– Что говорить-то? Бегите, мужики. Держаться надо. Только сил в округе не осталось практически, несколько целых ДПР без топлива и один ПР без боеприпаса, вроде как подгоревший маленько, но системы связи в порядке. Разбитых полно. Несколько СУ на вылетах работают пока, но полоса близко к фронту, недолго ей осталось. Вертолетов для вас нет, и не долетят, и не успеют. Бегите.

И они бежали, вбивая шаги в сероватый асфальт, ловя мутные отблески солнца от его поверхности. Пробежка начинала чувствоваться дыханием. Дробный выдох по половине от выдыхаемого объема на каждый шаг с обязательным полным выдыханием, чтобы освобождалась нижняя часть легких, и мощный короткий вдох на следующий шаг или полтора с небольшой паузой задержки дыхания на четверть шага для лучшего газообмена. Такой нехитрый ритм позволял долго удерживать дыхание, заставляя работать тело как механизм, а человек сознательно мог контролировать, чтобы легкие очищались полноценно, своевременно и была небольшая, но важная пауза для газообмена после вдоха. В результате получался ритм, примерно как у паровоза, шумно и отрывисто, но при таком способе даже не умеющий правильно дышать на бегу, если будет удерживать внимание на ритме, продержится гораздо больше, чем без него.

Теперь тренированные и вполне приспособленные для работы в таких условиях бойцы следили за асфальтовыми выбоинами, которые сейчас представляли самую большую опасность. Стоило подвернуть ногу, и ковыляние станет причиной задержки еще и напарника. Нет-нет да и встречавшиеся лунки разбитого машинами до щебенки асфальта могли сбить шаг. Показался Смычин. Уже не обращая на дома, трупы животных и людей внимания, немногочисленный отряд, топоча и оглашая окрестности паровозным пыхтением, проследовал мимо. Бронежилеты давили тяжелым одеялом. Автомат Сагитая, через ремень повешенный на шею, весом всего в неполные четыре килограмма сильно контрастировал по весу с гранатометом Якова и полноценной пятнашкой, которую он перекладывал из одной руки в другую. Он бы уже и положил «Леру» на ПР, но, глядя, как мотыляется и потряхивается Док, отказался от этой мысли. Его сил должно хватить. Но силы для бега, о которых не думалось вначале, ожидаемо начали таять. Сначала укоротился шаг, затем неровности дороги стали сильнее сказываться на ритме дыхания, а после опасно колотящееся сердце, вынужденное поддерживать бодрствующий организм уже столько времени в напряжении и взмокшая спина заставили перейти на быстрый шаг. Чувствовалось, что утомленный организм работает на опасно завышенных оборотах.

– Оператор, докладывай! – на выдохе крикнул Сагитай.

– До предполагаемого транспорта шесть триста. До гнуса дистанция четыре четыреста северо-восток и три восемьсот юго-восток. Время подлета сушки – пять минут. Надо поднажать, мужики! Гнусу до вас с таким темпом тоже минут пять.

Бойцы опять перешли на бег. Раньше такую дистанцию с полной выкладкой они бы пробежали без особого напряжения, но сейчас нагрузку можно было считать троекратной. Тело слабело, кровяное давление падало, несмотря на то что сердце колотилось и содрогалось, как перегретый и детонирующий двигатель, пот, который вначале был горячим, стал холодным. Бойцы на ходу начали открывать и пить воду из фляжек. Сотни метров, десятки метров и каждый следующий метр превращались в испытание на силу воли. При их скорости хода дыхание уже не сбивалось, а вот элементарного топлива не хватало. Чертыхнувшись, Сагитай достал плитку шоколада, разломил ее надвое и отдал половину Якову. Это было необходимо. После шоколада пусть и не сильно, но как будто стало легче, всасывание только началось. Тяжелые шаги гулко ударяли в голову, от шума собственного дыхания закладывало уши.

– Терпите, мужики, терпите! – раздался голос оператора, наблюдавшего за всеми картинами сразу. – Уже полтора километра прошли. Гнус в трех километрах. Прикрытие идет на сверхзвуке.

