— А ты подумала, как бы выглядело, если бы мы отказались? — хмыкнул Винтер. — Дело ведь не в повышении.

— А ты подумал, как это омерзительно — издеваться над раненым? Разве Устав этому вас учил?

— Раз уж ты решила остаться в армии, должна быть готова и к таким ситуациям, — спокойно ответил он, в кои-то веки не пытаясь меня продавить. — А если вспомнить довольно сомнительные обстоятельства, при которых ты у нас появилась, лучше не привлекать к себе внимания. Сейчас такое время, что и неосторожно брошенное слово могут неправильно истолковать, а тем более отказы в сотрудничестве.

— Ладно забей, выполню я ваш приказ, — я затушила недокуренную сигарету и протиснулась в коридор.

В палате меня ожидал неприятный сюрприз. Ягер мало того что никуда не ушёл, так ещё, судя по всему, переполовинил мой ужин. Сидит, гад, безмятежно кофеёк попивает.

— Заставляете меня бодрствовать всю ночь и при этом выпиваете весь кофе?

Я присела и налила остатки в чашку, стоящую на подносе. Стоп, их две было?

— Ну что вы, на такую жестокость я не способен, — вкрадчиво ответил он. — Доктор и ваш командир так давили на совесть, напоминая, что вы больны, вот я и решил разделить наш караул.

— Не поняла? — я чуть не выронила горячую чашку.

Это же не то, что я думаю, нет?

— Я тоже остаюсь здесь, — сейчас он как никогда походил на хищную зверюгу. — Вы сможете поспать, а если наш раненый очнётся или заговорит, я вас разбужу. Как вы на это смотрите, Эрин?

Как я на это смотрю? Ору в подушку от перспективы провести такую весёлую ночку и думаю, если он не полный идиот, то уже это понял.

— Я… удивлена…

Благо таких вот внештатных ситуэйшн на моём счету было уже немало. Один Штейнбреннер с его «отеческой» заботой чего стоил.

— Чему вы удивляетесь? Думали, оставить вас дежурить моя прихоть? Это очень важный пленный, и, как видите, я готов и сам провести бессонную ночь, чтобы его не упустить.

— А ваше ранение? — вот почему он скрывал, что ему херово — не терпится поскорее вернуться в строй.

— Так за меня переживаете? — ухмыльнулся Ягер.

— Не хотелось бы проснуться утром в компании хладных трупов.

— Что-то вы совсем уж недооцениваете солдат Вермахта, — он бросил быстрый взгляд на пленного. — Небольшая контузия вряд ли убьёт меня.

Я нервно поёжилась. Блин, даже в землянке среди кучи мужиков я и то чувствовала себя спокойнее, чем в этой палате. Ягер вроде и сидит расслабленно, и улыбается вполне добродушно, но меня не покидало ощущение, что меня заперли в клетке с хищной зверюгой. Я осторожно забралась на дальнюю кровать. Не представляю, как смогу уснуть под насмешливым прищуром этих лисьих глаз.

— Вы так ничего и не записали, — он небрежно подцепил с тумбочки пустой листок.

— А что было записывать? Как он просил мать дождаться его с войны?

Блин, ну вот что мне, внаглую развернуться к нему спиной и сделать вид, что сладко посапываю? Но так я придавлю загипсованную руку. Улечься по-привычному на спину — буду выглядеть по-дурацки. Сна же не в одном глазу. В конце концов я плюнула на это дело и встала вроде как попить водички.

— Не спится? — лениво спросил он.

— Наверное, не стоило пить на ночь кофе.

Я нашла компромисс — развернула подушку в другую сторону. Ягер следил за этой вознёй со снисходительной улыбкой. Чего ты ржёшь, упырюга, сам бы попробовал заснуть, когда на тебя кто-то в упор пялится.

— Луна светит прямо в глаза, — кивнула я на окно.

— Конечно, располагайтесь как вам удобно.

Я прикрыла глаза. Может, хоть немного удастся подремать.

— Разворачивай башню на три часа…

Не дожидаясь понуканий Ягера, я быстро встала — раненый по-прежнему бредил. Пощупав его лоб, я убедилась, что температура по-прежнему шпарит будь здоров. Парень, не открывая глаз, мотал головой:

— Заряжай осколочный… пусть помнят, что даже один танк — это сила…

— Что он сказал? — Ягер подался ближе, напряжённо всматриваясь в его лицо.

