Подобно огромной скале возвышалась над садами трехэтажная громада университета. Главное здание было построено уже после Катаклизма, около двухсот лет назад, и поражало тяжеловесностью и монументальностью.

Где-то в садах прятались одноэтажные домики студенческих общежитии. За университетом, ближе к реке, среди лугов и пастбищ стояли здания лабораторий. На небольшом удалении от садов располагались домики преподавателей и научных сотрудников. В одном из пустовавших коттеджей нас и разместили.

По сравнению с апартаментами при дворце княжны профессорский домик приятно радовал уютом. Здесь был водопровод и работала канализация, хватало керосиновых ламп, отлично действовала вентиляция – керосинового чада от ламп практически не чувствовалось. Простую, функциональную мебель нельзя было назвать роскошной, но она оказалась очень удобной.

Касым, как мой ординарец, поселился в маленькой комнате, я – в большой. Еще в домике имелась гостиная и крохотная кухонька. Предполагалось, видимо, что обедать его обитатели будут в трапезном зале университета. Там имелся огромный зал для студентов и несколько маленьких залов для профессоров и научных сотрудников, по какой-то причине желавших уединиться. Кормили всех из одного котла.

О расписании завтраков, обедов и ужинов рассказал нам ректор. После этого он пожелал нам спокойной ночи и удалился по освещенной луной тропинке между каштанов. Несмотря на последние жутковатые события, происходившие в его университете, Порфирий Петрович, как видно, не боялся ничего. И ходил без оружия…

Кучер отправился на конюшню – задать корма лошадям и устроить их на ночлег. Карету мы собирались отправить обратно в Бештаун. Что ей здесь простаивать?

Почта сейчас работала отлично, когда мы соберемся обратно, то сможем ее вызвать, если пошлем депешу дня за три до нужной даты. А если нет, то до перевала можно добраться на рейсовом дилижансе. Мне, как кавалеру рубинового креста, проезд бесплатный.

Еще я намеревался купить велосипед себе и Нахартеку, обучить его ездить и не мучить бедных лошадок всякий раз, когда нам нужно будет куда-нибудь поехать. Касым велосипед хотел, хотя и боялся его больше, чем я в свое время лошади. Где это видано – катиться и не падать на двух колесах? Занятие для циркача, а не для воина…

При свете дня сады вокруг университета смотрелись просто идиллически. Пели птицы, совершали утренние пробежки студенты и профессора. Как заранее было условленно с ректором, Касым Нахартек отправился на технический факультет, чтобы пройти тестирование для последующего обучения, а я пошел в лабораторию физико-математического факультета, к профессору Слуцкому, исследовавшему мой кинжал.

Именно вокруг лаборатории физмата происходили в последнее время странные вещи. Именно студенты и лаборанты этого факультета становились жертвами несчастных случаев.

Профессор Слуцкий оказался низким сгорбленным старичком. Руки у него были какие-то корявые, глаза – желтые, горящие. Впрочем, относительно «старичка» я, пожалуй, поспешил. Слуцкому было едва за шестьдесят, но седая борода и сутулость старили его как минимум лет на десять.

– Рад видеть, Сергей, – тепло приветствовал меня профессор.

– И я рад знакомству, Поликарп Тимофеевич, – поклонился я. – Наслышан.

Действительно, Степанов уже рассказывал мне о физике, внесшем большой вклад в строительство паромета и работающем над еще более грозным оружием. Слуцкому, похоже, было приятно, что я знаю о его трудах. Но он старался этого не показывать.

– Пойдемте в лабораторию, – предложил профессор.

В обширном помещении уже работали несколько студентов. Двое молодых людей крутили ручку устройства, напоминающего электростатическую машину. Еще один возился рядом с какой-то прозрачной трубкой.

– Не останавливаем работу ни днем ни ночью, – с гордостью заявил Слуцкий. – Пытаемся восстановить квантовый генератор.

– Восстановить из чего? – переспросил я.

