— Он тебя любит, — мечтательно сказала Чарли, глядя, как Винтер садится в машину. — Друзья так не смотрят и не обнимают.

Я не стала спорить. Внутри неприятно скреблась тоска. Даже если бы я осталась, каждый раз провожая его на фронт, испытывала бы эту тревогу и страх. На войне самое сильное чувство — это надежда. Всё, что я сейчас могу — надеяться, что он останется жив.

* * *

Ещё недавно я считала дни, когда смогу наконец перестать скрывать, что я девушка, но легче мне не стало. Мне больше не придётся идти в бой, и в госпитале относительно безопасно, но я чувствовала себя ещё более чужой и одинокой, чем в полку Винтера. Кроме Чарли я особо ни с кем и не общалась. Чопорные медсёстры считали своим долгом гонять санитарку почём зря, а порой и бессовестно перекидывать на меня часть своих обязанностей. Этим грешила даже Чарли. Моей «коллегой» была русская. Причём явно врач, которую тоже использовали на уровне «подай-принеси-убери». Я не раз наблюдала, как Лиля безропотно помогает неопытной Чарли поставить капельницу или вправить вывих, и та потом преспокойно выслушивает незаслуженные похвалы от доктора. Что ж, Лилю понять можно. У нее были причины скрываться. Скорее всего она еврейка — с головой выдавали тёмные волосы и глаза. Немного грело душу, что оказывается не только я малодушное трусло. Хотя нет. Лиля делает для своего народа хотя бы что-то. Пару раз я замечала, как она осторожно выходит из процедурной, а вскоре по больничке стали расползаться слухи, что пропадает морфий. Не обязательно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что Лиля тырит лекарства и как-то передает партизанам. Какое-то время я хотела признаться ей, что тоже русская. Возможно, скооперироваться и вместе бежать. Но уж слишком горький опыт получила тогда с Олесей. Она скорее всего недоверчиво отшатнётся, может, вообще сдаст меня немцам или нашим. К тому же я так устала изощряться и лгать, что предпочитала оставить всё как есть. Ну и конечно старалась незаметно присматривать, чтобы она не попалась.

Проблемы пришли откуда не ждали. Ну что я могу сказать — в образе Карла в этом плане жилось проще. Здесь же ко мне начали подкатывать санитары. Такое ощущение что их подбирали по принципу «чем тупее, тем лучше». Особого рвения к работе там и близко не было, зато накидаться халявным спиртом — всегда пожалуйста. Оно бы меня триста лет не волновало, если бы кое-кто не начал активно зазывать меня присоединиться. Каждый раз я вежливо отказывалась, да только эти долбоящеры по-хорошему не понимали. Далее в ход пошла тяжёлая артиллерия. В один далеко не прекрасный день Отто с дружком застали меня в прачечной. Стирка здесь была сущей каторгой — постельное белье кипятилось в огромных выварках, далее его требовалось хорошенько выполоскать и выжать. В общем, не завидую я тому, кто следующим окажется в моей шкуре. Любой нормальный человек из нашего времени, избалованный стиралками, посудомойками, мультиварками и прочими гаджетами, захочет вскрыться в первые же недели.

— Эти тазы такие тяжёлые, — вкрадчиво начал Отто.

Проигнорировав его намёк, я взяла деревянные щипцы и стала перекидывать простыни в корыто с чистой водой.

— Я мог бы помочь такой хорошенькой малышке, — не успела я опомниться, как почувствовала мерзкие лапищи на своей заднице. — Если ты будешь немного поласковее.

— Хваталки убрал, — церемониться я не стала и огрела его щипцами, которые всё ещё держала в руках.

— Зря ты так, — с другой стороны на меня надвигался его дружбан.

Ладно в казарме приходилось постоянно молчать и терпеть чужие заебы, но здесь я этого делать не собираюсь.

— Повторяю ещё раз, для особо тупых — ничего вам не обломится.

— Не будь такой злюкой, — парень практически зажал меня в углу, в то время как Отто снова попытался облапать.

Я конечно могу сейчас устроить эпичную драку, но есть куда более простой и безопасный способ поставить их на место.

— Сестра Бриггитта ярая противница служебных отношений. Как думаете она отреагирует, если я сообщу об этом инциденте?

— Ты ещё пожалеешь, сучка, — злобно прошипел Отто, нехотя отступая.

