Вильгельм медленно обернулся, глядя на меня с горькой иронией.

— Я не ожидал от тебя такого, хотя это в общем-то в твоём стиле.

— В смысле? — оскорблённо взвилась я.

— Хочешь сказать, ты только что не пыталась соблазнить меня в расчёте на то, что я поплыву мозгами и выпущу тебя? — насмешливо прищурился он.

— Чего-о-о?

Я разыграла праведное возмущение. «Ты ведь был мне братом, Энакин».

— Хорошего же ты обо мне мнения! Да я с ума схожу, не зная, что там с Фридхельмом! Хоть бы подумал, на кой мне затевать этот цирк, ты и так рано или поздно меня выпустишь.

— Забыла, как вчера кричала, что всё равно убежишь?

— Ну да, кричала, — я тоже подошла к окну, доставая сигареты. — Потом подумала, что ты прав. Я не смогу незаметно вывести пленных. Тем более придётся идти без оружия, чтобы не засветиться, а это самоубийство.

— Неужели дошло? — хмыкнул Вилли.

— Представь себе, — я выразительно посмотрела на него, подпустив вселенскую скорбь во взгляд. — А ты вечно придумываешь обо мне чёрти что.

Ну, подумаешь, полезла обниматься, это ж под влиянием истерики и паники. Баба, что с меня взять?

— Согласись, ты не раз давала для этого повод, — вздохнул Вилли.

— Но не в этом же смысле. Если что, целоваться тогда полез именно ты, милый.

Он кивнул с таким потерянным видом, что я снова почувствовала пинок совести. Ничего, переживёт. Его психикой можно забивать гвозди. Сейчас вон других проблем хватает помимо этой «Санты-Барбары». Например, пора пить «бодрящий» чай, который скорее всего уже остыл.

— Мы, кстати, так и не договорили, — я вернулась к столу и невозмутимо соорудила себе бутер. — Садись, я не задержу надолго.

Поскольку я заняла единственный стул, ему пришлось присесть на кровать. Об этом я тоже позаботилась заранее. Когда его догонит морфий, падать будет недалеко.

— Разреши мне хотя бы на пару часов приходить в штаб. Это же чокнуться можно — сидеть целыми днями взаперти. Видишь, я даже не прошу полностью отменить арест.

Вилли бросил на меня недоверчивый взгляд и, отпив немного чая, поморщился.

— Давай добавлю ещё сахара, — я бросила в его стакан пару кусков. — Ты же знаешь, Кох вечно перебарщивает с заваркой.

Он рассеянно кивнул и тоже потянулся к тарелке с нарезкой. Правильно, закусывай тогда и горчить не будет.

— Так что ты об этом думаешь? — я смотрела, как он медленно цедит чай.

— Хорошо, можешь завтра прийти, но, уж извини, побудешь под присмотром, пока мы не пойдём в наступление.

Мы молча допивали чай. Сейчас главное не спугнуть его, заговорить о чем-то нейтральном.

— Если честно, меня уже порядком достало, что ты вечно видишь во мне чуть ли не врага, — я скорчила жалостливую моську. — Может, я иногда действую импульсивно, но в половине случаев же оказываюсь права.

— Я не считаю тебя врагом, — поморщился он. — Я всего лишь хочу, чтобы в моём полку все подчинённые соблюдали дисциплину. Может, я и переборщил сейчас, но это для твоего же блага.

— Твоё счастье, что я не злопамятная, — усмехнулась я, мысленно добавив: «Надеюсь, ты тоже». Он же, очухавшись, сообразит, что это моих рук дело. Будем надеяться, если всё пойдёт по плану и мы вернёмся с Фридхельмом, он простит мне эту диверсию.

Пауза затягивалась и я тихо спросила:

— Ты видел Чарли?

— Мельком, — Вилли устало потёр переносицу. — Когда всё началось, она и другие девушки эвакуировали раненых в подвал. Госпиталь не пострадал, так что, думаю, с ней всё в порядке.

— Она ведь приехала сюда из-за тебя, — вздохнула я. — Вы бы поженились уже, глядишь, уговорил бы её вернуться домой.

— Фридхельм тебя сильно уговорил? — скептически улыбнулся Вилли.

— Тут другое. Я военнообязанная.

К тому же, мы с ней разные. Я почему-то не сомневалась, что Чарли бы во всем слушалась любимого мужа.

