— Нет, просто нашёл как-то твой тайник. Третья половица под нашим шкафом, помнишь? — он видимо уже и забыл, что прятал там карточки весьма пикантного содержания. — Хельга и Гертруда охотно познакомили меня с тайнами женского тела.

— От тебя просто невозможно ничего скрыть, — усмехнулся он.

Ну да, так и есть. Я знаю его как самого себя. Так же, как и он знает меня. Несмотря на жуткий холод, я чувствовал как где-то внутри разливается уютное тепло. Пусть мы встретим Рождество не так, как когда-то мечтали, я всё равно проведу его с самыми близкими людьми. Вильгельм по-прежнему любящий меня брат, и теперь у меня есть Рени.

* * *

Зря я рассчитывал, что предпраздничный вечер немного развеселит Эрин.

— Джингл, мать его, белз…

В полутьме она споткнулась об ёлку, которую мы оставили на пороге, чтобы немного оттаяла. Вроде бы ругалась она по-русски, но кроме «твою мать» я ничего не понял.

— Вы что, хороводы вокруг ёлочки собрались водить? — Эрин недоверчиво посмотрела на меня. — Сегодня же Рождество, и несмотря на то, что мы далеко от дома, это не повод отказываться от праздника.

— Думаешь, произойдёт чудо? — хмыкнула Рени. А я уже успел забыть, какой язвительной и резкой она может быть. — Санта Клаус приходит только к хорошим детишкам. А за нами скорее явится Крампус.

— Да ладно тебе, малышка, хорош кукситься, — окликнул её Каспер. — Иди, лучше помоги нам украсить ёлку.

Парни уже смастерили крестовину и довольно удачно разместили ёлку в свободном углу.

— Чем? Гильзами?

— А что, хорошая идея, — усмехнулся Шнайдер.

— Точно, там снаружи этого добра полно, — подхватил Бартель.

Парни, наскоро одевшись, вышли на улицу. Рени мрачно прокомментировала:

— Ну вот, олени у нас уже есть и рождественское полено тоже, — кивнула она на койку Хайе.

Тот и правда дрых целыми днями, поднимаясь только, чтобы поесть или когда нужно заступать в караул.

— И эльфы, — это видимо Кох и Каспер, которые выставляют под ёлкой аккуратной пирамидкой наш будущий праздничный ужин из консервов.

— Странная у тебя фантазия Эрин, — Кребс задумчиво наблюдал, как парни с энтузиазмом принялись пристраивать гильзы. — Вообще-то можно было повесить открытки.

— Ага, ещё предложите навырезать снежинок.

— Почему бы нет? Ты же наверняка украшала ёлку в детстве.

— Дело не в ёлке, — вздохнула Эрин. — Новый год, то есть Рождество — это символ каких-то надежд. Люди загадывают сокровенные мечты, ждут, что в новом году жизнь изменится к лучшему. А когда знаешь, что всё будет только ещё хуже, как-то не тянет распевать рождественские гимны.

— Надо думать о хорошем, — меня резануло болью от безнадёжности, притаившейся в её глазах. — Война не будет длиться вечно.

— Война будет длиться ещё долго, — она покосилась на остальных и заговорила чуть тише. — Не один месяц и даже не год.

— Ты не можешь этого знать, — мне стало страшно от её уверенности.

Даже не хочу думать о том, что война может затянуться ещё на годы. Эрин хотела что-то ответить, но передумала и, схватив шинель, пошла к двери. Я вышел за ней, не понимая, с чего она так распсиховалась. Её руки слегка дрожали, когда она в очередной раз чиркнула спичкой.

— Русских очень много и они будут стоять насмерть за свою землю. Постепенно война обескровит армию, а когда… мы начнём понемногу сдавать свои позиции, к советским войскам охотно примкнут союзники, — Эрин нервно курила, глядя, как где-то вдалеке вспыхивают прожекторы.

Кажется, грохот орудийных залпов усилился. Знать бы ещё, где сейчас проходят бои. Хотя если бы на нашей линии, Файгль бы уже давно поднял тревогу.

— Англия и Франция не упустят возможности нас прижать, а Штаты пока просто выжидают, чем дело кончится, но когда будет ясно, кто победитель, вылезут поучаствовать. Рано или поздно мы окажемся в полной заднице.

— То, что ты говоришь, невозможно, — слишком жестоко и реально звучат её слова. — Фюрер такого не допустит.

