– Тормози!

Чуть скрипнув тормозами и оказавшись в облаке нагонявшей их пыли, УАЗ остановился. Гнус, издав выкрики, за эти секунды сократил расстояние до десятков метров. Заработал автомат. Наконец-то почувствовав силу своего оружия, Сагитай, короткими очередями притормаживая самых быстрых из преследователей, обкладывал их матом и напутствиями. Яков хлопнул его по ноге, предупреждая о начале движения, и тут же тронулся. Сагитай спустился вниз, выдыхая с облегчением, которое было очень условным в настоящий момент.

– Видал?! Чуть не схарчили нас, брат!

– Ага! – Яков кинул взгляд по сторонам. – Зеркала посдирали, собаки! Вон заднего сними.

Сдавивший шею Трофима гнус был жив, насколько может жить тело, потерявшее большую часть мозгов. Получив последний приказ, тело продолжало сдавливать шею Дока. Включив налобник и оттолкнувшись от панели ногами, Сагитай перебрался назад. Лицо напавшего было практически невредимым, а вот задняя часть головы отсутствовала, но страшной раны видно не было. Лоскуты кожи срослись, образуя вогнутую внутрь форму черепа. Глаза у существа продолжали смотреть на Сагитая, оно даже открывало и закрывало рот, но звуков не издавало. Его левая рука, обхватившая шею Дока, держала сама себя за правое плечо, а внутренняя часть локтя была на кадыке ученого. Сила, с которой гнус держал мертвеца, была невероятной. Посмотрев на свои перчатки, Сагитай попытался разжать пальцы гнуса. Бесполезно. Ни даже намека на поддачу.

– Был бы Док живой, уже бы задушил его, – крикнул он Якову.

Машина ехала по полевой дороге и вскоре сделала очередной поворот. Распоротый в нескольких местах тент хлопал на ветру, в свете фар стали появляться мошки. Хороший признак. Док тщетно пытался крутить головой и щупал сдавившую его шею руками, даже что-то пытался сказать, но из сдавленного горла раздалось только едва слышное сипенье. Сделав еще несколько попыток разжать руку существа, Сагитай задумался.

– Резать буду, – крикнул он Якову.

– Чего?

– Резать, говорю, надо! – крикнул он громче.

Яков коротко обернулся.

– Давай.

Сагитай достал нож и показал гнусу. Тот не обратил на матовое лезвие никакого внимания. Мозга не было. Возможно, интеллект носителя вируса сейчас был равен интеллекту насекомого, а все рефлексы остались большей частью в спинном мозге. Убедившись, что реакции у гнуса нет никакой, Сагитай начал ощупывать плечо существа. Резать у локтя, где недалеко было горло Дока, возможно, было бы и легче, но все-таки там было горло, а вот плечо безопасно для всех, да еще и удобнее. Первые несколько тычков дали ощущение того, что он тыкает в покрышку легкового автомобиля. Ударив сильнее, он воткнул нож на какую-то глубину и начал его раскачивать, разрезая плоть. Поняв, что клетчатая светло-голубая рубаха мешает ему видеть детали, он вынул нож и начал разрезать одежду на существе. Без особого труда лишив его испачканной рубахи, он обнаружил, что от тычков ножом не осталось и следа, а все тело, как и следовало ожидать, покрыто разными по размеру коричневыми пятнами, которые слегка выделялись в высоту от здоровой кожи.

– Ты посмотри, что делается… – растерянно пробормотал он.

Ткнув в плечо еще раз, он вынул нож и убедился, что рана затянулась за несколько секунд. Оглядев тело, которое было упитанным и спортивным, он понял, что ресурсов у того на восстановления хватит надолго. Это не тот гнус, заморенный голодом, с которым он разделался в тоннелях мусорного полигона, и хоть «муха» не позволит гнусу питаться извне, на его собственные процессы наличествующий в прямой близости артефакт, да даже четыре артефакта, никак не влияет. Стало быть, надо истощать организм, пока он не потеряет силы для восстановления, а потом и только потом, резать прочную плоть. Чувствуя себя садистом из плохого фильма, Сагитай принялся втыкать нож в тело, раз за разом вытаскивая нож и всаживая его еще раз. Он даже выбрал место на животе. Кстати, пресс у гнуса был порядочным, и силы, которые затрачивал боец, могли, очевидно, еще пригодиться.

– Ты чего делаешь? – обернулся и крикнул Яков, заметив какие-то лишние, не связанные с планом движения Сагитая.

– Убиваю его. Не дохнет, – пожаловался Сагитай.

– По-другому никак?

