– Успеем? – неожиданно для самого себя вслух задал вопрос Сахарок.

Хруст, сидевший позади в обнимку с мечом, вдохнул. Это было слышно по легкому свисту в редко используемых легких.

– Спешим, – бесцветно ответил он.

Ответ был вполне в стиле мертвецов. Они больше живут и говорят не мыслями, а ощущениями. После такого ответа можно было снова уйти в тишину, дожидаясь, когда время и стечение обстоятельств сделают свое дело и все, что волнует в будущем, сейчас произойдет. Справа вдалеке был виден огонь. Что это? Кто-то остался жив и пытается согреться этой холодной ночью или гнус приманивает живых?

– Не смотри, – сказал Сержант.

Его хриплый голос был больше похож на голос живого человека. Большая голова с десятком пучков волос, торчащих в разных местах, и чуть более гладкая, чем у других мертвецов, кожа говорили о том, что он долго лежал в воде, перед тем как выйти из нее. Сталкер немного научился понимать, какой смертью умер тот или иной белый и как выглядят после воскрешения и полного восстановления смертельные раны. Несколько секунд Сахарок провожал взглядом уходящий из поля зрения костер, и в последнюю секунду ему показалось, что он увидел вспышку выстрела. Примерно так выглядел с большого расстояния выстрел в ночи из охотничьего ружья. Звука он не услышал, но интуиция говорила, что он прав. Очевидно, что это были живые… или живой. Не зря мертвец сказал ему не смотреть. Он смотрел, и теперь в его душе шевельнулись сомнения и злость, которая долго будет колоть его изнутри за то, что он не смог вмешаться и помочь. Или смог бы?

– Можем помочь? – спросил он, понимая, что боится услышать утвердительный ответ, но уже ненавидит отрицательный.

Сержант поднял глаза и посмотрел куда-то в черный горизонт.

– Нет, Сахарок, – медленно ответил он. – Не им.

И снова ответ в стиле белых братьев. Короткий, полный и ясный, если слушать тишину, которой объята ночь. Хотя сталкеру показалось, что ночь, до этого казавшаяся холодной, пустой и прозрачной, теперь стала душной и полной неясных сигналов, волн и шумов, улавливающихся не слухом, а… какой-то другой частью сознания. В темноте и во всей этой пляске травинок вдоль полевой дороги постоянно что-то происходило. Непонятное, накрывающее жарким одеялом, словно дурное предчувствие. Сахарок открыл окно, высунув под холодный ветер голову. Ветер разбивал его волосы, гремел в ушах, охлаждал глаза и щеки, запуская морозец за воротник. Полминуты такого продувания было достаточно. Да, там появился еще один зараженный. Через двое суток он встанет и продолжит дело вируса. Питаться и размножаться.

Черная ночь беспрепятственно пропускала через себя два армейских внедорожника, ехавших замысловатым маршрутом. Машины находили броды через реки, дальние объезды, изредка выскакивали на асфальт и там уже мчали во весь опор. Все сидящие вынуждены были пристегнуться, потому что брошенные на трассах редко встречающиеся легковые автомобили, несмотря на разницу в массе и защитные решетки тяжелого «Тигра», заставляли сотрясаться внедорожник всем корпусом, сдергивая тела с сиденья. Сами же легковые автомобили с жалобным скрежетом отбрасывались в сторону, уступая дорогу тяжелому и все еще живому собрату.

Яков и Сагитай чуть разорвали дистанцию с передней машиной на трассе, памятуя о том, какие сюрпризы могут быть на дороге. Сосредоточенно держа в поле зрения приглушенные габаритные огни передней машины, Яков всецело ушел в преследование. Но на этот раз все обошлось. Тараном пройдясь по неуместно стоящим легковушкам, первая машина раскидала их, образовав коридор. Только в одном месте он замешкался, но проехал прямо. Что он там увидел или почувствовал, сидящий рядом сталкер не спрашивал.

Середина ночи миновала, и на востоке небо подсветилось темно-зеленой полосой рассвета. Внедорожники снова двигали по проселочной дороге, местами плотно обжатой сосенками и елочками. Нужно было узнать, что с оператором. Увидев красный отблеск заячьих глаз, метнувшихся в сторону, сталкер приказал остановиться. Следом остановилась и кинула вперед облако пыли вторая машина. Вышли все, включая мертвецов.

