— Молчать! Я тебя слышать не могу, болтун проклятый! Колокольчик! — заорал Кондратьев, выведенный из себя до крайней степени.

— Почему колокольчик? — обиделся Цитрус.

— Звону много, а толку нет! — Голос Матвея Игнатьевича дрожал.

— Не надо так волноваться, — озаботился Эдик, — так и до инфаркта недалеко!

— Жалко нельзя на него с-сейчас пос-смотреть, — проговорил Змей с мечтательным выражением на морде.

— Я тебе посмотрю, я тебе так посмотрю, сидеть не сможешь месяц, такую клизму поставлю, — пообещал Кондратьев и вдруг резко замолчал…

— Эй, док, — позвал Дылда, спустя несколько минут тишины в эфире.

— Я думаю, — отозвался Матвей Игнатьевич. — Ладно, — решился он, — так и быть, можете отклониться от курса. Но если в корабле, и вправду, окажется золото, вам придется его сдать. В пользу мусонов… И меня лично. Как руководителя операции.

«Плохо, когда тебя подслушивают, — подумал Эдик. — Хорошо хоть, Кондратьев не может слышать мои мысли… Убил бы его за золото. До чего алчный человек. Почему не оставить нам пару золотых болванок?»

— Сейчас мы всё организуем, — сообщил Цитрус и направился в рубку управления, отдавать команды андроидам на смену курса и пристыковку к терпящему бедствие катеру ВАЗ.

Стыковку маневренный таргарийский корабль провел «на отлично», выполнил заданную команду в считаные минуты. Вскоре в люк стыковочной камеры вполз на четвереньках, тяжело дыша, громадный негр. Поднял голову и изменился в лице, увидев, кто перед ним. К его чести, владел он собой неплохо. Мучо Чавосу, а это был именно он, быстро удалось справиться со своими эмоциями. Он поднялся, отряхивая большие черные ладони, и делано улыбнулся, продемонстрировав ослепительно белые зубы. Затем распахнул объятия.

— Эдик, снова ты! Не верю своему счастью!

— Ну, здравствуй, сволочь черномазая!

— Ах, мой дорогой друг! Как же я рад тебя видеть!

— Обойдемся без сантиментов, Мучо, — проговорил Цитрус, с трудом сдерживая порыв включить на протезе функцию «мгновенная разделка». Останавливала его только перспектива провести целых четыре часа до прилета на планету, где проходила игра, в тесном соседстве с расчлененным трупом.

— Хорошо, — ответил Чавос, мгновенно уловив решительный настрой недавно ограбленного «друга».

— Как ты здесь оказался? — поинтересовался Эдик, хмуро разглядывая старого приятеля. — Сколько бандюг с тобой? И, главное, где мое золото?

— Все люди сволочи, друг мой, — с грустью сообщил Мучо Чавос, — как ты только что верно заметил. А бандиты в особенности. Я всегда знал, что не стоит связываться с этим сбродом. Один из них, Веня Шварк, давно под меня подкапывался. Ждал удобного часа, чтобы ударить в спину, подлая змея! Когда мы взяли ваше золото, он и остальные негодяи решили, что их час настал. Оглушили меня, избили и бросили болтаться здесь, посреди космоса, в поврежденном корабле. Думали, мне каюк настанет. Да и я, признаться, уже собрался ласты склеить. Я и надеяться не мог, что появишься ты и выручишь меня из беды. Как уже не раз бывало.

— Так а з-золото… 3-золото они вс-сё з-забрали? — поинтересовался Змей.

— Да, золота у меня нет. И на корабле я один.

— С чего ты взял, что я собираюсь тебя выручать? — буркнул Эдик.

— Почему бы и нет? — заискивающе улыбнулся Чавос. — Мы ведь друзья! Ты, я смотрю, на подъеме, в новеньком таргарийском звездолете. Протез вон какой тебе замастырили. Наверное, золотишко-то у вас осталось? Да, ребята?!

— С-сейчас-с я ему кровь пущу! — прошипел Змей, глядя на чернокожего с ненавистью.

— Зачем так злиться? — Мучо посмотрел на рептилию с осуждением. — Поверь, мне и так уже досталось. Я за всё расплатился сполна. Знал бы ты, каково это, сидеть в сломанной консервной банке, дожидаясь смерти в безмолвной космической черноте, где даже твой последний крик никто не услышит! А ведь я немного моложе Эдика. То есть совсем еще молод. Не то, что ты, уважаемый рептилия! Тебе-то, наверное, умирать уже не страшно…

Змей даже не нашелся, что ответить на такое наглое заявление.