– Не…

Еще с десяток ударов ножом. Левая рука заныла, и Сагитай переложил нож в правую. Теперь удары пошли со спины в область почек. Гнус не реагировал никак, продолжая пережимать шею мертвецу. Сагитай выдохнул. Неужели так сложно? Снова поменял руку с ножом, еще с десяток ударов. А ведь он тратит сил больше, чем убиваемый им организм. Тот просто лежит и регенерирует, а Сагитай работает. Впрочем, проколы на спине уже затягивались как будто не так быстро, и тело вроде как подсушилось, но продолжать так все равно он будет вынужден очень долго. Нужны обширные разрушения, на которые гнус потратит кучу своих ресурсов, будь он неладен. Накачанный черт. В голову пришла мысль. Достав пистолет, Сагитай, на всякий случай поглядев наружу в дыру через задний разрезанный тент, приставил пистолет к позвоночнику, стараясь выбрать угол так, чтобы пуля разрушила за один раз максимальное количество позвонков. Выбрав угол, он выстрелил. Тело гнуса не отреагировало никак. Рука продолжала сжимать шею и держаться за собственное плечо, но изменения в толщине кожи стали заметнее. Удовлетворенно хмыкнув, Сагитай сделал еще несколько выстрелов. Организм противника, очевидно, почувствовал изменения. На глазах неведомым образом разбитые пулей позвонки твердели, словно схватывались друг с другом, не всегда выдерживая начальную форму. Еще и еще. Теперь Сагитай взялся простреливать позвоночник по всей длине, пока не высадил все семнадцать патронов «Глока». Вот теперь было видно, что пулевые отверстия затягиваются лишь слегка, перестают кровить нездоровой кровью и бесследно не затягиваются. Он взялся за нож и принялся за работу. Словно мясник, он вырезал куски плоти с плеча и выбрасывал их в дыру, постоянно покачиваясь и трясясь в кузове. Но отрезать руку целиком не пришлось. Перерезав нерв, управляющий мышцей, он увидел, как поменяла форму напряженная мышца, и, не вытаскивая ножа из плоти, начал разжимать пальцы, которые все равно держались, хоть и ослабели. Разогнув руку, он перевернул тело, даже забыв на секунду что это все-таки изначально было человеком. Когда на него уставились чужие глаза, по коже все равно пробежали мурашки.

– Давай выкинем его, – крикнул он Якову, чувствуя некоторую усталость от возни и понимая, что одному с гнусом возиться не хочется.

Яков кивнул и притормозил. Тут же взял в руку детектор и, переключая его во все режимы, просканировал пространство. Вроде как чисто. Впрочем, детектору веры особо не было, но это лучше, чем остановиться и вылезти среди десятков инфицированных тел. Открыв калитку задней дверцы, они выгрузили тело и бросили его у дороги. Сагитай был перепачкан красно-коричневой кровью и слизью, особенно перчатки, защищающие руки. Чужая кровь быстро сворачивалась и засыхала, превращаясь в сухие черные кляксы и бусинки. Яков сочувственно посмотрел на напарника и поднял забрало, вдыхая свежий воздух.

– Хоть закуривай, – сказал он.

Сагитай покачал головой.

– Пожрать надо, и нос чешется. Где мы?

– Не знаю. Столько раз свернули, уже и не соображу.

Зашевелился и полез через заднюю дверь к людям Док, но замер на полпути, разглядывая пятна крови на полу позади своего сиденья.

– О, – устало хмыкнул Сагитай. – Вот и наука оживилась!

Таблетки из аптеки действовали как надо. Спать как будто не хотелось, но состояние было дурацкое. Вроде все слышишь, все понимаешь, но ощущение реальности как-то пропадало. За последние двое суток они спали всего по нескольку часов, и если бы не армейская химия, то уже бы выключились в машине. Есть тоже как будто не хотелось, но действительная слабость давала о себе знать. Тело жило по своим законам, не всегда соглашаясь с тем, что говорит мозг.

Ночь уже перевалила за свой пик, и сейчас небо на востоке медленно зеленело. В стоящем недалеко лесу тонко зацыкала и тут же смолкла какая-то птица. По всей видимости, место живое, и гнус сюда еще не добрался. Ему это было не нужно. Не сейчас. Без особого труда сориентировавшись по светлеющему краю неба, Яков определился с направлением и решил, куда им надо держать путь. В настоящий момент они ехали на север, и им нужно было бы выправлять положение на запад. Холодный утренний воздух с запахом трав и отдаленно стоящих лесных опушек приятно холодил мысли и разгоряченное тело. Мысль о том, что сейчас надо опять ехать, претила. УАЗ тарахтел рядом.