— Достаньте мне этого подонка! — прорычал он, силясь подняться, и толпа его людей ринулась в бородавчанские бани, круша всё на своем пути. В густом пару парни не разглядели, кого бьют — вломили Швеллеру, банщику, посетителям бани — простым бородавочникам, Шмыге и напоследок Шкафу, который, охнув, сел на каменку. Прижег зад и заорал так, что подивиться на происходящее сбежался весь квартал.

Выяснилось, что бородавчанские бани — любимое место отдыха множества местных жителей. Толпа завсегдатаев ринулась защищать сауну от вандалов.

Побоище приобрело массовый размах. В ход пошли не только ножи и кастеты, но и оторванные от стен впопыхах доски, камни мостовой, стулья…

Вскоре над местом драки уже кружили полицейские вертолеты. А через час признанных виновниками скандала парней Иванова и Швеллера, а также самих изрядно помятых боссов грузили в полицейские катера.

Иванов щупал языком сломанный зуб и строил планы кровавой мести, размышляя, как хорошим ударом сломает коварному Цитрусу нос. Швеллер крутил головой, недоумевая, куда мог подеваться наглый обманщик. Из бани он не выходил… Или всё же выходил? Еще он никак не мог понять, как получилось, что в сауне началось форменное побоище. Вроде бы всё было по закону, но потом что-то произошло… Он пришел к выводу, что во всём виноват Болтливый Эдик Цитрус, и что перед смертью ему стоило бы сломать руки, ноги и выщипать все волосы из ноздрей.

Эдвард в это время спешил по одной из улиц бородавчанского района, посмеиваясь, потирая руки, и даже не подозревал, какую чудовищную судьбу уготовили ему боссы преступных кланов. Он и думать не думал, что всё столь удачно сложится, когда вылезал через окно прачечной при бане. Ему представлялось, как бандиты будут гнать его через весь район, а потом заставят примерить пеньковый галстук или бетонные ботинки. Основательно перед этим поколотив.

Вместо этого они зачем-то ввязались в драку с бородавочниками и где-то потерялись. А когда над домами завыли сирены вертолетов, Цитрус понял, что смог уйти, да еще избавился от кредиторов на пару-тройку дней. Сейчас им явно будет не до него.

Нет, всё же славно, что в свое время он не побрезговал и пошатался как следует по бородавчанскому кварталу. Пытался провернуть здесь аферу с организацией мгновенной лотереи. И заприметил здание бани, как особенно бойкую точку для торговли. Узнать, что внутри, не удосужился, но вокруг покрутился изрядно. Даже выслушал рассказ старого противного бородавочника о Пликли Находчивой. Кто бы мог подумать, что такая идиотская информация пригодится?! Нет, определенно, никакие сведения не бывают лишними. Человеку с большим сообразительным мозгом, такому, как он, любая ерундовая история пригодится и будет использована с толком.

Однако из Баранбау следовало валить. Продажная полиция скоро получит бакшиш — и отправит всех бандитов гулять на свободе. И потом, Иванов и Швеллер — не единственные опасные мерзавцы, занятые его поисками. Так что когти надо рвать срочно! Вот только куда ему податься?! Не к дедушке же покойнику на Амальгаму-12?!

Эдик захохотал. Но как славно придумано?! Какой он молодец. Голова! Не то что эти безмозглые придурки. Еще боссами зовутся! Таким боссам бубличными заводами рулить, а не бандами вооруженных головорезов!

Размышления Эдварда прервал девичий голосок с легкой хрипотцой, выдававшей пристрастие его обладательницы к крепким спиртным напиткам, пьянящим колоскам и табаку.

— Неужели ты принес мне деньги, котик?

Цитрус вздрогнул и поднял глаза. Перед ним стояла Амалия — пухленькая брюнетка, особа, приятная во всех отношениях, к тому же напрочь лишенная комплексов и предрассудков. Кое-кто называл ее проституткой. Что касается Эдика, то он считал Амалию исключительно порядочной девушкой, потому что лично с него она до сих пор не взяла ни копейки — обещания заплатить не в счет! Да и сама Амалия сильно расстраивалась, когда ее обвиняли в страсти к стяжательству и продажной любви.

Квартал бородавочников закончился, Цитрус снова оказался в районах города, где основную массу жителей составляли представители вида хомо сапиенс.

— А разве я тебе задолжал, киска? — безнадежно спросил Эдвард. В голове мелькнуло: сотней больше, сотней меньше — какая теперь разница.

