— Разумеется, оплошность моя, тут и говорить не о чем. Полагаю, полторы сотни вас устроят? — сумму я с ходу назначил двойную. — К сожалению, у меня при себе только мелочь, но я вам непременно возмещу убытки.

— Не надо мне твоих денег.

— Видите ли, я не хотел бы впутывать в инцидент дорожную полицию. Давайте решим дело миром. Диктуйте ваш адрес, и я привезу вам деньги сегодня же вечером.

— Перестань ломать комедию, Месакун, — тихо и внятно сказал белобрысый.

Я опешил. Рука сама собой легла на рукоять пистолета, спрятанного под курткой. Превращаться из охотника в дичь не слишком приятно, а как раз это, видимо, со мной случилось.

— Стрелять незачем, я тебе не враг, — продолжал водитель фургона. — Хочу дать хороший совет. Уезжай-ка ты поскорее из этого города. А лучше — из этой страны.

— Пугай мальчиков, — поморщился я, отбросив утрированный горский акцент. — Меня не надо.

— Я не пугаю. Ты плохо себе представляешь, в какую заваруху угодил. Пока ты еще жив и на свободе, значит, тебе крупно повезло. Постарайся исчезнуть отсюда.

— Да ты кто такой?

— Неважно.

На пустынной улочке, заставленной особнячками средней руки, нам пока никто не мешал. Разве что покосилась проходившая мимо старуха с пузатым кренком на поводке.

— Позавчера на этой тачке ездил один парень, — сказал я. — Светловолосый, короткая стрижка, серые глаза. Знаешь его?

— Повторяю добрый совет, Месакун. Я не сомневаюсь в твоей храбрости, но лучше тебе не влезать в эти дела. Мне будет жаль, если тебя прихлопнет здешняя шпана. А этим все кончится, обосноваться в тюрьме ты вряд ли успеешь.

Говор у него был образцово столичный. Однако насчет шпаны выразился он так, словно сам вовсе не из этих мест. Многое можно извлечь из крохотных обмолвок, которых сам человек не подмечает.

— А ведь ты не из кланов, — вслух гадал я. — И вряд ли из полицейских или убоищ…

— Ты хорошо соображаешь. Даже слишком. Только не стоило устраивать спектакль с маленькой аварией. Я же и так выехал на встречу с тобой, разве непонятно?

Странное дело, впервые в жизни я стоял лицом к лицу со вражеским агентом. Но мне почему-то не хотелось его пристрелить или, скрутив по рукам и ногам, сдать в контрразведку. Не то, чтобы мой патриотический пыл иссяк, хотя и за это поручиться уже не могу. Просто белобрысый был настоящим крепким мужиком, каких теперь не делают. В нем не чувствовалось ни гнили, ни фальши. А я и впрямь нуждался в добром совете.

— Кажется, я понимаю, откуда ты. Не боишься, что придушу?

Он усмехнулся.

— Нет. Зачем тебе это делать? У тебя другие враги.

На той стороне улочки остановились двое зевак. Им явно нечего было делать, они таращились на нас, прикидывая, что за зрелище им подвалило, не дойдет ли до драки. Возможные свидетели белобрысому пришлись совсем не по душе.

— Очень некстати ты зацепил мою машину, — сказал он. — Ни к чему было привлекать внимание. Садись ко мне, поехали. Твой «Рарон» слишком приметная тачка.

Я прикинул, что доверять ему глупо, но больше ведь некому. Люди Барладага небось уже патрулируют город и взяли под контроль выездные магистрали. Если меня засекут, отбиться будет мудрено, имея в руках лишь «Мидур» с тремя патронами. Впору пожалеть, что я побрезговал забрать пистолет-пулемет Фенка.

— Ладно. Будь по-твоему.

Забрав свой чемодан и, на всякий случай, радиотелефон, я оставил ключи в замке зажигания. Пускай эту машину угоняет кто хочет, и концы в воду.

В голубой фургон я сел безбоязненно. Белобрысый не имел намерения меня прикончить, иначе попытался бы сделать это сразу. Поедем вместе до поры до времени, а там поглядим. Ну, а если его братия надеется вытряхнуть из меня мозги в укромном местечке, такое удовольствие дорого обойдется. Я им не Лигун.

— Слушай меня внимательно, Месакун, — заговорил белобрысый, трогая с места. — Я отвезу тебя на вокзал. Ты как раз успеешь на поезд до Хангора. Сразу иди на набережную, там есть кабачок под названием «Чивитта». В нем тебя будет ждать человек, которого ты видел позавчера. Тот, светловолосый, с серыми глазами. Он поможет тебе выбраться из страны. Если что-то неясно, задавай вопросы.

