— Мама любила его, — по лицу Эрин пробежала едва заметная тень, но она тут же сменила тему, распечатав одну из шоколадок. — Налетайте, можно подумать, я смогу спокойно жевать, видя, как вы слюной исходите.

— Я надеюсь, почта всё же нормально заработает, — вздохнул Кох. — Мать наверняка послала мне посылку.

— О да-а-а, её домашняя колбаса — это нечто, — мечтательно протянул Каспер. — Да и печенье тоже.

— Кто о чём, а вы опять о жратве, — улыбнулась Эрин. — Вообще-то в этот вечер принято загадывать желания.

— Да что тут загадывать? — Шнайдер поднял кружку и одним глотком допил шнапс. — Тут бы живым вернуться.

— Ну, а помимо этого?

— У моего отца свой бар в Берлине, — он пожал плечами. — Вернусь, возьму дело в свои руки. Ну и конечно залезу под юбку каждой симпатичной девчонке.

— Кто бы сомневался, — покачала головой Эрин. — А ты, Кох?

— Я буду работать на родительской ферме, ну, ещё наверное… женюсь, — бедняга покраснел как рак. — Если Марта не вышла замуж за вдовца-соседа.

— А я доучусь на механика, — беспечно отозвался Каспер. — А вот с женитьбой торопиться не хочу.

— В армии я так понял никто оставаться не планирует? — с притворной строгостью спросил Кребс.

— Я ещё подумаю, — отозвался Крейцер. — Всё равно вылетел из университета.

— Интересно, а русские сейчас тоже отмечают Рождество или готовят новую атаку? — лениво потянулся Бартель.

— Скорее второе, — ответила Эрин. — У них Рождество немного позже, а насколько я знаю, после революции отмечают только Новый год.

Я слегка напрягся, как и каждый раз, когда заходила речь о её происхождении. Благо парни спокойно реагировали на русскую бабушку в её родословной. Но всё же не стоит лишний раз напоминать об этом.

— Не хотелось бы снова отступать, утопая по пояс в снегу, — поёжился Кох. — Сейчас такие сугробы, что, если бы у нас даже оставались машины, мы бы не проехали.

— Разве что Эрин снова устроила бы ралли по бездорожью как тогда, — засмеялся Каспер. — Никогда не забуду ту гонку по полю.

— Не, парни, по снегу я не ездок, — Рени едва не поперхнулась шнапсом. — Помню, поехали мы как-то с друзьями встречать Новый год за город. Застряли хрен пойми где в сугробе. Ве-е-село было. До полуночи остаётся час, навигатор вырубился, а мы с девчонками пытаемся дозвониться хозяину дома и объяснить, в какой жопе мира оказались…

— Позвонить из машины это как? — в недоумении переспросил Кох. В её глазах мелькнуло знакомое бунтарское выражение, когда она бросалась в очередную авантюру, которое быстро сменилось на осторожно-смущенное.

— По-моему, тебе хватит, — Каспер кивнул на бутылку шнапса. — Почти не закусывала, вот и повело.

- Что-то...как-то...да,- пробормотала она,- шнапс та еще дрянь...

— Я думаю, всем уже хватит, — твёрдо сказал Вильгельм. — Не стоит расслабляться, если русские снова пойдут в наступление.

Эрин словно мышка незаметно улизнула первая, и я решил, пока есть хотя бы пара минут, поговорить в относительном уединении. Не сказал бы, что она сильно много выпила. Наверное, просто оговорилась.

— Интересно, что такое «навигатор»? — услышал я за спиной.

— Да наверное, чьё-то имя или прозвище, что же ещё…

Порой я и сам ломал голову, откуда Рени столько всего знает. О политике, медицине, запрещённой литературе… Да ещё и эти непонятные словечки. По-прежнему не вязалось одно, если она получила хорошее образование и росла в приличной семье, откуда такие познания о, скажем так, грубой прозе жизни? Одни ее витиеватые ругательства чего стоят. И если у неё тиран отец, как она могла столько времени болтаться в компании друзей неизвестно где? По возрасту она младше меня, но порой кажется мне постарше даже Чарли.

— Здесь нет омелы, но я всё равно хочу поцеловать тебя, — я сел так, чтобы нас не было видно остальным.

