В дополнение к этому, теперь Зур”дах четко знал, что полет — небезопасно. Слишком много тварей, пытающихся сожрать тебя во время пути. Эти знания словно с запозданием воспринимались Зур”дахом.

Кусочек жизни, подумал он. Сейчас, едва они покинули толчею Главной Ямы, каждый из детей либо болтал, либо молчал, думая о своем. Даже Маэль остал от всех и просто смотрел в проносящиеся мимо стены. Их повозка набрала уже приличную скорость.

А я ведь увидел не все... — подумал Зур”дах, — Меня вырвали из того странного состояния. Но я точно мог увидеть больше...

Зур”дах застыл, вспоминая свои ощущения.

Повозку тряхнуло, видимо она наехала на какой-то камень, и гоблиненок легонько стукнулся об стенку.

— Боольно… — потер он ушибленную голову. Одновременно с этим замечая, что мир вокруг изменился..

Вот он едет со всеми и трет больное место. Но….одновременно с этим он перестал себя ощущать тут. Он внезапно стал чувствовать себя большим и немощным. Пузатым и старым.

Что такое?

Словно одним глазом он видел эту реальность, этот тоннель. А вторым….вторым, вместе со всеми своими ощущениями, заглянул куда-то в….прошлое. Свое прошло.

Сознание разделилось. Пока он утирал ушиб другая часть него очутилась в теле жука.

Нет, он стал жуком.

Несколько мгновений раздвоенность не проходила, пока наконец слияние полностью не захватило его сознание.

Раздвоенность сознания исчезла. Он стал единым целым с этим новым телом. Лишь какая-то зацепка в его настоящем теле не разрешала провалиться в полное отождествление с жуком.

Тяжело…Очень тяжело. — понял Зур”дах.

Сил почти не было. Шевелиться было тяжело, но он полз. Просто перебирал лапами, и куда-то полз. Поначалу он не понимал куда. Да, он был тем жуком-рогачом, - пришло запоздалое осознание Зур”даху. Отметил он это какой-то крошечной частью сознания. Вот только сейчас он был старым. Очень старым. По меркам жуков так и вовсе долгожителем. И очень умным. На порядок умнее сородичей. Всё его тело было покрыто следами схваток не на жизнь, а на смерть. Вдруг грань ощущения себя и жука настолько истончилась, что Зур”дах провалился во тьму.

Жук ощущал слабость. Хитиновая броня истончилась, двух лап не хватало, — потеряны в жестких схватках за свою жизнь. Один глаз не видел. Но это ничего. И с таким можно жить, нужно только быть осторожным. Долго жить тяжело. Потому что с каждым днем это давалось всё тяжелее и тяжелее. Теперь даже взобраться по дереву, по лазу, представляло трудности. А уж избегать опасностей — стало вообще на грани невозможного. Теперь он мог по нескольку дней не двигаясь ждать, когда выпадет возможность пройти дальше, или получить остатки еды, кем-то пойманной и добытой.

Бесконечная гонка на выживание. Вот чем была и есть его жизнь. И сейчас он где-то в конце.

Передвигая лапами и цепляясь остатками крючков на них, он взбирался. Если раньше он двигался бесцельно, просто выживал, то теперь…теперь у него была цель. За несколько тянущихся бесконечными часов, он преодолел путь от ветки к дуплу ствола. Там не было никого, он присмотрел это место немного раньше. Закинув внутрь свое тело, он перевернулся несколько раз и упал на брюхо. Да, так и застыл среди остатков мертвой листвы и прочего сора.

Любой путь должен где-то заканчиваться. И он почувствовал, что это – его последнее путешествие. Он хотел одного. Закочнчить его в спокойном месте.

Сейчас он осторожно отполз чуть подальше от входа и умостился среди вороха сора. Одну из лапок он поставил на ствол дерева так, чтобы ощущать малейшие вибрации своими чувствительными волосками. Собственно, только на одной, этой, лапе они и остались. Опасности всё же никто не отменял, поэтому даже во сне нужно было сохранять бдительность.

Жажда жизни покинула его. Хотелось спать. За один этот подъем усталость в теле накопилась невероятная, теперь тело ощущалось обузой, неподъемным грузом. Во сне это исчезало.

