Пыхтя и дребезжа, катились по дороге паровые танки. Посвистывая, разведывали дорогу дирижабли. Время от времени их парометы давали короткие очереди, уничтожая лазутчиков и конные дозоры врага. Вздымала столбы пыли с вытоптанной земли конница. Хорошо, что мы с княжной ехали впереди, рядом со знаменем. Позади от пыли было нечем дышать.

Укреплений на дороге к Бештауну враги построить не успели. Крупные отряды противника нам тоже не встречались. Только возвращавшиеся из предгорий летучие отряды, тащившие добычу либо побросавшие награбленное добро и перебившие пленников.

Вечером мы вошли в пригород, так и не встретив никакого сопротивления. Конной атаки не получилось.

Лошади были взмылены, танки раскалены. Боя в уличных условиях Корнеев опасался. Я тоже. Здесь не так просто применить танки, особенно танки без брони. Здесь замаскированной баллистой легко сбить аэростат. Одна Валия была безмятежна. Она вернулась в свою столицу, в свой родной город. Княжна намеревалась биться за него честным клинком, не используя выдумки монахов. И не страшилась погибнуть в бою за свою страну.

– Впереди, на другом конце города – большой воинский отряд, – просигналил командир боевого дирижабля в ставку главнокомандующего.

Что ж, мы были к этому готовы. Солнце опустилось к самому горизонту, а двигать армию по городским улицам в темноте, где на каждом шагу можно устроить засаду, решился бы только безумец. Нужно было разведать обстановку, и уже тогда предпринимать решительные действия. Поэтому в пригороде мы остановились, заняв три квартала и выставив часовых.

Ставка генерала Корнеева расположилась в большом двухэтажном доме, принадлежавшем знакомому Валие купцу. Ни купца, ни его домочадцев, ни даже слуг в доме не оказалось. Убиты? Уведены в плен? Сбежали? Трудно сказать…

К центру города были посланы летучие дозоры – пешие, на конях и на велосипедах. На несколько кварталов впереди город словно вымер. В домах можно было найти только одиноких старух, которые не могли ничего толком рассказать, да тяжелораненых. Мертвых тоже хватало – враги свирепствовали здесь совсем недавно.

К полуночи возвратился отряд специально обученных разведчиков Славного государства, пробравшийся до самого Провала. Они доложили главнокомандующему, что дворец княжны и постройки вокруг него заняты повстанцами – воинами Салади. И те знают о приближении армии союзников.

Несмотря на такие обнадеживающие вести, ночью мы не стали предпринимать никаких шагов. Существовала опасность, что Лузгаш все-таки приготовил нам ловушку. Да и воины Салади не спешили к нам навстречу, видимо опасаясь того же.

С первыми лучами солнца наша армия в боевом порядке двинулась вперед. В центре города ее встретил большой конный отряд, возглавляемый Салади. Командующий армией повстанцев гарцевал на прекрасном вороном коне. В руке его была обнаженная сабля, доспехи сияли алым в лучах рассветного солнца, поднимавшегося у нас за спиной. В общем строю я узнал некоторых джигитов, знакомых мне по тем дням, что я провел при дворце. Особенно радостно было увидеть неунывающего Касыма Нахартека, единственного уцелевшего воина Сотни-у-Врат, старого моего знакомца.

А вот Чимэдоржа, которого я встретил в трактире, в войске не было. Убит? Захвачен в плен? Я был склонен надеяться, что монгол просто не вышел из тени. Может быть, ему даже удалось внедриться в воинство Лузгаша.

Или он выполняет какое-то важное задание в тылу противника.

Навстречу своему преданному командиру выехала Валия. Она отсалютовала ему саблей, и Салади спешился. Даже если его госпожа захвачена в плен и ее используют как приманку, он намеревался разделить ее участь. Поступок, достойный верного солдата!

Княжна и ее военачальник тихо о чем-то поговорили, после чего Салади подал знак своим людям, чтобы они держали оборону – возможность удара сзади еще не исчезла, – и направился к генералу Корнееву.

– Здравствуй, Виктор, – приветствовал он генерала, как старого друга. Я отметил про себя, что еще не слышал, чтобы к генералу обращались по имени или по имени-отчеству.

