– Кто вы? – подняла выщипанные брови пришедшая прелестница. – Кто вы и отчего здесь?

– Мэм! – Я сорвал шляпу, и склонился в легком поклоне, не будучи в силах отвести взгляд от дивного зрелища. – Я бедный фермер, которого привели в ратушу мелкие хозяйственные дела… Но только не спрашивайте меня о них, ибо все вылетело из моей крайне бестолковой головы в тот миг, как вы появились передо мной! Позвольте ручку?

Зардевшаяся от моих огневых взглядов дама секунду помедлила, но потом заиграла ямочками улыбок и ручку позволила, и я к ней припал в долгом поцелуе.

Все же хорошо, что Лиззи меня сейчас не видит, хотя я и умер!

Но… друзей надо заводить везде и всегда.

– Ну полно вам, полно… – смущенно произнесла белокуро-крашеная, неторопливо – нехотя! – отняла у меня руку и, шелестя юбкой, сделала несколько шажков в обход; захлопнула дверь.

– Ах нет, нет, не полно, совсем не полно! – разворачиваясь следом, жарко произнес я. – Вы так очаровательны! Так красивы! За всю жизнь я не видел ничего подобного! – Грудь дамочки должна была бы уже, по логике вещей, дымиться. – Я просто не знаю, как теперь буду жить! Еще утром все кругом было обыденным и пресным, а теперь… О скажите же мне скорее, как вас зовут, прекрасная?

– Кэтти, – поведала она, кокетливо опустив ресницы, и я тут же воспользовался этим, дабы снова завладеть ее рукой.

– О Кэтти! Кэтти… – бормотал я, покрывая руку поцелуями, словно в забытьи. – О Кэтти… – И я замер, вновь упершись взглядом в ее впечатляющего размера вымя. – Вы позволите?..

На лице покрасневшей Кэтти читалось некоторое сомнение – так ли она меня поняла? но сомнение тут же сменилось уверенностью: да, именно так! – и прелестница с грудями в изнеможении подняла руку к полуприкрытым глазам, практически готовая «позволить» пылкому сельскому джентльмену прямо тут, как в глубине коридора раздались голоса и шаги.

Кэтти неохотно встрепенулась, выдернула руку.

– Сегодня вечером, в «Карбункуле», в девять, – горячо прошептала она, косясь на дверь. – А теперь идите, идите! Нас не должны застать вместе!

В этом я с ней был глубоко согласен. Подарив Кэтти еще один исполненный животной страсти взгляд, я ловко проскользнул мимо дамочки к двери – на ходу таки чмокнул ее молниеносно в левую грудь, вызвав полузадушенное ойканье, и оказался в коридоре.

Навстречу важно двигались несколько джентльменов официального вида – тоже с папками в руках, – попыхивающих неизменными сигарами; джентльмены оживленно переговаривались, я раскланялся и миновал их безо всяких осложнений.

А вот дверь в комнату охраны оказалась приоткрыта; оттуда доносились разные интересные звуки и я позволил себе мимоходом заглянуть в щелочку.

Укрепленный на стене телевизор передавал выпуск тумпстаунских новостей, коим внимал пожилой охранник, сложивший на стол ноги в роскошных сапогах.

Я пригляделся.

С экрана вещал Роб Чаплин.

– …Вчерашних событий. Лучше других их прокомментирует хорошо нам всем знакомый инспектор полиции Сэмивэл Дэдлиб, возглавлявший эту победоносную операцию, в результате которой очередное гнездо бандитского элемента было стерто с лица земли! – Чаплин горел неподдельным энтузиазмом. – Доблестные силы тумпстаунской полиции в очередной раз доказали, что безнаказанно нарушать закон у нас не позволено никому! Прошу вас, инспектор!

Под одобрительное «так! вот это так!» охранника на экране появился я – собственной персоной, немного поцарапанный, с куском пластыря на лбу, но вполне живой и веселый.

– Спасибо, Роб! – кивнул Сэмивэл Дэдлиб Чаплину. – Наказание действительно неотвратимо, дамы и господа. Мы обещали их всех переловить – и мы их переловили. Со всей уверенностью могу вам сегодня сказать, что с бандой пресловутого Патрика покончено раз и навсегда!..

Совершенно обалдев от увиденного, я медленно отлип от щели и механическими шагами двинулся к выходу; даже налетел ненароком на высокого, меланхолично жевавшего табак господина с тощим портфелем в жилистой руке.

