Шнайдер с перекошенной мордой двинулся ближе, но видимо вовремя вспомнил, что меня крышует Вилли, и ограничился испепеляющим взглядом.

— Следи за языком, а то…

Я так и не узнала, что же стоит за этой многообещающей угрозой — дверь с треском распахнулась. Вилли уставился на меня, словно не веря, что я осмелилась вытворить такую дичь:

— Ну и как это понимать?

— Успокойтесь, герр лейтенант, это обычный йод.

Я протянула флакон и, предупреждая новые вопросы, объяснила:

— Его используют для обеззараживания воды. Более-менее чистый снег мы уже собрали, если пить вот это, — я зачерпнула из ведра, продемонстрировав сухие травинки. — Тут начнётся повальная диарея. Оно вам надо?

Если уже не началась. Вчера Кох жаловался, что у него прихватил живот, а в сортир с утра была очередь как в районной поликлинике.

— Откуда ты всё это знаешь? — подозрительно прищурился Винтер.

— У моего дяди аптека, — я решила прибегнуть к старой легенде. — Я частенько помогала ему. И кстати, нужно обсудить кое-что ещё.

Тут назревала проблема посерьёзнее диареи — похоже, нам грозил авитаминоз. Причём не такой, как в моё время, когда: «Ой, попью я витаминчиков, а то что-то бледненькая, и ногти часто ломаются». Тут гадость похуже — сегодня утром, когда я чистила зубы, заметила на щётке кровь. И такая проблема не у одной меня.

Бабушка рассказывала мне о самых популярных болячках в войну: цинга, чесотка, дизентерия, тиф. Не уверена, что в сороковые люди знали, что такое авитаминоз и чем это чревато, но что-то делать с этим надо. Я как могла попыталась объяснить Вилли, что если сидеть на жопе ровно, то через месяц-другой его солдаты выйдут из строя даже без помощи русских. Питание у нас естественно было дрянное. Консервы из пайка и непонятное чуть тёплое варево, которое носили с полевой кухни. Видать, с нормальными продуктами у немцев совсем туго. Разумеется ни о каких свежих фруктах-овощах не может быть и речи. Кровоточивость дёсен — это только начало, следом начнётся куриная слепота. Благо я знала как решить эту проблему. Когда-то читала, как в блокадном Ленинграде додумались готовить настой из еловых иголок. Практически концентрат витамина С — и то хлеб. Разумеется наш параноик-лейтенант отнёсся к моей идее скептически.

— Кипятить еловые ветки? Ты в своём уме? Может, ещё коры с деревьев погрызть предложишь?

— Это пусть и примитивный, но действенный способ поддержать истощённый организм. Ну смотрите сами, дождётесь, что парни не смогут попасть в цель с двух шагов. Я уж молчу про выпадающие зубы.

— Ладно, — сдался Винтер, красноречиво говоря взглядом, что с чокнутыми спорить себе дороже. — Только как ты заставишь парней пить эту дрянь не мои проблемы, ясно?

Уж я заставлю, не сомневайся. Поначалу они с энтузиазмом кинулись исполнять моё поручение, натащили еловых веток, с интересом присматривались, как я кипячу иголки в котелке, но особо не лезли. Мало ли причуда у меня такая. Кох правда сунул свой любопытный нос:

— А что это?

— Скоро узнаешь, — я поморщилась, попробовав отварчик.

Горький, и запашок словно у освежителя для туалета, но есть такое слово «надо». Осталось только убедить в этом остальных. Безропотно проглотили «витаминную бомбу» только Фридхельм и Кребс. За остальными пришлось чуть ли не гоняться. Все мои аргументы, что это полезно и приукрашено расписанные последствия авитаминоза не действовали. Наконец я придумала железобетонный аргумент.

— Ну хорошо, слепота и выпавшие зубы вас не пугают, а лишиться мужской силы тоже не боитесь?

— Чего? — скривился Каспер.

— Того, — я выразительно кивнула на его пах. — Больше ни на одну бабу не встанет, — оглядев их хмурые мордахи, я злорадно продолжала: — Будете слепыми беззубыми импотентами, если откажетесь пить это лекарство.

— Что, правда? — в глазах Хайе был благоговейный ужас. — Вообще… это… не будет?

