Достаточно быстро, в течение двух часов, Трофим расставил все оборудование по местам. Дело было знакомое, электричество проведено местным электриком, а перегородки еще раньше соорудили из огромных брезентовых кусков материи, прикрепив их к сделанным из уголков сварным рамкам. Теперь лаборатория Трофима занимала почти сто квадратных метров и состояла из двух секций. В целом он мог бы разместиться и на меньшем расстоянии, но, помня, что ему часто приходилось ходить вокруг оборудования, он расставил все на расстоянии двух метров. Первая секция у него предназначалась для простых работ, там стояли 3Д-микроскопы, лазерные и электронные, холодильник для образцов, стол, компьютер и пара местных шкафов. Во второй комнате лабораторный стол, шкаф с химической посудой, реактивами, питающими растворами, ультразвуковые ванны, печи, центрифуги и, самое главное для него сейчас, инкубаторы для колоний, требующие особо нежного и тщательного ухода. Инкубаторы располагались в отдельной стерильной комнатке из прочной пленки с помещенными ультрафиолетовыми лампами внутри, с предбанником для переодевания, в котором все, даже пол, устилал пластик. Таким образом, во второй комнате была еще одна маленькая комнатка, этакая кубическая пластиковая палатка. Трофим несколько раз собственноручно вымыл там полы с дезинфицирующим раствором после установки инкубатора, застегнув на плотную замок-молнию после окончания. Все другое оборудование было накрыто специальными пластиковыми герметичными колпаками. Конечно же, новыми приблудами заинтересовались Худой и Рваный, словно два брата, вышедшие из своей берлоги, и, слегка смущаясь, интересовались назначением агрегатов. Трофим с удовольствием рассказывал про оборудование, заодно припахав пареньков на сборку этого добра. Также он понял, что ребята рано или поздно отожмут у него какой-нибудь микроскоп для своих нужд, поэтому предусмотрительно дал добро на пользование одним из них, с 2000-кратным увеличением, и строго-настрого запретил прикасаться к сканирующему зондовому микроскопу. На что ребята охотно согласились. Кроме того, он взял по капле крови Худого, Рваного и подвернувшегося под руку Коваля, которые не в пример долговцам и сталкерам с удовольствием согласились посмотреть завтра на свои эритроциты под микроскопом.

Теперь, когда основная работа была сделана, ему предстояло заняться главным, тем, из-за чего он принял решение не возвращаться на Янтарь и примкнуть к Свободе. Нужно было выяснить, заразился ли он этим вирусом, внедряющимся в живую клетку, копирующим оригинальное ДНК своим, или нет. Они регулярно сдавали кровь на анализ там, на Янтаре, но анализы ничего не показывали. Трофим, собственно, и не вникал, как именно отдельный медицинский пункт под руководством Михаила Маеровича проверяет его кровь на заражение, но вряд ли это было особо углубленно. Уже за полночь он разбавил каплю крови сталкеров питающим раствором, подождал, пока красные вогнутые внутрь таблетки разойдутся по всей капле, и, глядя в дисплей инкубатора, отделил поштучно каждую таблетку в блистеры десять на десять ячеек. То же самое он проделал и со своей каплей крови. Работа была кропотливой, но в результате он имел по сто сепарированных красных телец от каждой капли в питающем растворе уже к четырем утра. Поставив инкубатор на режим, он со спокойной совестью откинулся на спинку стула. Теперь у него были сутки. Если кровяные тельца начнут делиться, что вообще не свойственно человеческой крови, поскольку в них нет ядра, то дело дрянь, если они, как и положено, распадутся, значит, по крайней мере в соответствии с этим простейшим тестом, он не инфицирован. Питающий раствор составлен таким образом, что питает любую клетку очень долго, до нескольких дней. За это время клетка должна проявить свои свойства, расти, стареть естественным образом, либо еще как-то проявить себя, согласно своей природе. Только сейчас сообразив, сколько времени он провел в этой пластиковой комнатке под ультрафиолетом, с небольшим фильтром-клапаном вентиляции, он почувствовал духоту и, скинув в предбаннике халат, очки, перчатки, шапочку, вышел во вторую комнату, погруженную в мягкий дежурный полумрак от нескольких маломощных лампочек, запитанных от артефакта. Вздохнув о том, что здесь еще нельзя ставить чайник, чтобы хлебнуть чайку, когда это так необходимо, он еще раз окинул комнату взглядом, в которой тихо гудел трансформатором поддерживающий благоприятный режим для клеток инкубатор, и вышел в первую, а затем на выход из ангара, окунувшись в царящую на территории базы ночь. Поплотнее запахнув куртку с меховым воротником, он быстрым шагом по уже знакомой тропе двинулся в свое здание, чтобы наконец-то завалиться спать.

