Выйдя из казармы тренер громко выдохнул:

— Ну, говнюк, сейчас мы тебя найдем. Давно хотел тебя отделать.

Однорукий был сегодня не в духе, несмотря на порадовавшую его на тренировке Кайру, а потому с удовольствием зарядил бы любому, неважно какому ребенку подзатыльник-другой. Как назло все вели себя примерно и тихо, будто чувствуя настроение надсмотрщика.

Ожидаемо, он нашел мальчишку на заднем дворе казармы. Тот что-то рисовал. Как обычно.

— Зур”дах! — окликнул он его, — Сколько можно сидеть, все уже ложатся спать! Живо в казарму!

Мальчишка медленно поднялся сжимая мелок в руке. Глаза у него были красные, воспаленные, а лицо…лицо, будто он не спал целую неделю, таким оно истощенным и изможденным оно было.

Тар”лах подошел поближе и слова застряли у него во рту.

Потому что подобное он видел впервые. Перед ним были рисунки…рисунки в полный рост. Да, он видел что Зур”дах рисовал раньше, но это...это было на другом уровне. Таких реалистичных изображений он никогда не видел. Нет, — он конечно видел изображения на посуде и других предметах у дроу, но тут…Тут было что-то совершенно другое. Лица были как живые. Будто на тебя смотрят и пронзают взглядом.

Тар”лах сглотнул.

— Кто это?... — тихо спросил однорукий, сделав шаг вперед, не в силах оторвать взгляд.

Лицо Зур”даха, этого засранца, которого он невзлюбил с первого дня, приняло какое-то почти суровое, и отрешенное выражение. Такое, какого вообще не ждешь от ребенка.

— Вот это… — палец его указал на первый рисунок, — Моя мама…

Однорукий никогда не видел гоблинши подобной красоты. Лицо ее было грустным, печальным и обреченным одновременно.

Почти десяток мгновений он молчал.

— И что с ней случилось? Она погибла там, со всем вашим племенем?

Спрашивать подобное не хотелось, но он все же спросил.

— Нет, — резко ответил Зур”дах, — Ее изуродовала одна сука. И после этого мама…мама…- мальчишка не мог произнести слова, но все же выдавил из себя, — Покончила с собой.

Однорукий застыл. Слова были будто вердиктом, итогом всей жизни этой женщины.

— Мы с Драмаром сожгли ее на Пепелище и прах развеялся по пещере.

Потом мальчишка стал перед следующим рисунком, изображающим дряхлого старика с глубокими морщинами и странным посохом-клешней. Лицо его было суровым и недовольным.

— Это Драмар. Это он нас вывел из племени, когда Предок проснулся. Это он нас спас. Его схватили ваши…

Зур”дах сплюнул и зло топнул ногой.

— Наши? — удивленно повторил Тар”лах.

— Ваши! Дроу поганые…Мы даже не знаем что с ним теперь…

Гоблиненок встал перед следующим изображением.

— Это Инмар…Он должен был пройти поглощение, но все пошло не так….Все пошло неудачно…

Мальчишка замолчал.

— Драмар его заколол…Он превратился в тварь…полностью…покрылся чешуей….

Тар”лах знал, что это такое. Прекрасно знал.

Изображенный мальчишка стоял рядом со стариком. И только сейчас однорукий заметил, что левую руку старик положил на этого Инмара.

Взгляд перенесся дальше.

— Это Кракх и Дракх… — продолжил Зур”дах, — Мы убегали от камнепада и их обоих задавило насмерть.

Оба мальчишки были похожи друг на друга, видимо братья. Они застыли с драчливыми выражениями лиц и вытянутыми кулаками, будто в шутку атакуя друг друга.

Последней была девочка.

Мальчишка застыл и на лице его отразилась неимоверная боль, а на глазах выступили слезы.

— Это Кая…после камнепада нас с остальными разделило и мы остались вдвоем.

Тар”лах напряженно ожидал, что же Зур”дах скажет дальше.

— Мы выживали много дней, пока на нас не напала огромная многоножка…Она свернула Кае шею….Раз…и всё…И Каи больше нет…Все случилось так быстро…

— А ты… — спросил было однорукий, — Как выжил?...Убе..

— Я убил эту тварь!

Мальчишка закусил губу и вдруг совершенно неожиданно убежал. Не договорив.

