И ладно бы только это… С привычным арсеналом косметики и шмоток я бы может и привела себя в божеский вид, но просто не представляю, что можно сделать, имея в гардеробе серое бесформенное платье медсестры, армейскую шинель и жуткие по виду берцы. С косметикой тоже печалька. Единственная доступная радость — это ароматический тальк и баночка крема «Нивея», которыми поделилась со мной Чарли. И на этом как бы всё. Я тайком подсмотрела, что лежит в косметичке Хильдегард, ибо Чарли была в этой области полным аскетом. Так вот помад, кроме блядского термоядерно красного оттенка, похоже, ещё не изобрели, да и чёрный карандаш для бровей явно не для меня. Хуже образа бесцветной моли может быть только клоун в стиле то ли Джокера, то ли Джека Воробья. Так что видимо придётся мне светить не накрашенным фейсом до конца своих дней.

— Сам то как? — мы не спеша двинулись по дорожке вглубь старого сквера.

Мне бы узнать, что творится на фронте, скоро ли мы приблизимся к Москве. Но глядя на счастливую мордашку Винтера, продолжать шпионские игры почему-то не хотелось.

— Мы удерживаем позицию, загнали противника в Ржевский котёл, — без особого удовольствия рассказывал Фридхельм. — Возможно, в ближайшее время госпиталь опять будет переезжать. Наша цель по-прежнему Москва.

— Что там парни? — звучит дико, но я немного скучала за ними.

— Кох всё ноет, что соскучился за Карлом, — усмехнулся Винтер. — Да и остальные тебя вспоминают. Все гадали, зачем ты сбежала на фронт. Вильгельму пришлось придумать версию, что ты хотела заменить отцу погибшего сына.

— Он по-прежнему на нас злится? — мне в принципе класть на это с прибором, но ему не стоит портить отношения с братом.

— Ну в общем… да, — подтвердил Фридхельм и неожиданно добавил. — И я его понимаю. Я ведь все эти недели не знал, что и думать, Эрин. И подозревал тебя, и злился от того, что не могу защитить, и ломал голову, пытаясь разгадать твои тайны.

Я слегка улыбнулась, удивляясь, как мне раньше не пришло в голову, что он всё знает. Хотя он не раз выдавал себя — молчаливо оберегал, пока я сбегала помыться, не раз предлагал свою помощь и просил довериться. Столько всех мелочей, что и не упомнишь, а я всё списывала на нездоровое влечение к Карлуше.

— И сейчас злишься? — я немного терялась, как с ним теперь держаться, ведь больше не нужно поддерживать образ колючего ершистого мальчишки.

— Больше нет, — он остановился возле раскидистого дерева и серьёзно посмотрел мне в глаза. — Ведь теперь я, ни от кого не скрываясь, могу быть с тобой.

Это что у него так всё просто? А как же спросить, хочу ли я быть с ним? С одной стороны оно и правильно — идёт война и не время для долгих ухаживаний и намёков. Другое дело как мне реагировать на это. Я ведь собираюсь бежать отсюда в самое ближайшее время. Я конечно циничное создание, но горячо уверять, что всё у нас гуд, и я буду ждать его, не смогу.

— Ты ведь даже толком не знаешь меня, — осторожно возразила, глядя в сияющие глаза.

Нет, это просто преступление иметь глазищи как у героев аниме, да ещё так чётко передавать ими все эмоции.

— Я может не знаю всего о тебе, — много чего я видела в глазах своих поклонников: дикую страсть, азартный охотничий интерес, ревность, но пожалуй впервые столкнулась с такой пронзительной нежностью. — Зато я знаю, что ты та, кого я искал. Ты можешь прятаться под какой угодно маской, но рядом с тобой мои сомнения, тревоги, страхи рассеиваются.

Фридхельм обнял за шею и, мягко подавшись навстречу, потянулся за поцелуем. Эти податливость, открытость почему-то заводили до потери связи с окружающим миром. Мне бы помягче объяснить ему, что вместе быть никак не получится, но момент упущен. С занятым ртом особо не поговоришь. Мягкие снежинки кружились вокруг, оседая на волосах, ресницах. Уютное ощущение покоя коконом обволакивало, отгораживая от всего.

— Я твоя первая девушка? — в принципе понятно и так, но мне тоже хотелось узнать его.