– Приветствую тебя, Салади, – ответил Корнеев. – Не до церемоний – время дорого. Мы рассеяли врагов от гор до столицы. Говори, что делается на твоей стороне.

Салади многозначительно усмехнулся и тут же посерьезнел.

– Армия Лузгаша отходит. Отходит в боевых порядках. У нас слишком мало сил, чтобы нанести им существенный ущерб. С собой они ведут пленников – тысяч десять. Думаю, намереваются продать их в рабство.

– Десять тысяч! – изумился генерал.

Валия ахнула. Если учесть, что примерно столько же людей могло погибнуть во время войны, население ее государства уменьшится на десять процентов! Да и только ли в этом дело? Десять тысяч человек, обреченных на рабскую жизнь вдали от родины, под чужими звездами, с ненавистным ярмом на шее!

– Сколько солдат у Лузгаша? – коротко бросил генерал Юдин, оставивший на время свои дирижабли и присоединившийся к ставке.

– Осталось тысяч восемь, – доложил Салади.

– Неужели? Мы полагали, что разгромили основные силы.

– Их еще очень много.

– Но все равно – десять тысяч пленников на восемь тысяч воинов… Как они справляются?

– Большинство пленников – дети, женщины. Десять, двадцать человек ведет один погонщик. Они очень спешат – боятся, что вы их догоните. С пленными обращаются жестоко, за каждую провинность – плети или даже смерть. Подданные княжны отступают вместе с врагом, потому что не могут убежать.

– Восемь тысяч, – протянул Корнеев. – У вас, наверное, тысячи две сабель? Салади кивнул:

– Две тысячи двести.

– И у нас две тысячи. Но враги вот-вот скроются в ущелье и могут прикрываться там заложниками… Танки нам не слишком помогут. Сами по себе машины небоеспособны.

– Дирижабли, – подсказал я.

– Даже если дирижабль пролетит несколько десятков километров, он не сможет вести бой больше двух часов, – объяснил Юдин. – Не хватит угля, воды и пуль.

– Есть идея, – сообщил я. – Но ее нужно обсудить детально.

– Поедем к Провалу, – предложила княжна. – Вряд ли я захочу остановиться в своем дворце, пока его не отмыли после всех этих негодяев, но в парке, я думаю, мы сможем поговорить.

– Во дворце никто не жил после Заурбека, – отрапортовал Салади. – Он только разграблен, но не осквернен.

– Что ж, это радует, – улыбнулась Валия.

– Касым! Скачи вперед! Пусть приготовят хотя бы легкий обед, – приказал Салади Нахартеку.

Неунывающий Касым – то ли адъютант, то ли вновь заведующий провиантом – поскакал вверх по улице. Мы тронулись следом.

– Главное – захватить Врата, – объяснил я, когда мы остановились на полчаса во дворце Валии.

Княжна привычно устроилась на троне, с которого, правда, были ободраны драгоценные камни и золотые пластины. Салади мерил шагами комнату. Адольмина присела на подушке у ног своей госпожи, Тахмина, которая примкнула к отряду Салади вместе с гвардией через несколько дней после бегства из Железноводска, устроилась на своем месте распорядительницы в зале. В креслах сидели и генералы отца Кондрата.

– Захватить несложно, – усмехнулся Юдин. – Не думаю, что они держат на охране Врат сильный гарнизон. Проблема не в том, чтобы захватить, а в том, чтобы удержать.

– Что нам помешает это сделать? – спросил я.

– Отсутствие угля и пуль. Воду можно добывать из ледников, хотя это требует дополнительных затрат энергии. Пули теоретически можно подвозить – не так много их надо. А угля, чтобы получать энергию, взять неоткуда. Возить его невозможно – очень далеко.

– А если я найду уголь на месте? – поинтересовался я.

– В районе Врат нет месторождений угля, – в один голос заявили Валия и Корнеев.

– Да если бы и были – не будем же мы рыть шахту? – ехидно осведомился Юдин. – Дело перспективное, но долгое.

– Я добуду уголь. Было бы кому его возить за несколько сотен метров. Он будет лежать прямо на земле, – пообещал я. – Сможем ли мы перебросить к Вратам человек тридцать, каждого – с тачкой? И организовать регулярный подвоз пуль – их я сделать не сумею…