— Зачем?

— Я хочу добраться до тех, кто в Башне, — зашептал Улье ему на ухо. — Они мои враги.

— Не могу. Я их боюсь, — заморгав, пролепетал Простокваша. — Они кого хочешь велят на куски разрезать.

— Они тебя не тронут, — заверил разведчик. — Ты проводишь меня до Башни и отправишься назад.

В сумбурном уме старика шла борьба между симпатией к Ульсу, страхом и недоверием. Наконец его лоб разгладился, и в глазах мелькнул проблеск разума.

— Хорошо, — сказал он. — Я знаю, ты со звезд. Я все слышал. Я помогу тебе.

Он взял из костра пылающую головню. Улье набрал охапку сухих смолистых веток для факелов. Подойдя к дальнему, темному и полого опускающемуся концу пещеры. Простокваша нагнулся и полез в округлую промоину. Разведчик последовал за ним.

Факел чадил и пылал, озаряя пересохшие русла подземных рек, проточивших в каменной толще лабиринт из тоннелей, пещер и бездонных отвесных шахт. Старик шагал уверенно, не оборачиваясь, и прихрамывающий разведчик едва поспевал за ним.

Дорога шла то вверх, то вниз. Порой приходилось карабкаться по склонам, цепляясь за трещины и известковые наросты.

— Как же ты полз тут в темноте? — удивился Улье.

— Жить хотелось.

— А дорогу назад неужели всю запомнил?

— Нет, я нашел ее потом. Я люблю тут ходить. Красиво. Урки боятся, говорят, где-то тут недалеко чертоги милостивого дьявола. А я не боюсь. Он меня не обижал.

Они шли долго, и ослабевший после болезни разведчик выбился из сил.

— Погоди, — взмолился он, сев на каменный выступ и привалившись к стене.

Старик остановился, зажег новый факел и отбросил догорающий. От охапки осталось всего несколько веток.

— Как же ты найдешь дорогу назад, без света? — обеспокоенно спросил Улье.

— Башня близко. А назад вернусь и в темноте. Не заблужусь. Много тут ходил.

Они помолчали. Улье растирал ноющее колено.

— Когда ты станешь хозяином Башни, — сказал сумасшедший, — ты мне отплатишь добром. Правда?

Разведчик ответил не сразу, обдумывая, что сказать.

— Я не хочу быть хозяином Башни.

— Тогда зачем тебе туда?

— Ты же слышал наш разговор с Атаманом. Я должен спасти людей на звездах. Им грозит гибель.

— А-а. Я думал, ты победишь Башню и накормишь нас всех простоквашей, — убито вымолвил старик.

Улье почувствовал угрызения совести. Он не желал обманывать беднягу. Но и не мог сказать правду, что открытое вмешательство в жизнь карантинных планет запрещается и Галактическая Лига строго карает за нарушение запрета.

— Ладно, — прервал паузу Простокваша. — Пойдем.

По крутому тоннелю они поднялись в обширную сталактитовую пещеру. Множество ноздреватых известковых сосулек свисало с ее свода, навстречу им поднимались бугристые, оплывающие сталагмиты, сплошь и рядом сливаясь воедино. Простокваша уверенно петлял меж толстых желтых колонн, выращенных за тысячелетия мельчайшими каплями воды. Он привел разведчика к широкому, словно дворцовая лестница, каскаду. Отложения известняка ниспадали по его скату застывшей пышной пеной.

Поднявшись наверх, спутники очутились в узком проходе, загроможденном обломками грубой кладки. В этом месте пол разорвала косая трещина, и возведенная строителями Башни перегородка из нетесаных камней обрушилась. Перебравшись через развалины, они попали в скальную пазуху, где идти приходилось согнувшись.

Приземляясь, звездолет разметал рыхлый грунт потоками огня и сел прямо на гранитный массив, который, будучи источен внутри карстовыми водами, не выдержал тяжести и растрескался.

Одна из трещин пересекала низкий потолок пазухи, расширяясь возле стены настолько; что впору пролезть человеку среднего телосложения. Толщина гранита в этом месте не превышала трех локтей.

— Здесь, — объявил Простокваша. Улье выпрямился и дотянулся до верхнего края трещины, за который можно было уцепиться.

— Погоди, человек со звезд, — остановил его сидевший на корточках старик. — Дай руку.

Разведчик нагнулся к нему, протянул ладонь, и Простокваша вложил в нее узкий удлиненный предмет. То был его ланцет.

— На. Пригодится. Разрежь их на куски.

— Зачем? Не надо.

