— Эй, приятель полегче, — осадил его Каспер.

— Думаешь, мне интересно твоё мнение?

Похоже, мы вновь возвращаемся к формату «я тебя ненавижу, ты меня тоже». Ну и хрен с ним. Мне сейчас как-то не до чужих заёбов. Своих проблем выше крыши.

— Рени, сядь, поешь, — примирительно засуетился Кох.

Какое там поешь… У меня до сих пор в голове крутятся на репите сухие щелчки выстрелов. Я, собственно, зашла, чтобы поговорить с Фридхельмом. Он не участвовал в расстреле. По-моему, приговор привели в исполнение ребята гауптмана, но я же знаю, что он сейчас скорее всего рефлексирует так же как и я. И хрен его знает, как поддержать. Осуждать его я не могу, но и твердить, мол, всё в порядке, вы, ребята, молодцы, тоже язык не поворачивается.

***

— Рени, ты в порядке? — Фридхельм встревожено покосился на меня.

— Угу, — рассеянно кивнула я, чувствуя как сосёт под ложечкой от страшной догадки.

В принципе этого и следовало ожидать, когда предохраняешься кое-как. Блин, пусть это будет что угодно, но не то, что я подозреваю. Хотя чего тут подозревать? Задержка у меня уже недели как две, а по факту, может, и намного больше, учитывая нерегулярный цикл. Теперь вот, пожалуйста, чувствую себя по утрам отвратнее некуда. Когда первый раз меня потянуло расстаться с завтраком, я списала это на отравление. Накануне парни разжились копчёным лещом, и я слопала чуть ли не полрыбины, но сейчас на обжорство такое уже не спишешь. Это всё Вилли виноват со своим дурацким одеколоном. И что за привычка у мужиков поливаться им с головы до ног? Фу-у-ух, вроде, полегче, а мне же ещё топать обратно в штаб.

— Пойдём, я тебя провожу, — вздохнул Фридхельм, естественно, не подозревая о том, что сейчас прокручивалось в моей головушке, а там не крутилось ни черта хорошего.

Если я залетела — это будет полный трэш. Ни нормальных витаминов, ни УЗИ, чтоб определить всё ли в порядке с ребёнком, ни наркоза. И ладно бы только это, но судя по всему, рожать мне придётся в бронежилете, которых, по-моему, ещё не изобрели. И вообще, я же решила, что никаких киндеров пока не закончится война. Может, всё ещё как-то обойдётся? Подумаешь, затошнило пару раз. Это просто новый одеколон у Вилли такой гадкий.

— Фридхельм, подожди, — о нет-нет-нет не подходи близко. — Раз уж ты здесь, пойдём, отдам тебе письмо. Только постарайся на этот раз быстро ответить иначе мама…

Дальше я ничего не услышала. Мир завертелся безумной каруселью.

— Рени, — очнулась я от прикосновения чего-то мокрого к щеке.

Осторожно открыла глаза, убедившись, что Фридхельм уже успел притащить моё тельце в штаб. На меня смотрели чуть ли не с ужасом три пары глаз. Ну, муж-то понятно, переживает, Вилли пытается выяснить, какого хрена происходит, а вот Файгль чего так мечется? Обычно же спокойный как удав.

— Я распорядился насчёт машины, поедете в госпиталь.

Э-э-э, нет. Нечего мне пока там ловить. Токсикоз лечить всё равно не умеют, а я пока не хочу обнародовать возможную беременность.

— Со мной всё хорошо, не надо в госпиталь, — промямлила я.

Вилли недоверчиво прищурился, мол, оно и видно, как хорошо. Поколебавшись, я добавила:

— Это обычное… женское недомогание.

— Эрин, я настаиваю, чтобы вас осмотрел доктор, — закудахтал Файгль.

— Говорю же, я не больна, — я почувствовала глухое раздражение.

Блин, как же с мужиками сложно.

— Мне было бы неловко отрывать доктора по таким пустякам, ведь столько раненых действительно нуждается в помощи.

— Хорошо, — сдался гауптман. — Сегодня идите домой и хорошенько отдохните.

Я кивнула, чувствуя себя неловко под перекрёстными взглядами. Осторожно поднялась со стула, надеясь на этот раз не словить вертолёты.

— Проводи её, — услышала я за спиной. — Я зайду к вам вечером.

