Завёлся он на счёт «раз». Я к его губам легко прикоснулась, нежно почти, а он уже язык мне в рот суёт и волосы на макушке в ладонь сгрёб. А потом вообще прижал, вынуждая сесть на стол, и подтолкнул дальше, попутно скидывая на пол какие-то кружки. Он обхватил моё лицо ладонями, отвёл выбившиеся волосы назад и притянул к себе, целуя. Вот именно то, чего я добивалась. Мысли вышибло из головы. С жадной настойчивостью он изучал мой рот своим языком, ладони нетерпеливо сминали бёдра, разводя так, чтобы удобнее было притиснуться, вжаться. От ощущения горячей упругой тяжести его члена, отделённой от моего живота жесткой тканью формы, меня повело окончательно. Последней связной мыслью было: «Я же закрыла дверь?»

— Я так испугался, что потеряю тебя, — горячие губы с жадной чувственностью скользили по моей шее.

Его руки потянули мой свитер, и я без малейших колебаний помогла избавиться от этой мешающей тряпки. Ничего себе его повело. Обычно ясные спокойные глаза сейчас казались огромными из-за потемневшей радужки. Я не знала, что было сильнее — собственное возбуждение, яркое, почти болезненное или то, которое исходило от него, такое же безумное. Я нетерпеливо дёрнула пряжку его ремня. Пусть наш первый раз мягко говоря немного сумбурный, но элементарные детали одежды снять всё же придётся.

— Вы совсем стыд потеряли?

Сквозь марево возбуждения мелькнуло недоуменное: «Откуда он здесь взялся?!»

— Что ты здесь делаешь? — синеглазка быстро загородил меня и подтолкнул ближе упавший на лавку свитер.

Хотя Вилли вряд ли увидит что-то новое. Чёрт, у меня наверное карма такая, особо злоебучая, периодически радовать его обнажёнкой.

— Что Я здесь делаю? — от него прямо ощутимо фонило праведным негодованием. — Это что вы здесь устроили?

— А на что, по-твоему, похоже? — огрызнулась я, накидывая свитер.

— Может хватит лезть в мою жизнь? — возмущённо спросил Фридхельм.

— Замолчали оба! — беднягу Вилли чуть ли не трясло от подобной наглости. — Пока что командир здесь я, и вы находитесь на фронте, если забыли! Ты, — рявкнул в сторону синеглазки. — Отправляйся спать! Ну, а ты пойдёшь со мной в штаб!

— Оставь её в покое, — Фридхельм весь подобрался, как бы опять драки не вышло. — Эрин сегодня и так досталось.

— То-то я и смотрю, как бедная девочка страдает, — насмешливо ответил Винтер. — Последний раз напоминаю, что неподчинение приказам командира карается согласно Уставу.

Ладно-ладно, иду огребать новую порцию нравоучений. Чуть задержавшись у двери, я присмотревшись поняла, что Винтер просто снёс хлипкий крючок. Хрена себе он Рембо.

— И какая была необходимость тащить меня сюда посреди ночи? — мрачно спросила я, проходя за свой стол.

— Бартель и Хайе поймали русского мальчишку, который расклеивал вот это, — Вилли положил передо мной листовку, призывающую сражаться с немецкими гадинами до последней капли крови.

— Неужели без перевода непонятно? — я кивнула на красноречивый карикатурный рисунок немецкого солдата, испуганно пятившегося от сурового красноармейца.

— Твоё дело не обсуждать, а переводить, — Вильгельм закурил и отошел к окну, демонстративно отвернувшись.

Я схватила карандаш, собираясь набросать незамысловатый текст перевода, но внезапно передумала. Раз уж у меня сегодня сплошная импровизация, попробую разрулить ещё один вопрос. Так больше продолжаться не может. Или я сорвусь и ещё больше наломаю дров, или кое-кто другой это сделает за меня. Я решительно поднялась и подошла к его столу. Вильгельм невозмутимо поднял глаза.

— Что?

Не знаю, чем обернётся этот разговор по душам, но терпеть бесконечные придирки Винтера я больше не собираюсь. То, что он вытворил, не лезет ни в какие ворота. Я догадывалась, что не нравлюсь ему в качестве потенциальной родственницы, но это не повод гнобить меня с утра до вечера. Единственное — надо всё-таки не забывать, в каком времени я теперь нахожусь, и что в моей работе трудовой договор, где четко оговорены все условия, не предусмотрен. Хотя как можно сохранять спокойствие, когда этот паршивец смотрит мне в глаза с чуть насмешливым вызовом?