За пару десятков мгновений его сморил сон, которому он даже не сопротивлялся. Он надеялся, что этот сон станет последним. Это было бы хорошо – умереть не в пасти какой-то твари, став обедом, а просто от собственной дряхлости. Стало легко и хорошо, почти как в детстве, когда сознание пребывало в каком-то дурманном состоянии неведения.

Однако…продолжалось это недолго. Жук не успел толком насладиться блаженным покоем, так как его ворсинки на лапе ощутили вибрацию ствола. Да и одновременно с этим возопило чувство опасности, выработанное за много лет.

Он напрягся и с трудом отряхиваясь от сна зашевелился. Пробуждение давалось тяжело. Он собрал те немногие силы, что были и приподнял голову, будто обнюхивая пространство. Он не мог понять – откуда же шла опасность? Он не ощущал ее ни справа, ни слева, ни под собой…только…Наверху!

Обнаружил тварь он слишком поздно. Хотя, даже обнаружь он ее раньше, то убежать бы не смог. Нет больше ни былого проворства, ни способности к полету, ни желания жить и бодаться до смерти.

Что это за существо рогач не понял – его старое и немощное тело просто оплело какое-то немыслимое количество конечностей, щупалец, клешней, и всё это в момент начало его с немыслимой злобой раздаваливать, разрывать на части. Он пытался сопротивляться. Боролся. Брыкался. Лапами пытался исцарапать своего обидчика. Хотел вырваться. Он на миг понял, что всё же хочет жить. Но тварь была больше и сильнее.

Рогач уже не ощущал ни собственного тела, ни боли. Но зато он ощутил утечку энергии. Утекала его собственная жизнь. Его тело пожиралось, становилось для другого, так как и другие становились всю его жизнь пищей для него. Обычно он выходил победителем из борьбы, но сейчас…он ошибся. Выбрал не то дерево, не то дупло, не то место для своего сна. В нем оставались крохи жизни. Последние крохи.

Мир исчезал. Окончательно темнел. Исчезли запахи. Ощущения. Совсем неожиданно вспыхнул СТРАХ. Но и он через миг испарился.

Странная легкость и одновременно тяжесть затопили его сознание. Он будто по-новому вздохнул. Исчез физический мир. Его тела больше не было. Началось странное, жуткое растворение.

Зур”дах ощутил, что их с жуком сознания на мгновения слились окончательно, а потом разделились и от этого соприкосновения в нем осталась часть жизни жука.

Через мгновение он четко видел его и ощущал вне этого пространства СЕБЯ.

И теперь уже Зур”дах наблюдал как понемногу угасает сознание жука и наступает тьма, из которой нет возврата. УХОД. РАСПАД.

Гоблиненок стал сторонним наблюдателем. То немногое, что составляло сознание жука, растворилось. Тьма стерла его воспоминания, — понял он.

Однако сам слепок, словно пустая оболочка, завис перед бездной.

Туда уходят жизни всех, — понял он, наблюдая чистым осколком разума жука. Однако, совсем неожиданно, осколок потащило сквозь тьму вниз на бешеной скорости, и его уволокло следом.

Он хотел закричать, но не мог. Остановиться, но не мог.

На какой-то немыслимой скорости его несло и несло сквозь глубины тьмы и он вдруг понял. То, что должно было растворить сознание и его, и жука, не могло это сделать. Тьма не могла их поглотить.

Мы — неуничтожимы! Смерть-не конец.

Они неслись словно в водовороте тьмы, который настойчиво их куда-то толкал. У этого блуждания была цель. Искра от жука, в которой не осталось ни воспоминаний, ни сознания куда-то стремилась.

Через секунду случилось то, чего Зур”дах никак не мог ожидать.

Тьма закончилась вспышкой боли и света.

Нахлынувшие на него со всех сторон ярчайшие ощущения было нельзя ни с чем спутать — он родился. Вернее, не он — а та часть жука, за которой он следил.

И через миг, который был растянут по времени, он увидел перед собой огромные глаза. Глаза насекомого. А сам он вылазил...из какой-то норы? Нет, - ячейки удивительно правильной, шестиугольной формы...