На улице мне полегчало, но мысли по-прежнему были самые мрачные. Что мне делать? Случись такая хрень в моё время — ну, там, война и незапланированная беременность — я бы без колебаний записалась в клинику на соответствующую процедуру. Пусть я сволочь, но считаю более гуманным решить этот вопрос так, чем дать жизнь существу, о котором не сможешь позаботиться. Ну, серьезно! Если мы оба погибнем, кому нужен будет наш ребёнок? Но решиться на примитивный аборт в военно-полевых условиях я, наверное, не рискну. Я чувствовала отчаяние, понимая, что не хочу ни один из двух возможных вариантов. Ну, а как по-другому? Третьего не дано, само уже не рассосётся. Единственное, что я знала твёрдо, я пока ничего не скажу Фридхельму. Мне нужно спокойно всё обдумать и решить, что делать дальше. Совесть, конечно, пыталась меня попинать, мол, так не делается, он муж и отец и должен узнать как можно скорее, но в конце концов это моё тело, и мне, а не ему предстоит пройти все «прелести» беременности и родов, так что вполне справедливо оставляю за собой право единолично решать подобные вопросы.

Прошла ещё неделя. За эти дни я окончательно убедилась, что влипла по самую маковку. Утренняя тошнота и приходы с головокружением никуда не пропали. Я постоянно чувствовала себя так, словно спала пару часов от силы, причём стоя. И это при том, что вырубалась, едва голова касалась подушки. Ещё сделала важное открытие — как же оказывается воняет мир, когда ты беременна. Если раньше я особо не обращала внимание на такие мелочи, то сейчас готова была круглосуточно ходить в противогазе. Стоило выйти на улицу, как запахи сена и навоза сшибали наповал. Да и потом было не легче. Попробуйте зайти в казарму, где тусит десяток потных мужиков, да ещё наворачивают гороховый суп или тушёную капусту? В штабе было почти терпимо. Файгль не курил, и поскольку мы с ним были в большинстве, Вилли старался устраивать перекуры на улице. Распитие спиртного на рабочем месте они тоже не жаловали, так что если бы не убойный одеколон «братишки», было бы вообще всё зашибись. Я на полном серьёзе продумывала диверсию — тайком пролезть к нему на хату и выбросить этот чёртов флакон, а то Вилли, по-моему, уже стал задумываться, с чего это я при его приближении стараюсь куда-нибудь слиться.

Блин, ведь это только начало. Я припомнила, как Поля постоянно жаловалась матери на отёки, растяжки и прочие «бонусы». И какой идиот считает беременных женщин красавицами? Будем смотреть правде в глаза — большинство превращаются в неуклюжих, отёкших, беспомощных колобков. К тому же ещё и постоянно ноющих, ибо гормоны же. Даже если мне повезёт, и я не превращусь за эти месяцы в бегемота на ножках, всё равно это катастрофа! Решение стать родителями не должно быть вынужденным, а добровольно я пока не хочу брать на себя такую ответственность. От меня сейчас вообще мало что зависит, а с ребёнком я тем более буду связана по рукам и ногам.

Становилось всё труднее скрывать своё состояние от Фридхельма. За эти дни я так и не пришла к какому-то решению. Втихаря рыдала от беспомощной жалости к себе, любимой, и в очередной раз прикидывала варианты развития событий. В принципе у немцев толковые врачи. Я думаю, Йен, если сам не возьмётся, то хотя бы посоветует того, кто грамотно проведёт процедуру. Ага, и об аборте узнает Чарли. Может, она никому и не скажет, но начнёт ведь давить на совесть, мол, как так можно. Да это пока даже не ребёнок, а невнятный набор клеток. Потом я невольно представляла розовощёкого младенца с голубыми, как у Фридхельма глазёнками и… И продолжала сидеть, никуда не дёргаясь, но ничего не говоря мужу, который тревожно наблюдал за моими утренними попытками отскрести себя с постели.

— Рени, давай всё же съездим в госпиталь, — он нежно погладил меня по щеке. — Ты явно больна.

— Всё нормально, — пробормотала я и, почувствовав, как едкая тошнота скручивает мой несчастный желудок, бросилась к умывальнику.

Вырвало как всегда желчью, и, вроде, немного полегчало. Впрочем, я знала, что это ненадолго. Я плеснула в лицо холодной водой и нехотя взглянула в зеркало. Господи, ну и пугало! Бледная как смерть, под глазами круги…