Как и на тренажере, в условном пространстве двигались условные изображения целей. Искины стрелкового комплекса обрабатывали весь массив информации, поступавшей с фотофоров, грави– и термометрических датчиков, сенсоров, регистрирующих параметры сжатия и растяжения корпуса корабля, данные локации и астродезического сканирования, дабы не загружать внимание стрелка второстепенными факторами. В сухом остатке стрелок получал сведения об относительной скорости противника, его положении в заданом квадранте пространства и необходимой мощности боевых средств для максимального поражения.

Эдуард Климов, в руках которого были жизни почти трех десятков человек, не стал мудрствовать лукаво, выбирая род оружия. Спарка атомных рубидиевых лазеров наиболее отвечала его задачам. Поток «тяжёлого света» – частиц конденсата Бозе-Эйнштейна, так называемой «квантовой жидкости», движется хотя и много медленнее света обычного, но по поражающей способности эффективнее на два порядка. Да и палить по Стражам из противометеоритных пушек, что плазменной, что кинетической, все равно, что ядрами – по воробьям. Ведь метеориты не меняют произвольно своих траекторий. Их можно обнаружить за десятки тысяч километров, спокойно взять в визиры прицелов и испарить, или раздробить, задолго до пересечения с орбитой корабля.

Иное дело космические эринии клана Стражей! Они не просто могли свободно маневрировать, но и делать это с умопомрачительной в буквальном смысле скоростью. Окажись внутри этих квазиживых монстров человек, его бы просто размазало в кашицу по дигестальной полости. Стражи выживали лишь благодаря особому распределению нагрузки в тканях, методом взрывного нагнетания сжиженных газов в межоболочные камеры.

«А ведь не напрасно сравнивают их с мегатойтисами! – подумал капитан, хладнокровно наблюдая за маневрами патрульных эриний. – Бесхребетные, но не безмозглые, безжалостные, но не бестрепетные… Вон как виляет! Соображает, что этот кит ей не по клюву… А если не соображает пока, то вскоре сообразит…»

Судя по данным, Стражи настигали медленно разгоняющийся космолайнер. Будь у экипажа «Вестника» время, уйти от патрульной пары труда бы не составило, но для полного отрыва лайнеру небходима хотя бы двадцатичетырехчасовая фора. Все, что сейчас удавалось Харрисону и Сереброву, так это держать эриний «на выхлопе», то есть в положении наименее выгодном для успешной атаки, ибо температура плазменного потока, вырывающегося из дюз корабля была заведома выше температуры боевых лазеров Стражей. Но это везение не могло длиться вечно. Рано или поздно, эринии возьмут лайнер «в клещи», выжгут внешние датчики, а когда «Вестник» ослепнет и оглохнет, спокойно добьют.

В том, что Стражи намерены добивать, что они напрочь отринули казалось бы врожденные постулаты этического программирования, Климов не сомневался. У патрульных попросту не было права стыковки с пилотируемым кораблем, а раз они таковую потребовали, значит намерены действовать по-пиратски. Воображению невольно рисовались неаппетитные картинки, позаимствованные из историко-реконструкторских визуалов: скользкая от крови и вываленных внутренностей палуба, бледные лица проигравших, раскачивающийся на рее труп капитана…

Бр-р…

Кстати, вспомнил капитан, есть данные, что Стражи в процессе биотехноэволюции обзавелись механоргами-симбионтами. Питающиеся отходами метаболизма своих носителей, эти мелкие твари приспособились добывать редкоземельные элементы в коре астероидов, а также «разбирать по винтикам» отслужившие свое беспилотные устройства. Ну, чем не абордажная команда!

«Ну уж нет, – подумал Климов, – меня вам на рею не подвесить…»

Искин выдал новые данные о параметрах траекторий Стражей. Тем, похоже, надоело тащиться в хвосте гигантского корабля, не собирающегося подчиняться требованиям патрульных, и они начали маневр расхождения. Черное блестящее тулово одной из эриний, капитан наблюдал совершенно отчетливо. Разумеется, наблюдал не просто так, а через имитацию визира прицела.

