Шипящий звук открывающихся дверей, и огромная толпа гнуса, уродливого и деградировавшего, выставив вперед руки, высыпала на внутреннюю территорию «Ладоги». Двери у автобуса были с левой стороны, и, соответственно, гнус высыпал именно через двери, Сагитай в одну секунду оказался отрезан от Якова и от остальных. Быстро отступая назад, он, отмахиваясь мечом, отрубил несколько пальцев и кистей, затем в ход пошел пистолет. Он слышал крик Якова, который бросился к нему на помощь через «Жигули», но спуститься оттуда уже не смог. Живая масса зараженных тянула к нему свои руки, получая взамен снаряженные мертвой кровью патроны калибра Магнум 44 в голову, оставлявшие от головы только маски, начисто выбивая на позади стоящих содержимое черепной коробки широким грязно-коричневым снопом брызг. Работяги кто бросился в цеха, а кто бросился на помощь, готовясь стрелять из пистолета. Еще один удар в корму автобуса, передавшийся и на «Жигули», и на «Тигра», снова сбил Якова с ног. Еще одна машина, на этот раз ЗИЛ теплушка с надписью «Горводоканал», врезался и попытался протолкнуть автобус вглубь территории. Очевидно, и оттуда посыпал гнус, но крики и людей, и нелюдей вдруг заглушили тяжелые очереди нескольких ПР127, которые с внешней стороны периметра принялись за уничтожение, едва только гнус идентифицировался в их логических схемах. Очереди пробивали будку теплушки насквозь, пробивали автобус, выбивали стекла и корежили металл. Насколько тяжелых пуль на излете прилетело в Якова с глухим стуком, в очередной раз сбрасывая его с машины, но уже в сторону гнуса, который, поредев, все еще пытался схватить человека за одежду. Там, позади теплушки, роботы расстреливали что-то еще. Слышались хлопки и гортанные крики, перекрытые раз и навсегда мощной вспышкой взрыва, поднявшего черный столб дыма за территорией.

Сагитай отстрелял обойму. Все семнадцать патронов. Шестнадцать попаданий и шестнадцать схваченных судорогой существ, содрогаясь и шипя, все еще шагают, но падают, двигаясь к нему. Одна пуля каким-то чудом прошла мимо цели. Но все равно, кроме этих шестнадцати, еще несколько десятков зараженных были на территории. Он видел, как второй раз упал Яков, но уже не в ту сторону, где были живые, а в сторону полуживых. Сагитай видел, как толпа сомкнулась над ним, не давая ему подняться. Он видел, как работяги, стреляя по нескольку раз в одно и то же тело драгоценными снаряженными патронами, высаживают весь боезапас всего в несколько мишеней. Не в их понимании было сейчас, что на одного гнуса достаточно одной снаряженной пули. Сагитай заорал и, уперевшись ногами в землю, остановил свое отступление. Чередуя удары меча и удары ногами, он остервенело рубил тянущиеся к нему конечности, которые даже если не рубились, то ломались от силы удара. Когда было возможно, он рубил концом меча по черепу, вскрывая зараженную коробку, но не всегда таким образом останавливая гнус. Пластиковое забрало покрылось коричневыми крапинками брызг.

К Якову потянулись убежавшие от него в самом начале работяги. Они тащили по пожарному багру и по лому. По одной такой железке на двоих. Теперь гнус сконцентрировался вокруг Сагитая и Якова. Вставший набекрень ЗИЛ и длинный автобус перекрыли внутреннее пространство «Ладоги» для внешних роботов. Рабочие цепляли багром навалившиеся на Якова тела и оттаскивали их в сторону, а другие стреляли им в головы.

Чувствуя, как сбивается дыхание, а руки и ноги передвигаются все медленнее, Сагитай крутнулся вокруг своей оси и побежал прочь, рассчитывая по дуге приблизиться и помочь Якову. Боковым зрением он увидел, как в преследующую его толпу врезался ПР без пулеметов, но с двумя огромными манипуляторами, на концах которых, отбрасывая солнечные блики, раскручивались пока все еще чистые циркулярные пилы. Треск распиливаемой плоти и дикий ор больных глоток на мгновенье заглушили все остальные звуки.

