Сагитай, помогая себе руками, выскочил из бетонного лаза на землю. За ним точно таким же образом выскочил Хруст. ПР127 уже вернулся и теперь стоял в паре метров справа от входа в вытяжное окно. «Тигр» тянул медленно, но верно. На пониженной. С хрустом ломая разросшийся кустарник, он тащил гнуса, отъезжая все дальше и дальше. Веревка, которая уверенно держала бы тонну веса, была натянута как струна. В какой-то момент Сагитай даже подумал, что гнус застрял в вертикальном колодце и его теперь просто ломает через силу, вытаскивая из тесного прохода. Но «Тигр» отъезжал все дальше и дальше, а у входа в вентиляционный лаз послышался шорох. Такой шорох, как если бы человек постоянно пытался схватиться за что-либо, но не мог. Шорох кожи по бетону, поскрипывание суставов и ногтей. Наконец из темноты показалась пятнистая лысая голова. Веревка настолько врезалась в шею существу, что, казалось, стянула ее до самого позвоночника. Сагитай, стоя у самого входа, достал меч и, подобно древнему самураю, занес его над головой, чтобы одним решительным ударом закончить дело. Но что-то ему показалось странным, и он замешкался. За головой показалась спина с руками, затем медицинские скобы, и на том месте, где у человека должен начинаться таз, вдруг оказалось приращено еще одно туловище. Без головы. Начиная от плеч вместе с руками, а за ним еще одно, затем еще и еще, все так же сращенное друг другом, прихваченное медицинскими скобами, а в некоторых местах просто бельевыми веревками, толстыми и грязными. Существо сопротивлялось всеми конечностями, которых оказалось уже больше десятка, а конца этой ужасной человеческой сороконожки все еще не было видно. Почувствовав дурноту от увиденного, Сагитай не совладал с собой и чуть шатнулся назад. Наблюдавший за всем этим в паре метров напротив ПР127, расчехлил короткие пулеметы. Хруст, стоявший чуть позади бойца, достал свой меч и быстрым шагом прошел несколько метров к голове мерзости. Один короткий взмах и удар. Голова многоножки, словно футбольный мяч, отлетела в сторону машины вслед за спружинившей веревкой. Чудовище, получив свободу, но потеряв управление, безмолвно вздыбилось и рухнуло на землю, скручивая из своего уродливого тела петли, рыща руками по земле, хватая и вырывая траву, перебрасывая комья земли через себя, словно пытаясь отыскать и наказать обидчика. Загрохотали пулеметы робота. Недолго, словно оператор, управляющий им, сорвался, но сам прекратил истерику. Пара выстрелов из пистолета с мертвой кровью. Вылезший было из машины Сахарок, за секунду до этого улыбавшийся, вдруг растерял свою улыбку и схватился за оружие. Агония мерзости продолжалась с десяток секунд, затем она перевернулась, и многочисленные ее ноги-руки, на некоторых из которых были дорогие часы, наколки, перстни, шарили по земле и по воздуху, все еще пытаясь нащупать хоть что-то.

Окружив невероятное создание, состоящее, а если точнее, собранное из двенадцати человеческих тел, люди, робот и мертвец с трудом сопоставляли увиденное с действительностью. Хруст молча отстегнул небольшую фляжку и сделал пару глотков. Сахарок протянул руку и, получив фляжку, также сделал несколько глотков. Выдохнул. В воздухе почувствовался запах спирта. Сахарок достал рацию и, словно зачарованный, глядя на ссыхающееся тело, спросил:

– Яков, Сержант, что у вас?

Легкое шипение – и голос Сержанта в рации:

– У нас чисто. Подстрелили двоих. Мерзость. Таких не видели. Как паук… только из человека сделан. По стенам бегает.

– Как Яков? – встрепенулся Сагитай.

– Яков жив? – спросил Сахарок в рацию.

– Жив. Оглох. Стрелял. Вверху что?

– Тут… – сталкер задержался на секунду с определением тела, лежащего в траве. – Многоножка. Килограммов на триста. Еще есть? – спросил он, не отрывая рацию ото рта, глазами обращаясь к Хрусту.

– Чисто, – сипло ответил мертвец и сделал еще один долгий продолжительный глоток.