— Какой еще последний крик?! — развеселился Цитрус. — У тебя бы, Мучо, крика никакого не получилось. Ты бы от недостатка кислорода впал в сонливое состояние и задохнулся бы по-тихому… Как рыба. Ловил рыбу когда-нибудь? Видел, как пойманная засыпает?

— Вот именно, — подхватил Чавос. — Еще как видел! Страшно бьется при этом.

— Неправда!

— Ну, иногда бывает. Представляешь, ужас какой? Я бы даже крикнуть не смог. Какое счастье, что в самую тяжелую для нас минуту к нам на помощь всегда приходят друзья!

Чернокожий заключил Эдика в объятия и сжал с такой силой, что тот побелел. Пришлось Цитрусу легонько стукнуть Чавоса протезом по смоляной лысине. Тот мигом выпустил Эдика и заорал, держась за ушибленное место:

— Что ты делаешь?!

— Нечего руки распускать. Значит, так, слушай мою команду.

— Я весь внимание, — проворчал Чавос, потирая голову.

— Полетишь с нами. Будешь за нас болеть.

— Чего? — не понял Мучо. — Я болеть не хочу. Даже за вас. Вы много для меня сделали, парни, но болеть вместо вас — это как-то чересчур! Я лучше в космосе подохну. У одних рептилий почесуха — такая страшная болезнь, что лучше сразу пулю в лоб. Да и ты, Эдик, можешь подхватить какую-нибудь дрянь… При твоем-то образе жизни!

— На стадионе, болван. Ты будешь болеть на стадионе! Мы летим, чтобы принять участие в Больших Межгалактических Играх.

— Вы?! В играх?! — Чавос расхохотался во всё горло. — Это меняет дело. Но какие из вас спортсмены? Этот вот, толстый, еще похож на какого-нибудь метателя молота. А ты со своим протезом, и эта уголовная морда… Не говори мне, что он великий шахматист!

— Урою! — пообещал Змей.

— Ладно, ладно, это я так… Сам я тоже не праведник. Но говорю только то, что вижу. Я почти всегда говорю правду! Так вы не шутите?

— Нет, мы не шутим, — ответил Эдик, начиная раздражаться. — Нас наняли для того, чтобы мы участвовали в Играх. И мы будем в них участвовать. А ты болеть. И не только. Найдутся для тебя и другие дела.

— Ладно, идет. Если не секрет, сколько вам за это отвалили?

— Неважно.

— Я в том смысле, что не удалось бы и мне пристроиться на какую-нибудь работенку вместе с вами? Я так понимаю, вы теперь крупные дела проворачиваете. Да? Ведь прямой потомок пилота Спаркса, его родной сын, на паршивое дело не подпишется? — Мучо подмигнул Эдику.

— Чавос! — послышался громоподобный голос доктора Кондратьева, усиленный динамиками.

— Это еще кто?! — опешил чернокожий.

— Один мус-сон, — сообщил Змей с кривой усмешкой. — Приятный голос-с, не правда ли? По твою душ-шеньку. Сейчас за бес-спредел ответ держать будеш-шь без вс-сякого с-сходняка.

— Какой еще мусон, вы что мне тут вешаете?.. — начал Чавос, но его прервал Кондратьев:

— Именем Великой ложи мусонов приказываю пленника передать нашим людям во время высадки на Глок-13.

— Глок-13?! — оживился Змей. — Так игры ш-што, на Глоке-13 проходят?! Что же раньш-ше-то не с-сказали?

Ему было чему радоваться. Глок-13 являлся одной из немногих планет, где доминировала раса рептилий. Организаторы Больших Галактических Игр всегда прибегали к жеребьевке, чтобы определить, где будет разворачиваться очередное действо, проходящее каждые три года.

— Я не пленник! — заорал Мучо Чавос. — Я свободный революционер космоса. И вообще, меня пытались убить ваши наемники. Потому я и свинтил. Я протестую… — Он взревел и ринулся в сторону от стыковочного люка, где происходил весь разговор, в боковой коридор.

За ним никто не последовал. В самом деле, какой смысл гоняться за беглецом, обезумевшим от осознания своей скорбной участи, — в корабле ему попросту некуда деться.

— Куда он направился? — отозвался на происшествие Кондратьев. — Немедленно поймайте его и свяжите, пока он что-нибудь не натворил.

— Вам хорошо говорить, — сказал Дылда, — а он вон какой здоровенный. Хоть и не больше меня, но крепкий. Небось мышцы качает, спортом каким-нибудь занимается. Этим, как его, бодибилдингом.