— А ты сюда из самой Москвы что ли приехала? — мы уже подошли к лесу и можно было болтать, не заморачиваясь, что кто-то услышит.

— Ну… Да, — осторожно ответила я. Вряд ли девчонка устроит мне экзамен-ловушку, как наш бдительный лейтенант.

— А этот майор Громов тоже здесь на задании? — вот же болтливая какая, всё ей прям надо.

— Конечно, — как можно дружелюбнее ответила я. — Не знаю правда, где именно. Знаю только, что уже долгое время он не выходит на связь.

Я шла за девчонкой, даже не пытаясь как-то запомнить дорогу обратно. Всё равно бесполезно. Я выросла в краю степей и полей, лес для меня полная экзотика. Эта масса одинаковых деревьев пугала, вызывая что-то вроде клаустрофобии. Вот правда как выходить отсюда одной? Надеюсь, здесь волки беспризорные не бродят? Напрягалась я так, потому что вполне предполагала вариант, что бдительные красноармейцы мне не поверят и отправят обратно.

— Скажи, а как оно было с немцами жить? — опять обернулась Олеся. — Страшно?

— Страшно, не страшно, какая разница, — не выдержав, огрызнулась я. — Ясное дело, будь у меня выбор, я бы не рядилась в пацана и не таскалась среди них с винтовкой.

— Говорят, фрицы неуязвимые, как черти. Гитлер их чем-то поит, и они как заговорённые идут в бой, — хихикнула девчонка. Ага, поит сывороткой бессмертия и выдаёт щиты из вибраниума.

— Черти те, кто стоит у руля и создаёт законы. Те, кто имея в руках власть, безнаказанно пользуется этим. Это касается любого государства. А это просто солдаты. Да, они неправы, они не задумываются над теми приказами, что получили, но они люди. Такие же, как и мы с тобой.

— Странная ты, Арина, — прищурилась Олеся. — Сколько вот говорим с тобой, а в глазах у тебя ни разу ненависть к этим иродам не полыхнула.

— В школе разведки учат владеть своими эмоциями, — тут же нашлась я. — Ты представь, как бы я выглядела с вечно перекошенной мордой? Я бы не смогла продержаться столько.

Олеся прервала меня, шикнув, и снова прислушалась. Я ни хрена, кроме какого-то невнятного шума, не слышала. Но она круто повернула в другую сторону и кивнула мне:

— Идём.

Я молча брела за ней. Нужно было наверное как-то разговорить её, попытаться развеять её сомнения, завоевать доверие, но на меня навалилась свинцом усталость. День был насыщенный, да и ночка, скажем так, дурдомная. Сейчас вон уже светает, и спать меня партизаны наверняка не уложат — замучают вопросами, что да как, кто такая и откуда. Мне бы хоть полчасика перебить сон…

— Почти пришли, — покосилась на меня Олеся. — Ты никак засыпаешь?

— А? Нет конечно, — встрепенулась я. — Так, немного устала, но ничего посплю…

Внезапный удар по темечку заставил меня замолчать на полуслове. По голове меня не то чтобы часто били, но ощущения были похожи на те, при аварии. Острая боль, меркнущий свет перед глазами и плывущее сознание.

* * *

Сознание медленно и неохотно возвращалось к непутёвой хозяйке — я с трудом разлепила глаза и не смогла сфокусировать взгляд. Всё вокруг вертелось, как в бешеной карусели. Я снова прикрыла глаза и сосредоточилась на других ощущениях. Вроде я сижу, да, чётко чувствую за спиной шероховатый ствол дерева. Башка трещит, словно с бодуна, но то понятно. А вот то, что у меня оказались крепко завязаны за спиной руки, испугало уже по-настоящему. Мамочки, куда я попала? К партизанам, или нас немцы перехватили? Осторожно приоткрыла глаза. Лучше бы не открывала.

— Она очухалась, — выдала меня Олеся.

Помимо неё на полянке, где я находилась, толпилось человек двадцать мужиков самого разного возраста — от суровых дядечек до пацанят возраста Карла. Ко мне подошёл мужчина лет сорока и присел, разглядывая мою физиономию.