Если Роб Чаплин берет интервью у Сэмивэла Дэдлиба в Тумпстауне, то кого же тогда убило прямой наводкой из пушки в маковом поле и – кто же в таком случае я, если вот он, Дэдлиб?..

– Вот что, Жужу, – сказал я, входя в номер гостиницы «Зеленый попугай», что стоит рядом с баром «Сикоку». – Нам надо крупно поговорить.

Мадам Цуцулькевич поднялась мне на встречу с кровати, преисполненная очевидной доброжелательности.

– Отчего же не поговорить, Люк? А что вы имеете в виду под «крупно»?

Я наклонился к холодильнику и извлек из него бутылку мочевинного пива «Миллер». Что делать! В Клокарде к моему визиту совершенно не подготовились, «Асахи» не завезли, приходится пить что найдешь. Даже такое. Уселся в кресло, сопровождаемый внимательным взглядом Цуцулькевич, неторопливо закурил сигару и откупорил бутылку.

– Я имею в виду следующее. Благодаря стечению неумолимых обстоятельств, мы с вами оказались в идиотской ситуации. Вы что-то там сперли у очень непростых ребят. Причем, работая на моем ноутбуке. К нам тут же явился полицейский и я его нечаянно, скажем так, застрелил. С места происшествия мы с вами скрылись. Нравится мне это или нет – но таковы факты. Нас наверняка ищут. Поправьте меня, если я ошибаюсь.

Жужу согласно кивнула.

– Я вижу два выхода из наших скорбных обстоятельств. Первый – мы с вами немедленно выбираемся из Клокарда и с криками «ой-ой-ой» бежим прочь до ближайшей границы – с максимально возможной, будто нам фитиль в задницу вставили, скоростью, чтобы больше сюда никогда не вернуться.

– Я не люблю бегать, – поставила меня в известность мадам Цуцулькевич. – Можно поехать на велосипеде. И вообще напрягаться – это такой суксь!

– Да, я вас понимаю, мэм. Что может быть пошлее, чем напрягаться, особенно по мелочам, тем более – из-за какого-то шерифа, который уже послал, несомненно, людей на наши поиски! Фигня какая!

– С чего вы взяли, Люк?

Нет, эта наивность меня просто поражает! Божий одуванчик! И эта женщина беззастенчиво тырит чужие файлы, умудряясь при этом озаботиться заметанием следов! Пришлось взять из холодильника еще один «Миллер».

– Видите ли, мэм… – Я глубоко затянулся. – Ведь в «Пауланере» хорошо запомнили и вас, и меня. К тоже же, на пороге моей комнаты валяется хладный труп с дыркой в башке! Нужно быть полным дауном, чтобы не сложить эти вещи вместе. А местный шериф никогда не производил на меня впечатление дауна. Постарел – да, но еще вполне бодренький. По крайней мере, в том, что законно, а что – нет, разбирается неплохо. Между нами, я еще не встречал ни одного города в мире, где было бы принято стрелять в полицейских. Вы следите за моей мыслью?

– Пока да, – Жужу обезоруживающе улыбалась. – Но… может, они поищут-поищут да и перестанут? Они же не знают, что мы тут, верно? Не найдут и успокоятся, подумают, что мы сбежали, а мы пойдем посмотрим на ратушу. Кстати, Люк, вы не в курсах, тут есть какой-нибудь музей? Лучше исторический?

– Нет музея! – Я начинал медленно свирепеть. Да в конце концов! Зачем она мне вообще сдалась, эта мадам Цуцулькевич? Пусть себе шляется по музеям, а я пойду своим путем. – Жужу, поймите, что мы в жопе. В глубокой. Если мы не сбежим, то нас найдут. Рано или поздно. Но – поскольку Клокард город маленький, думаю, что скорее рано, чем поздно. В маленьких городках все друг друга знают, и обнаружить приезжих не составляет особого труда.

На лице Жужу отразилась работа мысли.

– Допустим, вы правы, Люк…

– То есть как это – допустим?!

– Ну вы правы, правы, хотя это все и крайний бэд… Вы что-то говорили про два выхода? Или мне показалось?

– А! – Я сделал приличный глоток из горлышка. Положительно, пиво – вода жизни. Даже «Миллер». Раздражение снимает, по крайней мере. Хотя «Миллера» для этой цели явно надо в два раза больше. – Второй выход более сложный, чем просто смотаться. Он следующий. Мы с вами выбираемся из этой гостиницы и находим магистральную линию – желательно в достаточно уединенном месте, то есть там, где нас никто не увидит.