— Вообще-то нет, — в глазах Фридхельма теперь плескались лукавые смешинки. — У тебя были соперницы. Катрина из параллельного класса. Два года я тайком вздыхал по ней, засматриваясь в школьных коридорах. Ещё соседская девчонка, но там дело не пошло дальше поцелуя.

Ну кто бы сомневался? Юный невинный девственник — вот это я попала.

— А ты… Любила кого-нибудь? — синеглазка слегка напрягся в ожидании ответа, а я мысленно поморщилась.

По меркам этого времени я та ещё куртизанка. Хотя в моём времени никто бы не назвал шлюхой девушку, у которой за плечами пара неудачных романов. Ну, если быть честной, то не пара, а пять, но так это почти к тридцатнику.

— Девушкам не задают таких вопросов, — уклончиво ответила я и, глядя, как он помрачнел, сжалилась. — Как-то не очень у меня складывается с амурными делами. Понравился вот один солдат, а он оказался из тех, кто мальчиков предпочитает.

— Эрин, ну хватит, — бедняга покраснел, словно невинная девица. — Ты не представляешь, что я пережил, когда понял, что влюблен в Карла.

Я почувствовала, как лёгкая горечь разливается внутри. У меня никогда не было такой осторожной нежности, долгих ухаживаний и готовности принять меня любой. Это задевало что-то внутри. Хотелось расслабиться и посмотреть, к чему это может привести, но скорее всего я больше не увижу этого трогательно влюблённого мальчика.

— Как давно ты выяснил, что я не Карл? — я уже убедилась, что он готов принять любую мою выходку, но всё же интересно.

— Ещё летом, — смущённо улыбнулся он. Ни хрена себе у него терпение! — Я… ревновал тебя к той девчонке, ну и однажды проследил за вами.

— И что, тебя действительно ничего не смутило? — скептически спросила я. — Ведь я могла действительно оказаться кем угодно. Шпионкой, партизанкой, да мало ли.

— Не скажу, что ни разу не сомневался, — ну хотя бы честно, — но постепенно узнавая тебя, я понял, что ты не враг. Оказалось, я прав — запутавшаяся, напуганная девчонка. Я рад, что тебе больше не нужно скрываться и куда-то бежать. Поработаешь в госпитале, а когда кончится война, мы можем вместе куда-нибудь уехать. Не думаю, что пара капель русской крови представляют такую уж проблему.

Он что, после моего маскарада и обрывочных откровений вот так просто верит новой версии? Благо я не собираюсь ему вредить и как-то пользоваться этой слепой влюбленностью.

— Нам пора возвращаться, — с сожалением вспомнила драконовские правила в госпитале. Фридхельм перехватил мои заледеневшие пальцы, согревая. Как он умудряется оставаться тёплым, как печка, при такой холодине?

— Не хочу расставаться, но ты права.

Мы медленно пошли к больничке.

— Я буду при любой возможности приезжать. Не уверен, что война закончится в ближайшее время, но нам же положены отпуска, — ну вот, строит человек радужные планы, в то время как я мысленно прощаюсь с ним.

— Береги себя, — я остановилась перед крыльцом.

— Я буду осторожен, — синеглазка чуть сжал мою ладонь. — Ведь мне есть к кому возвращаться.

Сволочь я распоследняя, но по-другому нельзя. Слишком проблемным выходит романчик. Тем более если побег окажется провальным, меня наверняка отправят в лагерь как лицо славянской национальности, а значит автоматически потяну на дно и его.

Он склонился ко мне, и я предупреждающе напомнила:

— Осторожнее, Чарли сказала, что ты мой кузен.

Синеглазка не стал портить мою репутацию. Вместо прощального поцелуя обнял, прижимая так крепко, словно боялся отпускать, а я мучительно ломала голову, что сказать на прощание. Что всё будет хорошо? Бред. И он, и я с лёгкостью можем не дожить до конца войны. Что мне тоже не хочется расставаться, но я всё равно пойду своим путем?

— Фридхельм, передай Вильгельму это, — окликнула его Чарли и сунула какой-то конверт.

Мне наверное не понять, как можно неделями ждать известий от любимого человека. В двадцать первом веке все привыкли, что с близкими можно связаться в любой момент. Лучше бы меня закинуло в будущее и пришлось осваивать новые технологии, чем вот так.