Сахарок кивнул, с трудом отводя взгляд от мерзкого умирающего создания.

– Оператор. На выход, – обратился к роботу сталкер.

– Есть, – ответил тот.

Звон в ушах прошел, и Яков дозарядил «Леру». Также он собирался заняться пистолетом, но, увидев, что чистого, непыльного места здесь нет и, собственно, обстановка не самая располагающая, решил отложить это на некоторое время, ограничившись только сменой магазина да передергиванием затвора. Вроде щелкнуло как надо. Сержант стоял неподвижно, закрыв глаза, а налобник продолжал светить. У его ног валялся паук, высушенный и безобразный. Сейчас, глядя на эту мумию, не верилось, что она могла так быстро и бесшумно двигаться. Постепенно до Якова начало доходить.

– Слушай, Сержант, а ты что, всю дорогу знал, что эти твари здесь?

Сержант кивнул, не открывая глаз. Яков потоптался на месте, немного смутившись следующего вопроса.

– А то, что ты мне говорил, ну, про это… про смерть там… про боль. Это…

– Правда, – продолжил вместо него мертвец. – Мне незачем обманывать.

– Ну так… а почему ты мне не сказал, что тут эти пауки? Они же меня могли накрыть. Тут смотри сколько тросов. Прыгнут сверху – и все.

Мертвец открыл глаза и медленно, отделяя слова друг от друга, произнес:

– Если бы мы их не выманили, они прыгнут на нас, когда мы пойдем вверх с операторами. Пауки очень внимательные. Они могли бы убить людей. Гнус становится другой. Ему дают цель. Его создают. Все меняется.

Яков положил «Леру» на плечо. Стабильность в этом мире никогда не была характерной чертой этого мира. Армагеддон прошелся по их головам, обрел форму и скоро грозит вернуться за последними выжившими. Конечно, еще были многие тысячи, укрывшиеся в подземных убежищах, но, возможно, защиты от такого гнуса уже нет. У Якова осталась семья, отец, мать, сестра и ее дети. Семья спрятана в одном из таких убежищ в числе первых, но сейчас, глядя на эту тварь на полу, ему стало не по себе. Что могут пережить близкие ему люди, повстречавшись с такой мерзостью, а что если его близких будут использовать как расходные материалы? Его шеф, Худный Алексей Викторович, знает, кто в каких убежищах, он остался на поверхности. Он планировал пережить гнус в укрепленном здании, чтобы продолжать корректировку и оперативный контроль. Но пережил ли он первую волну? Что если его поймали и заразили? Его не убьют, нет. Он и такие, как он, нужны гнусу живыми, наверное, также как и ученые, врачи, специалисты всех категорий. Гнус уже не страшное, бездумное, все пожирающее и убивающее явление. Гнус делает что-то большее с собой и с окружающим миром. Разве можно противостоять такому?

Именно сейчас Якову показалось, что противостоять надвигающемуся ужасу невозможно. Гнус просто сметет их. Он доберется до всех выживших. Выкопает их из убежищ, достанет с самых высоких гор, выловит среди самых глубоких морей. Превратит их в орудия достижения своей цели. Расширяться и есть. Есть и расширяться, меняя свои формы, оставляя за собой только песок и прах. Мертвец сказал, что мы все песок…

От мыслей его отвлек негромкий стук засовов железной двери. Той самой двери, за которой располагался долгий коридор, возможно, пара лестниц или лифтов и сам центр управления роботами и беспилотниками. Сначала осторожно, потом медленно появилась голова человека. Небритое, серое, осунувшееся и немного отекшее лицо с синяками недосыпания под глазами. Короткие, давно не стриженные серые волосы и посверкивающий возбуждением взгляд.

– Серега? Овчинников? – спросил, позабыв обо всем на свете, Яков.

Широкая, толстостенная стальная дверь открылась на всю, и в проеме, освещенный со спины, показался навьюченный, словно верблюд, еще и с двумя чемоданами в руках человек. Он сделал несколько шагов вперед и осторожно поставил чемоданы.

– Я, – с облегчением сказал он. – Чисто? – улыбаясь и как будто не веря происходящему, спросил он.

– Чисто, чисто, друже, – широко улыбнулся Яков и подошел к солдату, чуть приобняв его. – Где остальные?