— Чарли тоже хочет исполнить свой долг перед страной, — рассеянно ответил он. — К тому же, она в отличие от тебя ведёт себя благоразумно и не совершает необдуманных поступков, — он вдруг пристально посмотрел на меня. — Одного не пойму, неужели тебе не страшно, когда затеваешь очередную авантюру?

— Страшно. Порой настолько, что хочется бежать куда угодно, не глядя. Но этот страх меркнет перед тем, что я чувствую, когда думаю, что больше не увижу его.

— Думаешь, я его не люблю? — голос Вилли понемногу становился немного заторможенным. — Я с детства привык его защищать и никогда не предам… ни в чём…

— Я знаю.

— Так что успокойся и жди, когда придёт танковая поддержка. Я вытащу его, — последние слова он сказал почти неразборчиво.

— Что с тобой? — невинно спросила я, прекрасно зная, что его наконец-то вштырило.

Слава богу, хватило одной ампулы. Прошлая дурдомная ночка тоже сыграла мне на руку.

— Глаза слипаются, — пробормотал он, пытаясь держаться ровно.

— Так поспи немного, в чём проблема? — коварно улыбнулась я.

— Мне надо идти, — попытался встать он.

— Не выдумывай, — я подтолкнула его обратно, помогая улечься. — Толку от тебя, коли на ногах не стоишь от усталости. Разбужу тебя через часик.

Я поправила подушку, случайно задев его щеку, и почувствовала, как он в полусне потянулся за моей ладонью. Внутри царапнуло неуместной нежностью. Сколько ни строй из себя несгибаемого солдата, а тяжело, когда ты один. Ведь дурачок сам отталкивает своё счастье, живя по принципу : "Первым делом самолеты, ну а девушки потом".

— Всё будет хорошо, — я рассеянно погладила его макушку, наблюдая, как напряжённое лицо постепенно расслабляется.

Я выждала минут пять и осторожно потрясла его за плечо. Отлично! Спит как сурок. Проверила на всякий случай пульс. Всё в норме, стучит ровно.

— Прости, — прошептала я, продолжая уверять себя, что ничего совсем уж жуткого я с ним не сделала.

И вообще, хватит тормозить, пора выдвигаться. В голове заиграла пафосная музыка. Возможно, это геройство будет последним, что я успею сделать в этой жизни, но я не могу оставить там Фридхельма. Просто не могу. К тому же, обычно мне удавалось вывернуться из всяких пакостных ситуёвин. Так что, как говорится, вперёд и с песней. Где наша не пропадала.

Окей, гугл, где я нахожусь? Судя по всему, в каких-то ебенях. Я очередной раз развернула карту. Да нет, вот же рученькой Файгля заботливо выведен маршрут к предполагаемой линии фронта. Получается, ещё топать и топать. Между прочим, скоро ночь, и что я тогда буду делать? Ориентироваться по звёздам? Услышав вдалеке подозрительный вой, я пожалела, что не взяла пистолет, легкомысленно решив, что он мне ни к чему. Если нарвусь на немецкий патруль, придётся сдаваться и просить подтверждения личности в штабе, а если попадусь русским — доверия немецкий парабеллум у них точно не вызовет. Про волков как-то не подумала. Я нервно поёжилась и ускорилась, стараясь держаться ближе к дороге. Почему-то казалось, что хищники обретаются исключительно в густой лесной чаще. Мысли продолжали беспорядочно крутиться в голове. Интересно, мой побег ещё не заметили? И как там Вилли? Впрочем, действие морфия я не раз испытывала на себе. Ничего, кроме богатырского сна ему не грозит, а вот что я буду рассказывать, когда всё-таки доберусь до советских бойцов — вопрос уже более интересный. Точнее, что рассказывать, я примерно знаю, к тому же о своей стране у меня познаний то побольше будет. Если немцы уже год как наворачивают лапшу с ушей, со своими, думаю, оно легче пойдёт.

Надеюсь, меня не станут экзаменовать на знание коммунистических речёвок. Я даже старый гимн не помню, если что. Думаю, обойдётся, ведь им сейчас скорее всего нужны медсёстры. Тем более задерживаться я не планирую, но как я буду выручать Фридхельма?

«Как ты обычно это делаешь, — хмуро отозвался внутренний голос. — Будем импровизировать по принципу „как пойдёт”».

Да вот «как пойдёт» что-то не хочется. Хочется план и, желательно, реальный. Для начала надо выяснить, где его держат, и уже плясать оттуда.