Заложив вираж в сторону навалившейся на Якова толпы, Сагитай, нимало не смущаясь, заревел как олень в брачный период и со всей дури влетел с прямой ногой в жирного пятнистого мужика, которому пару раз до этого заехали ломом по голове, и сейчас он стоял с небольшой сочащейся вмятиной, недоуменно ощупывая лысую пятнистую голову. Удар ногой от Сагитая получился что надо. Толстяк, внезапно потеряв контакт обеих ног с землей, пролетел несколько метров и, приземлившись на задницу, отчего его штаны сползли до колен, кувыркнулся через мятую голову, показав всем солидный пятнистый зад. Он тут же начал подниматься, но Сагитай стоял сверху и, не наблюдая шеи, рубанул из всех сил по черепу. Гладкий срез. Тело рухнуло на землю, шаря руками далеко над головой. Несколько тел вокруг Якова растащены баграми, других, собрав остатки сил, пролетариат рихтовал ломами. Наконец, совершив невероятное усилие, словно медведь из берлоги, разметывая стрелянный полупарализованный и не стрелянный гнус в стороны, встает Яков. Сагитай с тревогой смотрит на его щиток. Щиток на месте, замызган грязной слюной или еще чем-то, но не открыт, а, наоборот, вдавлен в лицо. Воротник у Якова высокий, как раз еще и щиток внахлест. Должен быть цел. Должен быть. Заорав нечто нечленораздельное, Яков изо всех сил бьет кулаком в морду какой-то пятнистой бабе, заставив ее попятиться назад и, споткнувшись об одно из тел, завалиться. Еще одно тело, замахиваясь тощим кулачком, пытается ударить бойца в щиток. Гражданский. Так ничего и не понявший. Дерется, не соображая, зачем и с кем. Несколько других тел буквально висят у бойца на ногах, не давая сделать ни шагу, но Яков с ревом медведя начинает лупить кулаками по держащим его мордам, от чего они, все еще ведомые человеческими рефлексами, пытаются защититься, но от этого лишь теряют хватку, позволяя Якову добавлять еще и колени, а затем яростным носорогом вырваться из толпы, перескочив их на пару метров. Тощий мужичонка, пытаясь по-боксерски фехтовать, тычет одной левой ему в щиток. Слегка отклонившись, Яков притягивает его к себе за грудки, а затем, перехватив другой рукой за штаны, впуливает в сторону толпы. Рука ищет меч, который каким-то чудом по-прежнему висит на спине.

ПР, который находился на территории внутреннего двора, застыл, подняв обе уже черные от высохающей крови фрезы вверх. Очевидно, Богдан или тот, кто управлял им, выключил его, чтобы тот не порезал бойцов. Наверняка в программе робота не было подобных тонкостей и он резал бы гнус вместе с тем, что есть рядом. Робот разобрал толпу гнуса, от которой сбежал Сагитай, за пару десятков секунд, оставив куски не больше сорока сантиметров длиной сохнуть и чернеть вместе с помертвевшими и почерневшими совсем ближними тополями. Короткая, но яростная и жестокая битва была почти закончена. По ту сторону «Жигулей» рабочие с ломами и пожарными баграми, крюками которых они удерживали с десяток зараженных. Сагитай подошел к Якову. Оба бойца тяжело дышали, сжимая мечи. Они были похожи на двух носорогов, которых по ошибке какой-то глупец долго хлестал в бане вениками. Полные ярости, злости и совершенно конкретного желания, даже рвения кого-нибудь убить. Переглянувшись, они подняли короткие зловещие двуручные мечи.

Через несколько минут все было кончено, и только полсотни обезглавленных, сохнущих и расчлененных трупов напоминали о внезапном прорыве противника в Первую Крепость.

– Ты же говорил, что два часа у нас есть? – спросил Сагитай, счищая высохшую заразу с забрала. Он все еще не решался открыть его.

– Так и было два часа. Это не наши. Наши никогда на технике не приезжали, – ответил Богдан. – Это вы с собой привели.

Яков непроизвольно посмотрел на забитый машинами проем ворот. Внедорожник, который практически не пострадал, за исключением царапин на задней части, он отогнал подальше. Мужики, явно оживившись от произошедшего, а именно от суровой и безжалостной расправы над гнусом, разобрали супы и теперь, собравшись в кучу, готовили себе внеочередной обед. Четыреста-пятьсот килокалорий на брата теперь будут для них совершенно не лишними. К тому же меру они знали, и наедаться от пуза никто не рисковал.