— Ага, — у меня в жизни осталось так мало радостей, что грех немного не постебаться. — Почернеет и отвалится. Ну и как сохранять покер-фейс, глядя, как эти великовозрастные лбы, кривясь и морщась, чуть ли не наперегонки кинулись хлебать мой отварчик? Вилли похоже тихо ржал в сторонке, наблюдая за этим бессовестным разводом. Чуть позже, когда я кромсала еловые ветки для новой порции, он укоризненно спросил:

— Не стыдно тебе? И ведь додумалась же чем запугать.

— Ты сам дал мне карт-бланш, — невинно улыбнулась я. — Зато смотри как действенно.

Вильгельм осторожно попробовал остаток отвара и едва не сплюнул обратно в кружку:

— Гадость несусветная. Ты уверена, что нам это нужно пить?

— Уверена.

Через несколько дней я проснулась от странных звуков. Похоже кого-то основательно тошнило прямо на пороге нашего бунгало.

— Что случилось?

В ответ донеслось невнятное мычание. Кто-то зажёг свечу, и мы потрясённо уставились на Хайе, который тяжело привалился к двери, пытаясь отдышаться.

— Хайе, что с тобой? — Кребс осторожно подошёл к нему и едва успел отскочить — беднягу снова вывернуло прямо на сапоги фельдфебеля.

Да вашу ж мутер, где этот слон успел подхватить инфекцию? Я тут блин, как санэпидстанция делаю что могу, чтобы предотвратить тотальные эпидемии и что, зря? Ладно, сиди не сиди, а разобраться что там надо. Я взяла вторую свечу и нехотя подошла к нему. Для начала придётся посмотреть, чем там его вырвало. Тьфу, гадость гадостная…

— Чудище ты лесное, — глазам не верю, это ж надо быть таким дебилушкой. — Ты зачем нажрался хвойных иголок? — Ты же сказала что они… ну, для этого… для мужской силы, — простонал он.

Как говорится, заставь дурака Богу молиться, он весь лоб расшибёт.

— Но для этого не обязательно жрать их килограммами, — я не стала развенчивать ранее придуманный миф. — Надеюсь, больше никому в голову не пришла подобная хрень?

— Не-е, — как-то неуверенно протянул Кох. — Они же колючие.

Ага, значит пробовали. Попробуй теперь объясни этим дурашкам, что моя байка насчёт импотенции — фейк.

— Доигралась? — прошипел Вилли мне на ухо. — Делай теперь что хочешь, чтобы поставить его на ноги.

Хотела я ответить, мол пусть этот придурок пойдёт, догонится шишками или желудями, но ведь действительно пойдёт.

— Пусть побольше пьёт, — и на всякий случай уточнила: — Простой воды.

В общем парни ещё долго косились на меня с опаской, когда я разливала по кружкам чудо-отвар, а некоторые так вообще изощрялись в подъёбах:

— Эрин, не хочешь добавить в своё варево мышиных хвостов? — Бартель демонстративно помахал пойманной мышью.

— Будешь умничать, отправлю добывать перья из задницы полярной совы, — в тон ему ответила я.

— О нет, сжалься над нами, лесная фея, — комично сложил руки Каспер.

— Фея? — хмыкнул Шнайдер. — Скорее уж ведьма.

Этот козёл всегда знал, как ударить по больному. Сволочь, ещё и кивает на зеркало над умывальником. Даже смотреть туда не хочу. И так знаю, что выгляжу сейчас именно так, как он меня назвал. Бледная, под глазами нездоровая синева, сухие, обветренные губы. Про немытую незнамо сколько башку вообще промолчу.

Вспомнился случай, который я когда-то считала нехилым ударом по самолюбию. Как-то после грандиозной уборки я выскочила вынести мусор. Казалось бы ну кто там меня увидит в полном затрапезе. Видок у меня конечно был суперский. Тельняшка бывшего и старые лосины с протертой жопой, на голове невнятная дулька. Вдобавок меня закидало прыщами от не подошедшего крема. Ну и кого же первым делом я встретила у помойки? Своего бывшего и его новую бабу, похожую на фотомодель. Мусорные пакеты громко звякнули о пустой бак — в числе прочего там покоились черепки вазы, которую кстати он же мне и подарил и которая не пережила интенсивной уборки. Но самое страшное — бывший меня признал. И громко заявил: «Сколько лет, сколько зим! А ты ваще не изменилась!» Сучка-«фотомодель» окинула меня снисходительно-насмешливым взглядом, а уже вечером на меня посыпались звонки от наших общих знакомых. «Ты знаешь, Антон беспокоится, что расставшись с ним, ты начала пить…» Так вот, даже тогда я была сказочно хороша по сравнению с тем, что каждое утро являло мне проклятое зеркало.