* * *

И снова мне пришлось убедиться в простой истине — на войне никогда нельзя расслабляться. В тот день я сидела в штабе, как всегда закопавшись в груду бумаг. Предстояло составить списки для отправки рабочих в Германию. Я мучительно ломала голову, как бы наебать этого педантично-вьедливого Файгля. Допустим, я могу пропустить несколько фамилий и таким образом спасти этих женщин и подростков, но вдруг гауптману придёт блажь всё перепроверить? Была не была, сделаю как собиралась. Если что отмажусь, мол простите дуру слепошарую, проморгала. Елизавета Козина, 1925 г. Совсем ещё девочка, что её ждёт? Рабство на какой-нибудь ферме? Михаил Назаренко, 1924 г. А этого пацанёнка наверняка отправят вкалывать на какие-нибудь шахты. Татьяна Самойлова 1926 г. Я специально старалась исключить из списка подростков, всё-таки у взрослых шансов выжить в таких условиях побольше.

— Эрин, что там со списком? — я вздрогнула, услышав над ухом голос гауптмана. — Готов?

— Сегодня закончу, — я выдавила слабую улыбку, всем видом изображая старательную трудяжку.

— Вы же помните? Включаем всех, начиная с шестнадцати, — Файгль скользнул взглядом по листочку с фамилиями.

— Шестнадцать? — нахмурился Вильгельм. — Но это же ещё почти дети. Разве гуманно привлекать их как рабочую силу?

— Приказ есть приказ, — иезуитски улыбнулся Файгль. — Вам их жаль?

— Осенью мы вербовали в рабочие добровольцев.

Блядь, Вилли, ну ты как с луны свалился! Какие на хуй добровольцы? Провести что ли ликбез по истории твоей любимой Фатерлянд?

— А сейчас это всё смахивает на рабство.

— Вы же сами видите, что эти упёртые коммунисты не сдаются, — снисходительно заговорил Файгль. — Вам напомнить, сколько потерь мы понесли из-за них этой зимой? И эти ваши детишки между прочим устраивают диверсии наравне с матёрыми партизанами. По-моему, уместнее направить их силы на процветание Германии, согласны?

Вильгельм, помявшись, кивнул, правда в глазах по-прежнему читались сомнения. Вот беда у человека. Вбитая армейкой программа заглючила, столкнувшись с не менее прочно вбитой моралью и совестью. Впрочем, многого от него я не ожидала. С его пассивным характером он порефлексирует и смирится, списав на бессменное «Приказ есть приказ». Тут только обнулять, полностью сбросив настройки, но честно говоря не знаю, что должно случиться, чтобы произошло такое чудо. Думать своей головой нынче не в тренде.

— Разрешите обратиться, герр гауптман, — в штаб ворвался взмыленный солдатик, Файгль кивнул и тот залопотал: — Русские наступают с востока. По предварительным данным на нас движется танковая колонна.

— Готовьте противотанковые орудия и гранаты, — Файгль кивнул Винтеру. — А вы отправьте своих людей на позиции.

Вильгельм быстро накинул шинель и направился на выход, но вдруг замер, прислушиваясь.

— Слышите?

Чёрт, я надеюсь, это не то, что я думаю? Где-то пока далеко зловеще гудели самолёты. Вилли обернулся ко мне.

— Чтоб ни шагу из штаба!

Да что я — дура снова лезть под пули? Правда не знаю, что буду делать, если нас начнут бомбить наши. А они начнут, судя по тому, с какой скоростью Файгль кинулся звонить в городской штаб.

— Я прошу поддержки с воздуха. По предварительным данным на нас движется танковая дивизия, и готовятся атаковать бомбардировщики.

Я полезла в карман, нашаривая пачку сигарет. Как тут бросишь курить, когда сплошные нервозы-психозы? Бомбоубежища тут насколько я понимаю нет. Если жахнут, мало не покажется. Файгль невозмутимо посмотрел на меня:

— Не поддавайтесь панике, Эрин. Вы же верите в нашу победу?

Ну как тебе сказать? Смутно. Словно в подтверждение моих мыслей где-то уже рядом оглушительно взревел мотор самолёта. Посыпались первые снаряды. Даже в нашей избе затрещали оконные стёкла. Файгль шустро ломанулся на выход, на ходу бросив мне:

— Не вздумайте самовольно покидать штаб, я пришлю кого-нибудь вам в помощь.