— Э-эм, а бить по башке было обязательно? — сиди, не сиди, а начинать разговор как-то надо.

— Мы кое-что проверим, дивчина, ты уж не серчай, — ответил дядька. — Ежели что, извинимся.

Вот мне радость с его извинений. Приложили будь здоров.

— Ну проверяйте, чего ждёте? — обнаглела я. — А то руки не казённые, затекли уже.

Мужчина переглянулся с Олесей, и она тихо сказала:

— А я говорила, она странная.

Что, блядь, странного в том, что мне не нравится сидеть связанной? Ещё и с шишкой на пол-головы.

— Сходи, доча, позови его, — кивнул мужчина.

Так это и есть Олесин батя? Я присмотрелась — вроде похожи. Такой же чернявый, темноглазый, только ещё усищи на пол-лица.

— Кого вы собрались звать? — без особой надежды на ответ спросила я.

— Какая нетерпеливая, — усмехнулся он. — Сейчас узнаешь.

Олеся вернулась в сопровождении довольно молодого мужчины. И на хрена она его ведёт? Может, он у них тут главный? Мужик присел на корточки напротив меня и доверительно заглянул в глаза:

— Так с кем ты здесь в паре работала, девонька?

— Майор Александр Громов, — естественно, такие вещи я держала в памяти, как знала, что пригодится. — И что с ним случилось? Пропал говоришь? — как-то, я бы сказала, даже весело спросил этот тип.

— Пропал. Три недели ни слуху, ни духу, — повторила я свою легенду. — Может, развяжете руки?

— Может и развяжем, — мне категорически не нравились его улыбочки. Ну что здесь смешного? — Когда правду нам расскажешь, кто такая и что делала с немцами.

— Так я уже всё рассказала ей, — кивнула на Олесю.

— Ну, тогда давай и я кое-что тебе расскажу, — мужчина подался вперёд и нагло вытащил из моего кармана военник. — Майор Александр Громов — это я.

Не-е-ет, нет-нет-нет! Такого тотального невезения просто не бывает! Почему я не назвала другое имя?

— Совпадение? — пискнула я, не зная, что ещё добавить. Похоже, мне можно выдвигаться на номинацию «Самое провальное фиаско года».

— Ну, может, если бы я не работал в разведке НКВД, получилось бы выдать за совпадение, — зараза, теперь уже внаглую глумится над моим провалом. Небрежно раскрыл мой военник, просмотрел и презрительно отбросил его мне на грудь. — Давай, рассказывай всё, как есть, Карл.

Дело было дрянь. Никто не хочет одолжить выручательную фею? Глядя в обвиняющие глаза майора, я поняла, что не смогу наскрести сил даже на слабенькую отмазку. Только и оставалось, что сыграть на честности, если получится, и то аккуратно. Да и порядком устала постоянно напрягаться, как-то выкручиваться. Возможно, это не самый умный ход, но я рассказала Громову всё как есть. Ну, естественно умолчав о том, как попала в сорок первый год.

Пошла по обкатанному варианту. Я из угнанных. Сбежала в суматохе, когда немцы нарвались на взрыв железной дороги. Стянула форму с убитого фрица, обрезала волосы и бегом припустила, куда глаза глядят. Снова попалась и уже решила придерживаться версии, что я немецкий паренёк. А меня взяли и завербовали в армию, приняв за дезертира. Как-то так, товарищи. По мне так вполне себе правдоподобно, учитывая, что я так и не знаю, что случилось с хозяйкой тела.

— Ты меня за дурака держишь? — помрачнел Громов. — Думаешь, я поверю, что ты просто так назвала мое имя? По-твоему это шуточки — разыгрывать разведчицу на задании?

— Но я действительно говорила наугад, — похоже, свой актёрский талант я исчерпала с Винтером. Этот особист мне не верил от слова совсем. — Мне стыдно за свой обман, но по-другому Олеся бы мне не поверила и не помогла выйти на вас.

— Даже если твоя история не ложь, почему раньше не сбежала? Ведь ты прекрасно знаешь местность. Затерялась бы в лесу и со временем вышла бы на наших, — прищурился он.