыв, запер ее на два оборота. После чего, не оглядываясь, деловито покинул место событий. Вся операция заняла несколько минут. Снова воцарились тишина и покой. Еще в нескольких окнах зажгли электрический свет, не догадываясь, кто и что этой ночью жило под их ногами.
***
Небольшой поток пыли и жженого мусора, осыпавшийся вслед за нырнувшим вниз Сагитаем, превратился в пыльный поток, безудержно сваливающийся вниз и норовящий придавить и засыпать с головой. Сагитай сделал несколько шагов вперед, в сторону освещаемого в этой пыльной среде прохода. Поток мелкого мусора за спиной не прекращался. Наоборот, он вдруг усилился, и с потолка начали отваливаться и падать куски досок и вспучиваться ржавые куски металла. Поняв, что дело плохо, боец рванул вперед, но тут же опрокинулся на спину. Удерживающая его веревка, застрявшая или зацепившаяся за что-то, остановила его. Быстро сообразив, в чем дело, Сагитай перерезал ее ножом и, слыша, как сыплется ему на голову и маску надвигающаяся сзади гора мусора, рванул вперед. Фонарь уже не давал ничего, кроме столба света перед собой, в котором невозможно было разглядеть, даже из чего сделаны стены и насколько широк или высок коридор, по которому он шел вперед, выставив АК перед собой. С потолка упало несколько блоков, сделанных непонятно из какого строительного материала, и что-то громоздкое выперло из стены. Очевидно, что мусорный отвал, в котором он находился, был крайне нестабилен. Разбереженный бомбардировками, он словно вспенился и обзавелся выгоревшими пустотами, разорвавшими устоявшиеся слои, сделав их неустойчивыми и непредсказуемыми. Обвал позади продолжался, и размышлять о том, чтобы вернуться, было бесполезно. Облако пыли и сажи, которое обгоняло бойца, уже, наверное, задушило бы его, если бы не респиратор под пластиковой маской. Респиратор начал забиваться, и, чтобы сделать вздох, Сагитаю приходилось открывать рот и буквально высасывать воздух через фильтр. Наконец он отошел, как ему показалось, достаточно далеко от места обвала, чтобы остановиться, осмотреться и заменить фильтрующий элемент. Если здесь окажутся зомби, он будет в уязвимом состоянии. Отчего-то он ярко вспомнил рассказ Калмыка, когда тот менял свою разбитую маску на Ростке. Луч фонаря давал лишь частичное понимание окружающей остановки. Потолок был низкий, его можно было нащупать ладонью над головой, стены состояли из склеенного друг с другом или прессованного мусора. Здесь явно прослеживалась человеческая деятельность. Прижавшись к стене, Сагитай приподнял маску, задержал дыхание и несколькими движениями выкрутил плоскую шайбу фильтра респиратора, тут же вкрутив на ее место свежую. Опустив забрало, он наконец свободно вздохнул, ощущая облегчение. Тем временем позади движение грунта остановилось, и тяжелая, медленная, густая пыль серыми занавесками колыхалась в воздухе, медленно оседая и подрагивая. Боец сел на одно колено, выставив автомат вперед. Верный укороченный АК102 с пластиковым увеличенным магазином, через который можно было увидеть, сколько патронов в рожке, съемными прицелами, которые он не взял с собой, должен был без проблем выдержать загрязнения и верно отработать по мишени, которая могла возникнуть в свете его тактического фонаря. План Сагитая был прост: дождаться, пока осядет пыль, затем посмотреть, что сзади, и, если выхода, как он был уверен, не будет, двигать вперед. Наблюдая и почти слыша, как медленно оседает пыль, он терпеливо ждал, не снимая пальца со спусковой скобы автомата. Может быть, за ним наблюдают, может быть, ждут момента, может быть, там впереди в этом тоннеле к нему медленно крадется гнус? Он не мог этого знать. Единственное, на что он мог полагаться сейчас, – это на слух и лишь немного на зрение, а еще на своих армейских или сталкерских богов, которые должны были бы искать его в этом подземелье, потому что… потому что он хороший солдат, не трус и не дурак, а еще он верный товарищ, а таких не бросают без хорошего боя.