Несмотря на то, что мы уже были близки, каждый раз, когда я касаюсь её, снова чувствую, как сердце перехватывает от бережной нежности. Той самой безусловной любви, что иной раз кажется, даже окажись она русской шпионкой, я бы, не задумываясь, встал на её защиту. Как же я соскучился по её губам, сейчас главное помнить, что не стоит увлекаться.

— А что загадала ты?

— Что смогу найти своё место в этой жизни, — медленно ответила Рени. — И забыть всё, что больше не имеет значения, — её голос упал до едва различимого шёпота. — Смогу принять, что моя жизнь навсегда изменилась.

— Ну, а я загадал, что буду любить тебя всегда, так что постараюсь, чтобы твои мечты сбылись.

Циники говорят, что любовь делает человека слабым. Это не так. Любовь — невероятная сила, которая никогда не позволит тебе сдаться, даже если кажется что мир вокруг летит к чёрту.

***

На следующий день вернувшись с караула, я увидел, что Эрин сидит, перебирая какие-то бумажки.

— Что ты делаешь? — подойдя ближе, я увидел, что у стола лежит ранец Вербински.

— Хочу отправить его жене её письма, — тихо ответила Рени. — Я думаю, она хотела бы, чтобы они были у неё.

— Их очень много, нужен ещё один конверт, — я покопался в своём ранце, наконец нашёл последний. — Мы ведь были с ним рядом, когда попали под обстрел, — задумчиво сказала она, аккуратно складывая исписанные листки. — Никогда не пойму, как это работает. Почему пуля попала именно в него?

— Ты не виновата, что он погиб, — я наклонился, чтобы обнять её.

— Знаю, — в её глазах блеснули слезы. — Постоянный страх и ожидание смерти ещё хуже, чем сама смерть, — я прижал её крепче, утыкаясь в макушку.

— Здесь и сейчас всё относительно хорошо, вот и думай только об этом.

— Когда это ты успел стать пофигистом?

— Кем? — я скользнул губами, целуя её висок, щеку, подавив желание стянуть с неё чертов свитер, закрывающий доступ к шее. Приходилось все время помнить,что мы постоянно на виду.

— Не надо, — слабо трепыхнулась Рени. — От меня сейчас несёт явно не «Шанелью».

— А мне нравится, — да, от неё сейчас не пахнет парфюмерным магазином, но именно этот естественный запах её кожи давал уютное ощущение близости.

— Ты безнадёжный романтик, — Эрин всё-таки отстранилась и недоверчиво заглянула мне в глаза. — Тело пахнет телом, а немытое так вообще воняет. И не надо так улыбаться, я же знаю, что выгляжу сейчас как чучело.

Я притянул её обратно, прерывая её тираду. Рени, сдаваясь, обвила руками мою шею, разомкнула губы, отвечая на поцелуй. Мы замерли — губы к губам, лбом ко лбу.

— Я здесь, с тобой, — прошептал я, глядя в слегка растерянные глаза. — И выброси уже из головы всякую чушь.

Внутри жарко шевельнулось знакомое чувство — желание стать для неё всем, собой укрыть её от всего. Я больше не был наивным мальчишкой, перед которым лежит весь мир, но пока есть ради кого жить и бороться, я не позволю больше опустить руки.

Всякое дерьмо в жизни происходит по принципу концовок ТВ-шоу, где тебе дарят подарки от спонсоров, и ведущий такой: «Но и это ещё не всё!» И это ещё мягко сказано. Я бестолково наматывала круги по комнате и выкурила наверное пол-пачки сигарет, пытаясь сообразить, что мне дальше делать. Безусловно я рада, что наши пошли в наступление. Жаль только, что не сделали это буквально днём раньше. Все эти люди погибли зря, не дождавшись помощи. Война действительно не щадит никого. Всё началось с укрытого в сарае раненого красноармейца. Но если бы из страха перед немцами все боялись оказывать помощь партизанам, разве смогли бы мы выиграть войну? Я до сих пор не знала ответов на этот вопрос — как оно лучше? И смогу ли я потом простить себе, что пыталась приспособиться вместо того, чтобы бороться с врагами наравне со своими предками? Если бы я была в фильме, я бы ловко бросала красивые фразы и обязательно победила бы всех злодеев, но я не в грёбаном фильме. А если и так, то он настолько стрёмный, что на премьеру я бы точно не пришла.