***

Овод вышел из Рыжего леса со своими братьями. Ночь не являлась сложностью для них. Все вокруг струилось и дышало живительной прохладой, у всего был свой свет и оттенок. У деревьев свой, у травы и земли свой, у четвероногих, двуногих прыгающих и бегающих мутантов своя, гораздо более сильная и утоляющая жажду прохлада. То место, где он оставил экзоскелет, теперь не излучало жизни, они с его братьями, которых было больше двух десятков, осушили все, что было в округе, на сотню метров. Старший Брат сказал, что их семья должна расти и им нужны еще братья. Сегодня они вышли за ними. Половина сюда, в эту часть леса, а половина, ведомая братом, бывшим наемником, к их точке. Овод помнил все, помнил, что его экзоскелет может работать, если поменять поврежденный модуль, он также знал, кто может починить. Все остальные братья, ранее ходившие как сталкеры, наемники, бандиты и свободовцы, также все помнили, но это не имело значения. Они теперь были братьями, у них был свой Старший Брат, который заботился о них и знал о них все, они верили и были бесконечно преданы ему, они не искали смысл в его приказах. Он хочет, чтобы их братство, их семья стало большим и сильным, и тогда они смогут показать еще большему количеству людей, как хорошо быть братьями, они будут едины… Впереди, в десятке метров выскочил тушкан и бросился удирать со всех ног, унося на себе голубое покрывало жизни. Овод протянул руку и схватил тушкана за голубое покрывало. Мутант задергался и забился, не желая отдавать прохладу Оводу, медленно приближающемуся к нему. Но чем ближе было расстояние, тем крепче держал он мутанта за его голубую светящуюся накидку, еще пара шагов – и сорванная с тушкана жизнь сгустком энергии влетела в Овода, заставив его выдохнуть от удовольствия и облегчения. Это был прекрасный момент… момент насыщения… пусть не долгий, пусть всего на десяток минут или меньше, но это было прекрасно… Следующие за ним братья также перехватывали тушканов, которых здесь оказалось множество. Маленькие шустрые зверьки иногда успевали вырваться из невидимых рук братьев, унося с собой жизнь, но это было не важно. Здесь в Зоне полно жизни. Спереди, сзади, справа, слева, даже внизу, почти на метр иногда больше в земле, везде… Кроме той, уже большой поляны, где он оставил экзоскелет. Овод выдохнул. В его мысленном взоре проносились картины базы на Ростке… Там полно было людей, которые не являлись его братьями, их нужно было принять, им нужно было принять братство. Они его примут… но не сейчас, сейчас их еще слишком мало. А пока… Овод осмотрел окрестности. Там вдалеке горел костер, очевидно, это были сталкеры… не обращенные. Он вместе с остальными братьями развернулся в их сторону. Они поговорят с ними, они их призовут, они поймут, насколько это хорошо, быть в братстве.

Несколько теней ярко-красными всполохами жизни понеслись прочь. Кровососы. Один кровосос мог утолить жажду на два или три часа, это очень хороший носитель жизни, еще хорошие носители кабаны и плоти. Снорки не очень, у них пресное и безвкусное покрывало жизни, оно не приносит радости, но насыщает все равно. Ночной костер приближался, вот уже виден был часовой, спокойно стоящий и смотрящий в темноту. С него нельзя снимать красное покрывало жизни, нужно просто отпить немного, чтобы оно потемнело. Тогда он упадет и будет спокоен, но сначала нужно поговорить.