— Так что ты хотела?

— Может быть, для начала вы перестанете обращаться ко мне как к безымянному заключённому? — это безликое обращение тоже уже достало.

— Проблема только в этом, фройляйн Майер? — невозмутимо спросил Винтер.

— Нет. Хотелось бы выяснить на каких основаниях вы лишаете меня свободного времени? — на языке крутилось немного другое, но начнём с этого.

— Ну, так пожалуйтесь на меня гауптману, — в его глазах читалась насмешка. — Расскажите ему, что срочные переводы с фронта отвлекают вас от бурной личной жизни.

Вот как ты всё хочешь повернуть, да? К Файглю я, естественно, не пойду.

— Я прекрасно понимаю срочную необходимость переводов, но в упор не нахожу её именно сейчас.

— Вы хотите сказать, что не понимаете необходимости обезвредить врага? Что у вас есть более важные занятия? — продолжал издеваться Вильгельм.

— Я хочу сказать, если бы я сейчас спала, вы бы стали будить меня ради этого? — я плюхнула смятую листовку ему на стол.

— Ну ты же не спала, — исчерпывающе ответил Вилли.

Ну ладно, сейчас нас с Фридхельмом малость занесло. Всё-таки секс на обеденном столе это да, перебор, но он же перекрывает кислород нам, даже когда мы невинно беседуем.

— Интересно, что это? Братская ревность или хронический… — благо, я не знала, как перевести «недоебит», поэтому получилось более корректно. — Ханжество?

— Знаешь что, — видимо, задетый за живое Вилли отбросил показушную вежливость. — Мне дела нет, с кем ты шляешься по кустам. Лишь бы это был не Фридхельм.

О как. Жёстко, конечно, но зато честно.

— Что так? Вроде бы выяснили, что я не мальчик. С девочками ему тоже нельзя? Не много на себя берёте, герр лейтенант? — меня несло по кочкам, но как говорится, раз пошла такая пьянка, режь последний огурец.

— Не много, — резко ответил Винтер. — у Фридхельма и так достаточно сложностей, ни к чему добавлять новые.

— По-моему, усложняете всё вы. У нас всего лишь фронтовой роман, — и вообще, ты сам виноват, что я сейчас здесь.

— Да неужели ты сама не видишь? — вот теперь он разозлился по-настоящему. — Он ещё мальчишка, потерял голову. Готов ради тебя на любую глупость. Прикрывал все твои выходки, и это только то, что я знаю.

Да уж, бдительный ты мой, и хорошо, что ты всего не знаешь. Ты не представляешь насколько сейчас прав, говоря про «любую глупость».

— Для тебя это просто роман, как ты только что признала, а он может испортить себе жизнь, — Вильгельм закурил и отвернулся, глядя в окно. — Он мой самый близкий человек, и я буду защищать его от любой опасности, а ты для него опасна. Взбалмошная, лживая девица, которая постоянно нарушает дисциплину и влипает куда-нибудь, явно не то, что ему нужно. Поэтому держись от него подальше.

— Я и была подальше — в госпитале.

Не настолько уж я нежная ромашка, чтобы расплакаться от такой тирады. Наоборот ещё больше взбесилась, лишний раз вспоминая благодаря кому меня вернули.

— Или недостаточно далеко?

— Недостаточно, — ответил Вилли. — Он бы чуть что срывался к тебе, а мне не нужны солдаты, которые думают не головой, а тем, что ниже пояса.

Меня обожгло неприятной догадкой. Он что, надеялся вообще убрать меня? Ну, а что? При должном рвении Файгль вполне мог меня отправить дальше по этапу.

— Я подал прошение снять с тебя военную обязанность и отправить домой, но как видишь, Файгль сделал всё по-своему.

Ну всё, можно считать, что ключ от загашника с терпением я потеряла. Блядь, да что его рота заговорённая, раз я сюда постоянно возвращаюсь неведомыми путями? По-хорошему, если разобраться, Вилли всегда был за то, чтобы избавиться от Карла. Но то, что меня выдернули из госпиталя по его прихоти, я ему не прощу.

— Вот что ты за сволочь такая? — без всякого почтения зарядила ему в лоб. — Захотел — убрал, захотел — вернул обратно. Я конечно натворила глупостей, так что теперь должна зависеть от настроения твоей левой пятки?