Оставалось лишь нажать на виртуальную гашетку, но Климов медлил, вдруг совершенно четко осознав, что перед ним не симуляция, а живое и даже в чем-то разумное существо. Ну, пусть, с человеческой точки зрения квазиживое и квазиразумное, но ведь и не машина уже! Прежде капитану как-то не приходило в голову, что механорги вот уже более трех сотен лет не создаются руками человека, а рождаются от своих родителей, живут, служат людям, рожают сами и умирают. И не всегда естественной смертью.

«Да, – возразил Климов себе самому, – но за эти триста годков ни разу не ставился вопрос: они – нас, или мы – их? А сейчас он стоит именно так!…»

Замигала иконка целеуказания – объект атаки уходил за пределы прямого попадания. Месяцы тренировки не прошли даром. Стрелок автоматически стиснул пальцы. Двойной импульс прошил тело Стража навылет. Сквозь лопнувшие оболочки вырвались струи вскипевших газов, будто спасающийся от преследования кальмар изверг маскировочное облачко чернил.

У Климова был сферический обзор, и он прекрасно видел, что второй Страж, видимо, получив от подруги последнее «прости», изменил рисунок маневра. Казалось патрульный вырастил дополнительные щупальца – это сработали тормозные двигатели, дюзы которых скрывались в кольцевом наросте «хвостовой» части механорга. Торможение было столь резким, что тело эринии расплющилось в толстый, с волнообразными концентрическими выростами, блин.

Погасив столь чудовищным для пилотируемого корабля образом скорость, Страж начал маневр разворота. Климов немедленно запросил у искина прогноз новой траектории противника. Вариантов было несколько, но капитан был отчего-то был уверен, что патрульный избрал – наиболее самоубийственный. Оставшись без пары, Страж вполне мог ринуться к корме «Вестника», чтобы взорвавшись там, нарушить идельную симметрию плазмы в дюзах.

«Порой и лебединая верность бывает смертоносной», – мысленно сострил капитан, выводя лазерную установку на новую цель.

В реальном межпланетном пространстве, где под солнечным ветром и уколами космических лучей, в абсолютном нуле вакуума и микрометеоритной пыли даже бешено мчащиеся корабли выглядели неподвижными, кое-что вполне заметно двигалось. Это «бежала» по кольцевой турели спарка атомных лазеров, одновременно накапливая в резервуарах запас конденсата. Вот она остановилась, поводила тупыми рылами магнитных ловушек и нацелилась на почти бесформенную тушу надвигающейся эринии…

Наладчик привычно окинул взглядом усадьбу, настраиваясь на восприятие обслуживающих её механизмов. Вроде, всё без сбоев. Более того, даже внешнее энергоснабжение не нарушено. Пока. Значит, нет нужды запускать резервный котёл. Интересно, если оно вздумает отключить снабжение усадьбы?… Котла хватит лет на пятьдесят, при условии экономного расхода… И что дальше?

Несмотря на все свои блокады эмоциональной сферы, Наладчик ощущал нарастающую где-то внутри него пустоту. Завершилось громким провалом дело – дело, за которое положили жизни многие и многие. И Ирка… И он, все эти долгие триста лет одиночества лелеял призрак – призрак того человечества, что возникло в горячих головах кучки энтузиастов. Надо признать – человечество прекращает свое существование как таковое. Следовательно, можно и не активировать подземный реактор. Не подключиться раз-другой к фризеру и спокойно сыграть в ящик. Под всеобщий траурный занавес нового Апокалипсиса.

Но… зачем Мафусаил, вернее, нечто, его имитирующее, загнало Наладчика сюда? В том, что и это сновидение фантоплицировано, сомневаться не приходится. Усадьба в порядке, эдакий островок стабильности в океане хаоса. Вон, парят в небе две эринии – его эринии – и работы для них вовсе не наблюдается.

На крыльцо вышел Виктор Андреевич Быстров, дед Витя. Дизайнер усадебных ландшафтов. Наладчик позаботился о нём и бабе Наде, Надежде Ростиславовне, в первые же минуты катастрофы. Ох, до ландшафтов ли теперь им будет?