Ох, как же вовремя сюда занесло Лилю. Она протиснулась к тазам и тихо сказала:

— Фрау Бриггитта велела побыстрее закончить стирку и развесить бельё. К вечеру прибудут новые раненые.

Этим долбодятлам конечно было плевать на появление какой-то русской санитарки, но вот приказы старшей медсестры игнорировать не стоит. Злобно покосившись в мою сторону, Отто наконец-то потопал на выход. Естественно я не жалела о потере таких горячих поклонников, но крови мне они попортили знатно.

С этого дня на меня как из рога изобилия посыпались мелкие и не очень гадости. Мне «забывали» вовремя передать распоряжения доктора, и естественно я отхватывала от Бриггитты по полной. Вчера Отто «нечаянно» толкнул меня, когда я несла из процедурной лоток с прокипячёнными шприцами. На грохот сбежалось половина персонала и как назло доктор. Брезгливо оглядев осколки, он припечатал, что в ближайшее время мне не видать корочки медсестры как своих ушей. И ладно, не больно то и хотелось. Но вот следующая диверсия едва не привела к куда более печальным последствиям. Ничего не подозревая, я отлила положенную дозу хлорного раствора в ведро с водой и сунув в него тряпку едва не задохнулась от боли. Какой-то долбоеб добавил концентрации, сыпанув побольше хлорки в бутылку с раствором. Впрочем, нетрудно догадаться чьих рук это дело. Я метнулась к умывальнику, открыв кран на всю. Кожу нещадно жгло и щипало. Глаза горели от слёз и проклятой хлорки. Что ещё придумают эти уроды? Грохнут меня за то, что не дала в ближайшем углу? Вода слегка пригасила боль, но я продолжала держать руки под краном. «Пантенола» от ожогов здесь нет, местными мазями я пользоваться не рискну, тут единственное, что можно сделать, — хорошенько смыть хлор и замотаться стерильным бинтом.

— Эрин, что случилось? — ахнула Чарли, уставившись на мои ладони.

Н-да, выглядит жутко. Кожа весёлого такого оттенка вырви-глаз то ли красная, то ли розовая, но хотя бы целая. Клоками не слезает и то хлеб.

— Кто-то переборщил с хлоркой, — не стала скрывать я, хотя подозреваю, жаловаться на этих мудаков бесполезно.

— И ты ещё рассчитываешь стать медсестрой? — презрительно скривилась Хильдегард. — Пойду обрадую старушку Бриггитту, что зря она возилась с тобой.

Лиля, увидев мои руки, вскрикнула и бросилась к стеллажу. Я покачала головой, заметив в её руках баночку с мазью.

— Надо обработать, — настаивала она.

— Это не термический ожог, — я отбросила маскировку.

Чарли знает, что я разбираюсь в химии, а Лиле не до того, чтобы ломать голову над моей биографией.

— Химический ожог лучше не трогать, главное хорошо смыть вещество.

Доктор осмотрел руки и лишь покачал головой:

— Что происходит, Эрин? Я в последнее время не узнаю вас. Допускаете элементарные промахи, забываете выполнять поручения. Если так и дальше пойдёт, я буду вынужден отстранить вас от работы в госпитале. Пока что лечитесь, и надеюсь, подобного больше не повторится.

— Почему ты не скажешь им? — тихо спросила Лиля, когда доктор и Чарли вышли из процедурной. Видимо любопытство пересилило осторожность, ведь действительно это выглядит странно. Я же по идее порядочная немецкая фройляйн. Что мешает настучать на этих говнюков вместо того, чтобы терпеть издевательства? Но у меня были свои причины не торопиться с жалобами. Возможно Бриггитта не станет разбираться, действительно ли ко мне приставали, или я сама заигрывала. Что тогда со мной будет? Вилли будет в ярости, если я и здесь отличусь. Зуб даю, точно не станет больше возиться, а просто сдаст СС.

— Сильно болит? — ухмыльнулся Отто, встретив меня через пару дней в коридоре. — Будешь знать, как распускать руки.

Не будет мне покоя, раз эти уроды негласно объявили джихад. Шнайдер конечно доставал, но он был один, и за меня было кому впрячься. А сейчас самый лучший выход — исчезнуть. Я решила ночью пробраться в кабинет доктора и найти чёртову карту. Придётся рискнуть, иначе я останусь инвалидом, пока дождусь подходящего случая.