— Возьми-возьми. Хороший. Им любого можно разрезать.

— Нет, оставь себе.

— А как же ты их одолеешь?

— Не беспокойся, справлюсь. Передай Атаману, что я не вернусь. Скажи, пусть не беспокоится. В случае чего я не выдам убежище.

Озаренный зыбким светом факела, воткнутого в узкую трещину на полу, старик смотрел втлаза Ульса. В этом доверчивом взгляде на сей раз не было ничего от безумия.

— На самом деле меня зовут Аор, — произнес он. — Звали Аор. Зови меня Аор. Пожалуйста. Это мое имя.

— Хорошо, Аор. Прощай. Спасибо тебе.

— Прощай. Ты хороший человек. Я вижу. Наверно, если тебя разрезать, внутри будет одно сплошное сердце. Большое-большое, — старик замолчал, подыскивая слова, чтобы выразить распиравшие его чувства. — Другому не поверил бы. Тебе верю.

— Спасибо, Аор, — сглотнув комок в горле, ответил разведчик.

— Удачи тебе, хороший человек.

Улье чуть подпрыгнул и вцепился в край трещины. Подтягиваться было неудобно — тесно, да и пальцы едва-едва не соскальзывали с гранита. Он беспомощно шарил ногой по гладкой стене.

— Аор! Подсади, — попросил разведчик. Внизу послышалась странная глухая возня. Затем кто-то схватил Ульса за щиколотку, но вместо того чтобы помочь вскарабкаться наверх, рванул с силой вниз. Пальцы разведчика соскользнули; падая, он ударился о нижний край трещины затылком и рухнул без чувств.

Очнувшись от хлесткого удара по лицу, он обнаружил, что его запястья и щиколотки крепко связаны концами бахи. Торжествующий Культяпа нагнулся над ним и приставил к горлу лезвие ланцета.

— Тебе конец, штемп, — ощерившись произнес он. — Ты не вернешься в Башню и не предашь нас. Я раскусил тебя и выследил. Но прежде чем умрешь говори: зачем тебя подослали? Что прознали о нас в Башне? Что они хотят сделать с ватагой и убежищем? Говори!

Улье молчал. Волосяной, щекотный холодок исходил от прижатого к коже лезвия. Ну вот. Мало того что пиявка сделала его наполовину инвалидом, а Башня захватила шлюпку. Теперь его скрутил однорукий калека. Ай да разведчик, даром что отставной.

— Не хочешь говорить?

Культяпа отбросил ланцет и выдернул из расщелины пылающую ветку. Скосив глаза, Улье увидел, что Аор лежит ничком. Рядом с размозженной седой головой валялся окровавленный камень. Яростное рыдание подкатило к горлу, но он не издал ни звука, и глаза оставались ясными и сухими.

— Цветок милостивого дьявола отворит тебе рот, — посулил увечный. — Лучше скажи сам, не заставляй мучить. Тогда я просто перережу тебе глотку. А ну говори!

И он поднес факел к лицу разведчика, едва не опалив его бороду.

— Эх, невера, — вздохнув, сказал Улье. — И не страшно тебе ни во что не верить, Культяпа? Вспомни речи Атамана тогда, на берегу. Горе тем, кто отринет Посланца, сказал он. Их постигнет участь, которую милостивый дьявол уготовил Башне. Близок час. Ты еще ответил, что, мол, пусть для начала этот человек превозможет желтую пиявку. Не страшно ли тебе, Культяпа? Ты посягаешь на промысел того, перед кем ты ничтожнее праха.

— Ты подслушал… — ошарашенно проговорил Культяпа.

— Вспомни: я лежал поодаль, у всех на виду. Я никак не мог слышать разговора.

— Значит… кто-то прятался в кустах.

— А как он пересказал мне ваш разговор? В тот день я попал в вашу пещеру и больше из нее не выходил.

— А! Тебе рассказал сам Атаман!

— Слово в слово? Слушай: «Так тогда кто же он?!» — «Не шуми, Культяпа. Поразмысли. Вспомни Святое Предание». — «Атаман, ты сошел с ума. Все наши предания — бабьи бредни и болтовня от первого до последнего слова». Вот что дерзнул ты сказать. Покайся. Уверуй, пока не поздно. Сегодня во сне владыка мира явился мне и велел: «Когда Культяпа тебя свяжет, объяви ему, что неверующие не доживут до ближайшего восхода солнца». А чтобы ты не сомневался и получил знак, он передал мне ваш разговор с Атаманом, которого не мог слышать никто. Зубы Культяпы мелко застучали.