То есть эту избушку в любой момент разнесут к херам собачьим, а мне предлагается сидеть на попе ровно и ждать доблестного рыцаря? Меня снова сдавило ощущение захлопнувшейся ловушки. Выхода из этого кошмара не предполагалось никакого.

— Блядь! — я едва не оглохла от треска.

Кажись попали в крышу, но рассматривать масштаб бедствия было некогда. В панике я метнулась в единственное убежище — залезла под свой стол. Оставаться тут явно нельзя, но представив ад, в котором я когда-то побывала, наружу высовываться я тоже не хотела. И опять же куда бежать, если тут уже бойня идёт полным ходом? А если меня здесь завалит потолочными балками? Грохот всё нарастал. Где-то уже рядом трещали пулемётные очереди, разрывались снаряды.

— Эрин! — услышав знакомый голос, я рискнула высунуться, Фридхельм пробирался ко мне сквозь завалы досок и обломков бывшего шкафа. — Слава Богу ты цела. Быстрее уходим! — он сдёрнул с крючка мою шинель. Одеваться мне пришлось на ходу. — Тебе нужно где-то пересидеть этот бой, — он уверенно тянул меня за руку. — В доме, где ты живешь, есть подвал?

— Кажется, да.

Я напрягла память. Вчера я видела, как Марина лазила туда за квашеной капустой.

— Точно есть.

— Сиди там, пока всё не закончится, — Фридхельм быстро толкнул меня в сторону, уводя из-под обстрела. — Чёрт, их пехота уже прорвалась в село, — пробормотал он.

— Вернись за мной!

Я обняла его, вцепившись с такой силой, словно это могло как-то удержать. Было страшно отпускать его вот в это воющее, грохочущее взрывами снарядов смертоносное марево.

— Пожалуйста, вернись…

— Я вернусь, обещаю, — Фридхельм крепко стиснул меня, затем чуть отстранился, предупреждающе заглянув в глаза. — Главное не делай глупостей.

Я вбежала в хату и торопливо кинулась просматривать полы. Где же эта чёртова крышка от погреба? Есть, я дёрнула за железное кольцо, но оно почему-то не поддавалось. Странно, вчера же всё открывалось, так что должно работать и сегодня. Если только… Если только там изнутри не заперлись хозяева хаты.

— Эй! — позвала я.

Ответом мне была тишина, и я в отчаянии замолотила по деревянной дверце кулаками.

— Чего надо? — нехотя отозвался Василий.

— Откройте!

— Пошла вон, фашистская тварь, — пробурчал мужик. — Хоть бы вас всех перестреляли, нам-то что за беда.

Какая-то часть меня истерически требовала попробовать разжалобить деда и слёзно молить впустить в тихий подвальчик. Чёрт бы с ней с гордостью, я жить хочу. Только умом я понимала, что просить милости бесполезно. Я для них может даже похуже немцев. Ну и хрен с вами, сама выкручусь. На всякий случай прихватив ранец, я выбежала на улицу. Так, пехота наступает с востока, значит, нужно бежать в противоположную сторону. Там лес, но глубоко заходить я не буду, пересижу, посмотрю, чем дело кончится. Больше вариантов у меня нет. Ой, блин, а про самолёты я и забыла! Я в панике припустила в сторону, увидев, как сарай на соседней улице с треском разлетелся от взрыва. В панике я вломилась в первую попавшуюся избу, готовая к отпору хозяев, но внутри было пусто. Прильнув к окну, я убедилась, что снаружи ничего не изменилось — всё так же плохо. На главную улицу медленно вырулили два танка и открыли огонь. Бывший штаб разнесло в щепки. Оглушающе трещали автоматные очереди, выли зенитки, самолёт-бомбардировщик снова пронёсся почти над крышами. Я уже не могла разобрать, где наши, где немцы. Окровавленные тела падали под свинцовым дождём, отлетали словно огромные куклы при взрыве снарядов. Я сейчас досижусь, что и сюда ебанёт из танка или с воздуха. Снова выглянув в окно, я приметила более-менее короткий путь к лесу. Я старалась не думать, что среди тел, разбросанных вокруг, может быть Фридхельм, или Каспер, или Кох. Моя цель — максимально быстро бежать в сторону леса. Перебегая из укрытия в укрытие, как ниндзя хрен знает какого уровня, я почти добежала к окраине.

— Ручные гранаты к бою! — кто там орет Файгль или Винтер я не видела. — Огонь обоих пулемётов по танкам!