– Из небытия, – объяснил профессор. – Ведь некогда человек создал лазеры. Потом началась эта карусель, мир полетел в тартарары… А физические законы изменились незначительно. Стал другим только характер химических взаимодействий, что привело к торможению процессов горения, случилось что-то с сильным взаимодействием1 , но ведь свет светит так же, как и светил, и радиоволны распространяются по-прежнему…

(Сильное взаимодействие, радиус действия которого порядка 10 – 15 м, отвечает за протекание ядерных реакций. Ядерное взаимодействие – одно из разновидностей сильного.)

– Вот как? – заинтересовался я. – Мне казалось, что с радиоволнами что-то не так и приемники больше не работают…

Слуцкий посмотрел на меня с плохо скрываемым превосходством:

– Господин Степанов характеризовал вас как физика. Более того, как человека, который может что-то рассказать нам. Куда, скажите на милость, могли подеваться радиоволны, когда свет никуда не делся? Это ведь одно и то же…

– Надеюсь получить ответ на этот вопрос, – улыбнулся я.

– А я и сейчас заявляю: радиоприемник может работать и работает, – уверенно заявил Слуцкий. – Только пользы от него никакой. Фон естественных помех на всех диапазонах такой, что заглушить его никак нельзя.

– И что дает помехи? – спросил я. – Где находится источник радиоизлучения?

– Не берусь определить. А приемник даже могу продемонстрировать. Константин! – позвал профессор студента, работающего с прозрачной трубкой.

Юноша обернулся, и я обнаружил, что лицо его обезображено лишаем во всю щеку.

– Продемонстрируй нашему гостю приемник, – попросил Поликарп Тимофеевич.

Студент принес коробочку с наушниками. С некоторыми сомнениями (ведь наушниками наверняка пользовался Константин, а я не хотел бороться с лишаем) я надел их и услышал несмолкаемый треск.

– Вот, – гордо заявил профессор.

– Здорово, – кивнул я. – А как работает схема? Законы Ома ведь тоже не действуют.

Желтые глаза Слуцкого загорелись прямо-таки сатанинским огнем.

– Не действуют?! Заблуждения невежд из далекого прошлого. Из мрачных веков застоя после Катаклизма. Законы Ома никуда не делись. Иван и Терентий наглядно вам это продемонстрируют. Вот только постоянное стекание заряда и короткие замыкания из-за изменения сопротивления среды – как проводников, так и диэлектриков, – делают использование любой электрической техники, начиная от генераторов и обычных лампочек и заканчивая легендарными компьютерами, невозможным. Но мы создадим другую технику, приспособленную к новым законам!

Высокий Иван, густая светловолосая шевелюра которого находилась в полном беспорядке и стояла дыбом от работы с электрической машиной, вдруг подскочил ко мне и энергично закивал.

– Иван немой, – коротко пояснил Слуцкий. – А голова светлая. Только на третьем курсе, а уже подумывает о защите диссертации. Я считаю это реальным.

– Да, да, – кивнул я, приглядываясь к Терентию. После знакомства с самим профессором и его студентами я невольно искал, какие физические недостатки могут быть у него. Взглянув на руки юноши, я отметил, что он скорее страдает определенными излишествами. На руках Терентия было по шесть пальцев.

Оборудование физической лаборатории профессора Слуцкого мне понравилось. Здесь были и весы для точного взвешивания, и прекрасные оптические приборы, и великолепные инструменты. Несколько станков, столярные верстаки, баллистические полигоны – все это позволяло оснастить необходимыми материалами и поставить любой эксперимент. Профессор в подробностях рассказывал мне о своих исследованиях, которые, нужно заметить, отличались слишком большим разбросом интересов. Поликарп Тимофеевич словно бы олицетворял гениального ученого семнадцатого-восемнадцатого веков, одновременно занимаясь механикой и оптикой, газовой динамикой и опытами по электромагнетизму.

Все это было как нельзя кстати, но меня интересовал и еще один вопрос: куда делись два студента и пожилой лаборант Слуцкого? Какая напасть обрушилась на них?