— Ну как же, — протянула Амалия, надувая губки. — В прошлую пятницу приходил? Приходил… А две недели назад вообще остался на всю ночь. Про любовь шептал. Говорил, что ты мой вечный должник.

«Правда, говорил», — чуть было не брякнул Эдик, но вовремя сообразил, что лучше промолчать.

— Так я… — забормотал он. — Я ведь…

— И до этого еще три раза, — продолжала Амалия. — А я всё жду, жду, когда ты свои обещания выполнять начнешь…

Эдик внимательно посмотрел в большие, удивительно глупые глаза и вздохнул. Не в его обычаях было обижать женщин. Конечно, он мог бы послать Амалию куда подальше, заявить, что платить ей даже не собирается — что бы она ему сделала? Девушка — не громилы Швеллера и Иванова. Только начнет кричать и биться в истерике. Побежит за ним, проклиная на всю улицу. В принципе, это он переживет. К девичьему крику ему не привыкать, но скандалов Эдик не любил и старался извлечь пользу из любой ситуации. Амалия болтлива и общается с большим количеством людей. Клиенты, подруги… Стало быть, рассказать ей об усопшем дедушке и его бубличном бизнесе — значит, упрочить легенду, которую он недавно скормил бандитам.

— А ведь я теперь богат, детка, — напряженно хохотнул Эдик — были опасения, что легенда не прокатит. — Мне досталась булочная… то есть бубличная фабрика на Амальгаме-12. В наследство от дедушки. Так что скоро заживу, как король. Продам эту фабрику, и стану тратить деньги, не считая! Знаешь, я тут сидел, размышлял на досуге. Как ты насчет того, чтобы полететь со мной на Амальгаму?

Амалия недоверчиво сощурилась.

— Вот так сразу — и полетели?

— Ну, не совсем сразу. Купим билеты на корабль, в первый класс, продадим всё, что тут есть, долги соберем — и двинем.

— Ты меня замуж, что ли, зовешь? — кокетливо поинтересовалась девушка. — Или на работу хочешь взять? — Цитрус замялся.

— Замуж — это слишком серьезный шаг. Я к нему пока не готов. Молодой слишком. А вот на работу… Почему бы и нет? Секретаршей хочешь быть? Мне теперь понадобится личная секретарша.

— Хм, секретарша… А что надо делать?

— Ты что, не знаешь?! Работы у секретарши полно, но не очень обременительной. Отвечать на звонки. Письма разбирать. Личную корреспонденцию. Кофе приносить, бутерброды готовить. Следить, чтобы настроение у босса было всегда приподнятое…

— Только никаких домогательств на рабочем месте, — насупилась Амалия. — Ишь, приподнятое… Всё, что не входит в служебные обязанности, — за отдельную плату.

— Но, разумеется, со скидкой, — не растерялся Эдик, который уже начал ощущать себя бубличным магнатом и даже вошел во вкус, размышляя о том, как будет экономить эфемерные финансы и разумно вести дела.

— Для тебя — за полцены, — деловито объявила девица.

— Вот и славно. Я тебя найду, как только всё определится. Это была, так сказать, предварительная беседа. Телефон у тебя тот же?

Амалия насупилась.

— Сдается мне, ты хочешь меня кинуть, Эдик!

— Это еще почему? — насторожился Цитрус.

— Потому что богатые наследники не зажимают плату девушкам. А иногда даже дарят им что-нибудь приятное сверх обещанного. Разве тебе было со мной плохо?

— Нет, ты что, — протянул авантюрист, соображая, как выпутаться из сложной ситуации с наименьшими потерями. — Слушай, Амалия, я тут поразмыслил… Мне для тебя, и правда, ничего не жалко. Поэтому я принес тебе в качестве залога наших добрых отношений кое-что ценное… Я ведь здесь, в этом районе, не просто так, я искал тебя. И, надо же, какая удача — нашел-таки!

Глаза девушки блеснули заинтересованно.

— Ну-у-у и? — протянула она, надув густо напомаженные губки.

— Вот, — сказал Эдик, выдернул из кармана и протянул Амалии вычурную подвеску с прозрачным камнем. — Настоящий бриллиант, три с половиной карата. Мне передал его поверенный вместе с письмом дедушки. Фамильная драгоценность. Стоит столько же, сколько составляет твое полугодовое жалованье.