В этот день на кухне дежурила не я, но пробраться и заболтать Коха было делом несложным. Толстячок был всегда рад Карлуше, вот только как его спровадить хотя бы на пять минут? Но сегодня мне прямо-таки неприлично везло — Кох завидел в окне свою зазнобу и навострил лыжи:

— Я на пару минут выскочу, ладно? Будь другом, закинь картошку в суп.

Конечно закину, и не только картошку. Я достала их карманов свои «снаряды» и вылила касторочку в супец. Подействует, конечно, не на всех, но так даже лучше. Будет естественнее выглядеть, в отличие от отравления. Любой врач подтвердит небольшое несварение и только. После ужина я быстренько смылась, хотя в принципе можно было особо не шифроваться. Никого не удивить тем, что я обтираюсь у Олеськиного забора.

Я осторожно постучала в окно.

— Ну, чего тебе? — недружелюбно спросила она. Какая-то насупленная, кутается в шаль.

— Думаю, сегодня ночью у вас будет возможность прорваться, — я прикинула, как скоро подействует касторка, да насколько быстро Вилли сообразит везти всех пострадавших в госпиталь, но в любом случае ночка предстоит весёлая. — Внимательно наблюдай, что будет твориться у немцев.

— Всё-таки отравила? — усмехнулась Олеся.

— Ну… Почти, — уклончиво ответила я, а то ещё сыграет мой пацифизм против меня же.

— Ладно, бывай.

Она захлопнула окно перед моим носом, а я из гордости не стала упрашивать её ответить, что там дальше по моему вопросу. В конце концов, я бы и безвозмездно помогла своим провернуть подлянку для немчиков.

* * *

Ну, что я могу сказать — ночка действительно выдалась весёлая. Если раньше я ныла про себя, как оно тяжко спать в казарме с кучей мужиков — храп, не первой так сказать свежести воздух, не очень-то умные разговорчики и прочие звуки и запахи, — то это были цветочки. Коллективное расстройство кишечника — вот это я понимаю жесть. Хлопанье дверей, бесконечные перебежки от койки до сортира, который, если что, во дворе и один, паника в коллективном обсуждении, чего это с ними такое. Короче, можно было даже не пытаться спать. Нетронутые остались только я, Кох, Хайе и не помню кто ещё. Ну я то понятно, я ж супчик не ела. Здоровякам нашим касторка, как слону дробина, зато остальные наверное все лопухи окрестные оборвали. Прибежали Вильгельм и Кребс, оценили масштаб катастрофы, и ответственный лейтенант приказал жертвам диареи грузиться в машину.

Ну и правильно, вези их в больничку, пару дней отдохнут, всё меньше проблем для наших будет. Синеглазке тоже не свезло. Хотя это как посмотреть — однозначно диарея получше ожогов будет. Вилли тогда пришлось больше помучиться. И вообще пусть вспомнит, для чего мужику задница нужна, а то устроил тут понимаешь пиздострадания на пустом месте.

Ну всё, вроде страсти улеглись. Может, получится хоть немного поспать. Я честно пыталась, да куда уж. Немцев-то и осталось всего ничего, зато раскудахтались, как куры.

— Неужто нас опять кто-то отравил? — пробасил Хайе. Ага, тебя отравишь, небось и стрихнин бы не взял.

— Я слышал, Кребс беспокоится, что это может быть заразно, — разнылся Каспер, тоже каким-то чудом уцелевший после эпидемии диареи.

— Будет вам, парни скорее всего сожрали чего-то в городе, или у русских паршивое пиво, — проворчал Кох. — Если б отравил кто, мы бы все полегли, а тут больше на несварение похоже.

Да, пусть грешат на что угодно, главное — деревенские вне подозрений.

Я не знаю, сколько мне удалось проспать, может час, может пару минут. Когда проснулась, поняла, что вокруг творится полный ахтунг. Кребс ворвался, поднимая по тревоге, на улице стоял такой грохот, словно Красная армия явилась сюда в полном составе.

Я бодрой белкой подскочила и, не заморачиваясь конспирацией, оделась, как и положено солдату, за две минуты. Да меня собственно и не разглядывал никто — парни были слишком заняты натягиванием собственных штанов и портянок. Мы выбежали на улицу, Кребс погнал всех к сараю, где хранились боеприпасы. Точнее к тому, что от него осталось.

— Проклятые партизаны подожгли склад! — взревел Хайе.

Я оценивающе оглядела жалкие остатки отряда — Кох, Каспер, Хайе, Кребс, и пожалуй всё. Вильгельм поехал с остальными в госпиталь. Олеська там что, смской высвистала сюда наших? Или они прячутся где-то рядом.

— Немедленно потушить огонь! — проорал Кребс, и мы побежали к корыту.