– Оператор, живой? – спросил сталкер, постукивая по стальным башенкам робота. Робот, железной хваткой манипулятора вцепившись в бортину и застопорив гусеничный ход, не отвечал. Сталкер постучал еще раз по металлу. – Оператор?

Тишина. Ни вращения башенок, ни потрескивания динамика, ни звука внутренних механизмов. Только пыль в узком свете фар со светомаскировкой медленно оседала вниз в ночном безветрии. Жмот, вдруг испугавшись, закрутил головой, переводя взгляд то на Якова, то на Сагитая.

– Может, сильнее постучать? – нерешительно предложил он.

Сахарок перевернул автомат прикладом вперед и несколько раз пристукнул по башенкам. Ничего. Снова пристукнул, но уже сильнее… динамики ожили.

– На связи… – послышался голос оператора, приходящего в себя после сна. – Уснул. Виноват.

– Как обстановка, Серега? – нарочито бодро спросил Сагитай.

– Нормально. Потерь нет. В дверь не ломятся уже. Мы и уснули. Больше суток не спим. Не спали… – поправился оператор. – Вижу, вижу, где вы находитесь. Дальше Суземка будет. Так… по Суземкам несколько наблюдений пришло.

Через динамики было слышно, как оператор нажимает клавиши компьютера и щелкает мышью. Затем он, чиркнув донышком стакана о стол, сделал несколько глотков и поставил его на место с негромким пристукиванием. После этого он выключил микрофоны, оставив людей у безмолвного аппарата. Яков и Сагитай переглянулись. Какое-то нехорошее предчувствие вызвали в них нервозные звуки с той стороны. Пожалуй, и Сахарок разделял их мнение.

– Проблемы? – спросил он, обратившись к Хрусту и Сержанту.

Мертвецы, стоявшие неподалеку, в свойственной только им неподвижности прикрыли глаза, обозначая едва заметный кивок. Жмот неуверенно переступил с ноги на ногу. Через десяток секунд динамики включились, передавая окончание судорожного разговора двух незнакомых ранее голосов.

– Новые вводные, – сказал оператор. – Четыре часа назад соседний ПНУР обнаружил в населенном пункте Суземка биотанки. Несколько единиц. Минимум шесть. И альфа-гнус тоже там был замечен. Количество неизвестно, но без техники.

– Что они там могут делать? – спросил Сагитай, словно эта новость не произвела на него никакого впечатления.

– Не могу знать. Возможно, наша разведка жива. Два или три отряда с «мухами» и боевыми роботами могли уцелеть и отступить. Но с воздуха они замечены не были, – ответил оператор.

– А почему они на связь не выходят? – спросил Яков.

– Не могу знать. Сейчас все напутано. Если гнус берет разведчиков, они могут получить данные базы. Если гнус берет базу, он может вызвать на себя разведчиков. Наверное, они это уже поняли. Связь обрубили, никому не верят, – ответил оператор. – И вам тоже нельзя к разведам навстречу идти. Если боевые роботы все еще в отрядах разведки, они ваших… – оператор замялся, – зомби…

– Белых, – поправил его Сахарок.

– Белых, – с облегчением повторил Овчинников, – порубят. Вы роботов расстреляете, а они вас в отместку. Разбираться не будут. Это особой дивизии разведчики. Элита. У всех по несколько лет в горячих точках. Потому и живы все еще.

Воцарилась тишина. Вот уж такого поворота событий никто не ожидал. Даже оставшиеся свои, с которыми надо объединиться, могут представлять опасность. Наверняка они измотаны и опустошены, наверняка у них кончились собственные припасы, едят эту «мертвую» еду из магазинов, над которой поработал гнус. Наверняка и боеприпасы на исходе, а альфа-гнус таких солдат хочет брать живьем, потому и устроил такую загонную охоту.

– Ясно, – мрачно нарушил тяжелые раздумья Сагитай. – С нашим центром связи нет?

– Никак нет. Вскоре после того, как гнус зашел в Москву, ее вначале как колпаком накрыло. Потом пошли сигналы, запросы, но другие офицеры запрашивали всех по спискам, даже по тем позывным, которых на самом деле нет, они так, для фарса написаны были. В общем, мы тоже уже никому не верим. Только своим с ПНУРовцами.