Бойцы прекрасно понимали все. Никаких оправданий и жалоб. Откровенно говоря, лишних сил не было даже на то, чтобы хоть что-то промычать. Если бы не было ожидаемого прибытия бомбардировщика, наверняка они бы приняли последний бой еще в Смычине. Следующая плитка шоколада, уже от Якова. Не чувствуя вкуса и запаха, кроме запаха собственной крови от раздраженных легких, Сагитай закусил шоколад, не разжевывая, а только сглатывая сладкую слюну. Тоже вариант. Сейчас нельзя перегружать желудок даже водой, легко можно блевануть или потерять сознание, если кровь отольет от головы. Яков же зажевал шоколад полностью, но не запивал. Странное ощущение кожи, она словно потеряла чувствительность. Кроме болезненного холода, граничащего с болью, мышцы всего тела вдруг оказались истощены и заныли. Пульс уже стучал не в висках, а в глазах и горле. Еще, наверное, километр или больше пройден. В таком состоянии не до подсчета расстояния, в таком состоянии только бы не подвернуть ногу, не споткнуться и не сбиться с ритма. Бежать как механизм, поблескивающий на солнце металлом, как эти бесконечные прорезиненные гусеничные ленты робота перед ними. Раз-два, раз-два, раз-два…

– Четыре километра до транспорта, – сухо прокомментировал оператор. – Гнус километр на северо-восток и восемьсот метров по трассе позади. Держитесь, мужики!

И бойцы держались. Да, исход боя, бывает, зависит не от того, как и кто умеет стрелять, а от того, способен ли ты или противник добежать до укрытия. Яков уже не перекладывал «Леру» из руки в руку, очевидно, боясь уронить ее. Оружие тяжело повисло на правой руке, а он, шумно и страшно выдыхая, удерживал темп. Лицо покрылось красными пятнами, глаза, словно чужие, были покрыты сеточкой кровеносных сосудов и выпучены, рот открыт. Сагитай, хоть и не покрылся пятнами, но коричневая слюна от шоколада изо рта, которую он забывал иногда сглатывать, уже начинала капать с подбородка.

– Пятьсот метров до гнуса! Контакт! – крикнул оператор.

Ему, наблюдающему за действиями альфа-гнуса с высоты с помощью беспилотника, было видно, как солдаты противника увидели бегущих, вынырнувших из небольшого спуска дороги людей и, вскинув оружие, вели их в прицеле, целясь или пока определяясь с количеством сил противника. Пятьсот метров – неплохая дистанция, чтобы попасть в человека, для того, кто умеет стрелять.

– Ложись! – скомандовал оператор.

Оба тела, словно споткнувшись, упали на землю. Громыхнув оружием по асфальту, вдыхая придорожную пыль, хрипя и кашляя.

– «Утенок» заходит!

Тяжело дыша, Яков и Сагитай перекатились на спины, готовя оружие к бою. Затем с таким же усилием развернулись головами к противнику. Сагитай на северо-восточную группу, Яков на ту, что бежала, не сбавляя темпа, за ними по дороге, но теперь сошла с трассы и двигалась по другую сторону от дороги, планируя направить на людей кинжальный огонь и окружить их. Дистанцию в пятьсот метров человек может пробежать за полторы минуты, удерживая темп чуть выше среднего. Именно так и бежал гнус быстро сокращая расстояние. Свободно, не тяготясь ни весом брони, ни весом автоматов, ни циклом дыхания. Только позади и по бокам приближающихся отрядов, словно сама смерть, неслышным крылом касаясь осенней травы, сжигая и превращая ее в прах, на широких крыльях летела чернота. Легкий, быстрый бег и приближающиеся черные линии смерти, которые должны сойтись в одной точке, где покрытые черной и дорожной пылью застыли двое живых, робот и ходячий мертвец. ПР встал между двумя бойцами, развернув пулеметы в сторону противников. Яков протянул вверх руку и сдернул Дока на землю, уложив его рядом с собой. Тихо-тихо, разбиваясь о соломинки степной травы, напевал ветер такую простую и незатейливую песню, которую человеческое ухо слышало уже миллионы лет, успокаивая и убаюкивая… В последний раз.

И тут тряхнуло. Взрыв прямо посреди сошедшей с дороги группы, которая была справа от развернувшихся к ним лицом встречающих гнус людей. И тут же, практически одновременно, грянул еще один взрыв, с краю от двигающей с севера группы, и сразу пришел звук двигателя уходящего в небо самолета. Взрыв был такой силы, что отряды гнуса вперемешку с землей раскидало метров на двадцать. Шум двигателя самолета отдалялся, а пыль и земля оседали и рассеивались.