— Фюреру плевать на свой народ, его заботит лишь собственное величие, — пробормотала Эрин. Это была скользкая тема — сомневаться в решениях фюрера равносильно государственной измене. Даже мои вполне невинные высказывания о равенстве народов, как оказалось, могли иметь последствия.

— Я понимаю, что ты напугана, — я обнял её, чувствуя, что она напряжена словно натянутая струна. — Но не может быть всё так ужасно, как ты говоришь. Я придумаю как тебе помочь.

— Предлагаешь сбежать? — она пытливо смотрела мне в глаза. — Мы могли бы смыться в Швецию или в Норвегию. В Скандинавии относительно спокойною.

— Нет…

Когда-то я готов был всё бросить, но сейчас нет. Если Эрин хотя бы немного права, то мою страну ждёт самый настоящий крах. Я не могу оставить свою семью. Может быть я трус, но не предатель. Если мы действительно начнём проигрывать, возможно нужно подумать, как остановить эту войну. Непонятно что будет весной, но мне же полагается отпуск. Когда я вернусь в Берлин, можно поднять старые связи. У нас в университете было студенческое движение против НСДАП. Уйти в подполье — тоже рискованный шаг, но так я хотя бы буду реально что-то делать для своей страны.

— Можно попробовать по-другому.

Я не осмелился произнести вслух свои крамольные мысли, но Рени сразу поняла, что я имел в виду.

— Нет, — резко ответила она и сжала мои плечи, настойчиво повторяя: — Слышишь, не смей! В семнадцатом году в России против царя был целый народ, а сейчас абсолютно не та ситуация.

— Значит, будем выживать здесь, — я притянул её ближе, обнимая — Вильгельм пообещал поговорить с Файглем, чтобы тебя перевели куда-нибудь в тыл.

— Вряд ли выгорит, — вздохнула Эрин. — У него на меня были большие планы. Помимо переводов проводить агитработу с местными. Но пусть попробует.

— Вы идёте или хотите превратиться в сосульки? — прикрикнул на нас Кребс.

Несмотря на убогость обстановки и постоянное напряжение, этот вечер получился вполне праздничным. Эрин правда отругала нас за иллюминацию. Кох поместил кусочки свечи в маленьких жестянках из-под пайка.

— Вы совсем рехнулись? Спалите на хрен наше бунгало.

— Что за ёлка без гирлянды? — Каспер прицепил очередной подсвечник. — Не волнуйся, малышка, у нас всё под контролем.

— Посмотрю я на вас через пару часов, — Рени выразительно кивнула на бутылки со шнапсом.

— Ты же не пьёшь, вот и присмотришь, чтобы ёлка не загорелась, — ответил Бартель.

— Кто вам такое сказал? — усмехнулась Рени. — Сегодня пью.

Каспер умудрился утром подстрелить пару зайцев, и всем досталось по небольшому кусочку поджаренного мяса. Вильгельм оказывается приберёг пару бутылок неплохого шнапса. Нам даже перепали небольшие подарки — каждому по паре пачек сигарет и плитке шоколада. Каспер и Кох тут же всучили шоколадки Эрин. Поначалу я немного ревновал её, особенно к Коху, но быстро понял, что он если и питает к ней что-то помимо дружеской привязанности, никогда не осмелится по-настоящему ухаживать. Каспер как-то давно шутливо сказал, что охотно приударил бы за «малышкой», да вот беда — я умудрился опередить его. Гораздо больше меня волновал Шнайдер, который вечно её задирал, но в последнее время он притих.

— За то, чтобы следующее Рождество мы встретили дома! — Вильгельм поднял кружку. — За победу нашего фюрера!

— За победу!

Я заметил, что Эрин не ответила, лишь молча отставила кружку. Надеюсь, больше никто не заметил, ведь такое кое-кто может расценить, как паникёрство, и донести в СС.

— …в суматохе мы не заметили, как наш Бруно просочился в гостиную, — вроде бы всё нормально, Кох вон рассказывает какую-то историю. — Этот паршивец повалил ёлку и стянул со стола кусок ветчины.

— Ну-у-у, это классика, — рассмеялась Эрин. — Нечего ушами хлопать, если держишь дома кота. У нас ни одно Рождество не обходилось без заваленной ёлки. А сколько вкусняшек стырила эта шерстяная зараза, я вообще промолчу.

— Ну и выкинула бы кошака, зачем терпеть такое? — пожал плечами Бартель.