— Неясного слишком много, — ответил я. — Все это мне как-то не по душе. С чего ты взял, что я хочу драпать из моей страны? Или, того хуже, ее предавать?

— Никто не собирается делать из тебя предателя.

— Не сейчас, так после. Твое ведомство бесплатными услугами не занимается. Ты ведь работаешь на шакронцев, я правильно понимаю?

Странная штука жизнь. Меня вез по городу разведчик Шакрона, в груди у меня сидел неоперабельный шакронский осколок, а страна, за которую я честно проливал кровь, ополчилась против меня, и ее полиция по ложному доносу разыскивала меня за убийство. Получалась не то мелодрама, не то мрачноватая комедия. Режиссеры этой постановки, впрочем, задевали мои интересы гораздо больше, чем шпионы вражеского государства. И я не мог позволить себе роскошь ни самозабвенно драться на всех фронтах сразу, ни с ходу отвергать предлагаемую помощь, пускай весьма и весьма сомнительную с патриотической точки зрения.

— Ошибка, Мес. Я не имею отношения к Шакрону и его спецслужбам. Хотя, действительно, ты ничего иного не мог предположить. Скажу больше. Тот препарат, который ты нашел в квартире Лигуна, ни в коем случае не должен попасть в руки шакронцев.

Он хорошо знал город и ехал к вокзалу окольным путем, избегая главных улиц с их вечными заторами.

— О каком препарате ты толкуешь? — прикинулся непонимающим я.

— О том, из-за которого Лигуна убили. Сейчас он при тебе, не так ли? Не пытайся отрицать, давай сыграем в угадайку. Ты влез в его квартиру, нашел флакон и ввел себе в вену, перепутав порошок с наркотиком. Примерно сутки ты провалялся там без сознания. Потом очнулся и обнаружил, что твой мозг работает в необыкновенном, крайне интенсивном режиме. Быстро, четко, сразу на нескольких планах. Феноменальная память, ну и так далее. Правильно?

— Допустим.

Белобрысый немного помолчал и заговорил снова, уже с явным облегчением.

— Значит, мы верно реконструировали события. Что ж, теперь проблем нет. Не волнуйся, в поезде тебя прикроют. Кафе «Чивитта», запомнил?

— Не выйдет, — ответил я. — Сказано тебе, я не намерен драпать за границу, как нашкодивший кренк. У меня тут кое-какой должок. И вообще, это моя страна.

— Жаль, — отозвался белобрысый. — Мы искренне хотели тебя избавить от больших неприятностей.

— Кто это — «мы»?

— К сожалению, рад бы объяснить, да не могу.

Фургон остановился в переулке, выходящем на привокзальные зады. Белобрысый протянул мне ладонь для рукопожатия.

— Прощай, Месакун. Делай как хочешь, но ты зря отказался уехать.

— Прощай, — ответил я, пожимая его руку. — Спасибо за предложенную помощь. Но я как-нибудь сам обойдусь.

Распахнув дверцу, я стал выбираться наружу с чемоданом в руках. Белобрысый отпустил меня слишком легко. Ни на чем не настаивал, не потребовал отдать флакон. Ему нужен был момент, когда я повернусь к нему спиной, а он не будет занят вождением. Что ж, я и впрямь подставил ему спину. Всего лишь на полсекунды. А потом резко повернулся к нему и наставил выхваченный из-за пояса «Мидур» прямо в лоб.

— Без шуток! — гаркнул я.

Он замер. Его рука, нырнувшая под полу куртки, остановилась на полпути к подмышечной кобуре.

— Обе руки на руль, живо! Отвернуться! Я сказал, отвернись!

Чуть помешкав, белобрысый послушался. Он понял, что при первой же попытке сопротивления получит пулю между глаз. А если будет паинькой, то выживет. И я врезал ему рукоятью пистолета по затылку — вполсилы, чтобы жив остался.

Судя по содержимому бумажника, белобрысого звали Амахад Чажнур. Имя и фамилия совершенно заурядные, в столице наверняка сыщется несколько сотен Чажнуров, и среди них каждый пятый окажется Амахадом. Тот, что схлопотал от меня по загривку и вроде как мирно уснул, уронив голову на баранку, служил исполнительным директором фирмы «Электротемп», во всяком случае, так значилось на его визитных карточках. Официально проживал, как явствовало из отметки в удостоверении личности, по улице Ветеранов, дом 215. Квартира не указана, по-видимому, он занимал особняк.