Я немного подвисла. По фильмам и книгам помнила, что наши бойцы до последнего скрывали своё звание, чтобы не давать врагам лишний козырь в руки. Да, парня уже слили, но одно дело — партизанский отряд, а тут выясняется, что он оказывается ещё и танкист. Что-то мне подсказывает, что коварный гауптман найдёт, как этим воспользоваться.

— Он бредит, это просто набор бессвязных команд, — осторожно ответила я.

— А подробнее?

Я всё отчётливее чувствовала, что где-то рядом подвох с большой буквы «П». Так, спокойно. Ягер упоминал, что служит в дивизии, а они бывают разные: артиллерия, танковая. Русского он не знает, но что мешает понимать элементарные слова, такие как «танк»? Наши-то танкисты свободно кликали их «Пантеры» панзерами.

— Не уверена, что переведу правильно, я всё-таки не сильна в военной терминологии, — пришлось повторить его слова.

На душе скреблось поганенькое чувство, что я снова сдаюсь при первом шухере, но как бы мне ни было жаль этого бойца, оказаться на его месте я не хотела.

— Не скромничайте, перевод правильный, — удовлетворённо кивнул Ягер. — Это команды танкового командира.

Раненый немного притих, я попробовала немного сбить температуру, обтерев его мокрой салфеткой. Йен сделал лишь самое необходимое, но особо возиться с русским пленным смотрю ни у кого желания нет.

— Вам его жаль? — Ягер пристально наблюдал за моими действиями.

Ну и что я должна ответить? «Тащи сюда скальпель и плоскогубцы, будем играть в Конструктора из „Пилы”»?

— На поле боя все солдаты безликие враги, но сейчас он — тяжелораненый человек, — а что он мне на это предъявит? — Боль все чувствуют одинаково, разве не так?

— Смотрю вот и гадаю, какой идиот принял вас на службу? — медленно сказал он, пристально глядя мне в глаза. — Изнеженным девочкам явно не место на фронте.

— Я пришла как доброволец, хотела быть рядом с тем, кого люблю, — и ведь почти не вру.

Вот за Вилли прямо обидно. Не такой уж он идиот. Сопротивлялся всеми конечностями и до сих пор готов в любой момент отправить меня отсюда.

— Откуда вы так хорошо знаете русский? — уже другим тоном спросил он, взгляд стал более острым, цепким. — Насколько я знаю, его не преподают в школе.

Ещё один любитель покопаться в моей биографии нашёлся. Ну, тут только один вариант — я вкратце перессказала версию, обкатанную на Штейнбреннере. Всё лучше чем изначальная, где фигурирует русская бабушка и папаша-расист. Этому лису только дай повод сомневаться. Как говорится, коготок увяз — всей птичке хана.

— По-моему, жар немного спал, — я коснулась руки пленного. — Попробую и я поспать.

— Сколько языков вы знаете, Эрин? — я чуть не споткнулась, услышав прилетевший в затылок вопрос.

— Только русский, — нехотя обернулась, приправив ответ смущённой улыбкой. — Ну и разумеется родной немецкий.

— А английский? — коварно усмехнулся Ягер.

Чёрт, он что серьёзно? Прицепился к случайно услышанным словам?

— Буквально несколько слов, — простодушно ответила я. — На уровне «майн нейм Эрин, ай лив ин Берлин…» — собственно примерно на таком уровне я и знала инглиш в своём мире. — А вы похоже допрашиваете меня?

— Ну что вы, разве у меня есть для этого повод? — он насмешливо выгнул бровь. — Просто не люблю, когда меня пытаются обманывать.

— Английский я действительно не знаю.

Тут конечно нестыковочка выходит. Если я его не знаю, моё поздравление на инглише действительно выглядит странно. Не объяснишь же ему, что в моё время не нужно быть полиглотом, чтобы вовсю употреблять расхожие слова на чужом языке. В конце концов мне нет никакого смысла скрывать знание английского.

— Ну допустим, — кивнул он. — А зачем было морочить мне голову? Почему сразу не представились, согласно Уставу?

— Потому что момент был довольно неудачный, — я привычно закосила под дурочку. — А потом… было немного стыдно за то, что вы застали меня на балконе в таком непрезентабельном виде.