Тар”лах остался стоять, глядя на всех этих гоблинов. Что-то было жуткое и неправильное в том, что все они мертвы. В том что старик мертв, он не был уверен, но вероятность этого была высока. Немощные рабы дроу не нужны.

Взгляд его остановился на последнем изображении. На девочке. Она была совсем маленькой. Самой маленькой.

Лицо ее было совсем как живое, доброе. Она весело смеялась и игралась с крупной змейкой.

Зур”дах лежал в казарме с раскрытыми глазами. Вокруг спали все остальные дети. Уснуть он не мог. Не после того, как вспомнил их всех: всех погибших, одного за другими — всех тех, кого они потеряли убегая, спасаясь.

Он будто заново прожил всё это. Смерть каждого. Гибель племени, а потом скитания с Драмаром.

Рисовал он почти бессознательно, не смотрел на то, что и как рисует, просто рисовал. Всё получалось само собой. Он просто вспоминал каждого, а руки рисовали. Каю он нарисовал последней. Это далось ему сложнее всего. Вспомнить и не сорваться, дорисовать. Помогли в этом немногие светлые воспоминания, именно поэтому он нарисовал ее веселой, счастливой — такой, какой она была.Такой он хотел запомнить ее навсегда, а не с перекошенным от ужаса лицом, как в последние мгновения жизни.

Правда, все-таки последним воспоминанием о ней была вспышка огня и свет пауков-огневок, в котором она исчезла со спокойным и умиротворенным лицом.

На следующий день все дети увидели эту большую картину, которую он нарисовал. Скрыть подобное было невозможно. Сначала увидел кто-то один, потом второй, а дальше эта новость разнеслась по остальным. Но главное — ее увидели Кайра и Тарк. Они несколько минут молча стояли над ней, а потом обняли Зур”даха. Он и сам пришел посмотреть на то, что получилось вчера, потому что тогда из-за слез он не смог как следует рассмотреть. Ему было сложно, и, если бы не друзья, он, возможно, снова не сдержал бы слез. Слишком живо все напоминало о прошедшем. Сами же Кайра и Тарк сказали ему спасибо. Всё потому, что никакой другой возможности увидеть тех, кто не с ними, у них не было, а он дал им ее. Память обоих уже смазывала детали, сглаживала черты лиц. Только Саркх несколько дней ходил мрачный и надутый. Он не сказал ничего, но со временем успокоился.

Остальные дети живо интересовались тем, кто же изображен на картине. Но им ни ЗУрДах, ни Кайра так и не ответили. Ответил Тарк и уже через пару дней острый интерес к изображению на заднем дворе казармы у детей поугас.

Когда первое потрясение от всплывших воспоминаний прошло, Зур”дах стал приходить к рисунку уже без страха и боязни. Может потому что теперь с ним ходила туда Кайра. Сам он не хотел идти и звал ее. С ней было легко. Перед тренировкой буквально минуту-другую они посмотрели на Драмара, Инмара и вновь Кайра обняла его.

Ни у кого из них никого не осталось. Только они.

— Какая красивая у тебя мама. — сказала Кайра.

— Была… — добавил Зур”дах и тихо стиснул зубы.

В одном он был уверен точно, — второй раз такое он не смог бы нарисовать.

Изображение, к радости Зур”даха, никто не трогал, не размазывал. Ни у кого нога на это не поднялась, даже у Саркха.

Пару раз гоблиненок, сворачивая на задний двор казармы, видел одиноко стоящего Тарка возле рисунка. В такие моменты он разворачивался и шел обратно – мешать мальчику он не хотел. Возможно, Саркх тоже приходил сюда, но видимо умудрялся найти такой момент, когда его никто не видел.

С каждым днем у них становилось все меньше свободного времени. Зур”дах даже если бы захотел, не успел бы рисовать, да и мелок брать в руки после того, что нарисовал, он не собирался. По крайней мере, в ближайшее время.

Он едва успевал кормить паучка и изредка погрузиться в его сознание. Брать его с собой он не рисковал, хотя иногда хотелось.

Всю следующую неделю однорукий вдалбливал в их тела боковые удары. Он считал, что на этом основы кулачного боя они получили и вскоре можно приступать к тренировкам с оружием. Пока же он усложнял текущие задания, повышая нагрузку и в целом ничего не меняя.