Пришлось таскать вёдра с водой и работать пожарником, а что делать? Устала, как последняя собака. Всё, руки просто отваливаются. Ничего не случится, если пару минуток постою, якобы набирая воду в ведро.

— Эй, пс-с, — послышалось из ближайшего куста.

Я покосилась и увидела Олесю, которая активно семафорила, зазывая меня поближе. Я покосилась на немцев и кивнула:

— Ну?

— Постарайся отделаться от этих гадов и беги к окраине села, — опять она как-то странно на меня посмотрела. — Если, конечно, не передумала, товарищ Новикова.

Я-то не передумала. Только опять получается пускаюсь в бега налегке. Казарма совсем в другой стороне, и рисковать, теряя время, я конечно не буду. И ладно, нет у меня здесь таких вещей, с которыми бы жалко было расставаться.

Пожар мы вроде потушили, но скорее всего поспать больше не удастся. Кребс, если не дурак, после такой плюхи от русских будет начеку. Я прикинула, что сейчас под разумным предлогом — ну, там водички попить или в сортир сбегать — как раз незаметно и смоюсь. Не успела и рта раскрыть, как вздрогнула от рёва нашего фельдфебеля:

— К оружию! Русские пошли в наступление с северной стороны села!

Ай, молодцы, не всё же немцам без предупреждения на рассвете нападать.

— Майер, Кох, идёте со мной! Хайе, Каспер, нас прикрываете!

Э-эм, он что думает, мы впятером сможем отбиться от партизан? Даже не так, я же не в счёт. Молнией выстрелила в голове мысль, что сейчас вот уже наверное никак без последствий не отмажусь от стрельбы по своим. Может, проще завалить пару немцев и валить под шумок? Ну да, я прям такой снайпер — даже если и попаду сразу в Коха, Кребс тут же меня грохнет. Вот же засада, что мне теперь делать, а?

Но пока я думала, кто-то наверху уже подумал и своеобразно, но решил мою проблему. Если бы не реакция фельдфебеля, я бы наверное попрощалась с жизнью во второй раз. Кребс, заорав: «Ложись!» — с силой отпихнул меня в ближайший палисадник. Я не успела ничего понять — перед глазами взметнулись комья земли, я на какое-то мгновение оглохла. Это сложно описать словами — когда тебя с силой несёт ударная волна, как мелкие осколки царапают открытую кожу, и ты растерянно замираешь, не понимая, как можно выстоять против такого. Кребс щёлкнул у меня пальцами перед глазами:

— Живой? — я кивнула. — Ползком вдоль забора и за мной, понял?

Пока он тоже самое кричал Коху, я в панике соображала, как бы мне ползком отсюда совсем убраться. Где-то впереди строчили из автомата Каспер и Хайе, да и Кребс нас тащит явно настроенный принять бой.

— Не ори, — на мои губы легла чья-то рука, хотя я уже узнала знакомый шепот: — Отползаем за сарай, и дальше бегом за мной, поняла?

Момент потеряться самый что ни на есть удачный — вокруг дым, суета, враги за каждым кустом. Я шустрой гусеничкой поползла за Олеськой. Скрывшись с горизонта, мы бегом припустили через дворы и огороды. Наверное надо всё-таки мысленно сказать спасибо Кребсу за то, что гонял бедняжку Карла — бегать я стала в разы лучше. Во всяком случае, почти не запыхавшись, мы добежали к полю. Олеся остановилась и прислушалась к звукам со стороны деревни. Мне они не говорили ни о чём — ну стреляют, поди там разберись кто в кого.

— Ну что, пошли дальше, если не передумала, — вздохнула она.

— Чего это я должна передумать? — уже не первый раз слышу и мне это не нравится.

Я уже вообще-то в красках намечтала свою новую жизнь. По идее партизаны должны помочь мне вырваться в Москву — там же моё предполагаемое начальство. Даже если и придётся остаться, я морально была готова и к такому варианту. Какая разница где прозябать? Всё равно этот век без привычных технологий и удобств, а я, несмотря на то, что не умею стрелять, всё же могу быть полезной. Профессия эколога понятное дело в сороковых не востребована, но я же как-никак ещё и химик. Вон, набодяжу им коктейль Молотова. Да из обычной марганцовки можно соорудить пусть и слабенькую, но взрывчатку. Так что разберёмся, лишь бы поверили, что я своя. То, что я тусуюсь уже три месяца среди немцев, не делают же меня предательницей, да? У меня не было однозначного мнения по этому вопросу. Так же, как и по отношению к советской власти. С одной стороны оно и понятно, что в спорных случаях проще расстрелять или отправить в лагерь, чем упустить действительно врага народа, но с другой не хотелось бы попасть под такой вот каток. По фильмам красноармейцы вроде добрые и справедливые, по-любому я на стороне своих русских. Если мне всё же дадут шанс, возможно преодолею свои страхи и действительно пригожусь.