– Во-во, – кивнул Жмых.
– А я ценю, – вмешался Кротов.
– И я тоже, – мурлыкнула Алиса. – Надо нам как-нибудь собраться втроем… Настоящим любителям поэзии. Чтобы всякие грубые существа не мешали нам получать истинное удовольствие от процесса…чтения длинных стихотворений, и очень длинных стихотворений, и очень-очень длинных стихотворений.
Лукас покосился на девушку с сомнением.
– Верно! – выкрикнул воодушевленный до глубины души доктор.
Жмых скрипнул зубами, но на то, чтобы приводить зарвавшихся спутников в чувство, времени совсем не осталось. Он решил, что разберется с ними позже. С каждым по отдельности. Кротов получит за свою немыслимую наглость по толстому брюху, лемурийцу придется раскошелиться – миллионом больше, миллионом меньше – пусть платит за свою подлую натуру сполна, а что касается Алиски, то еще неизвестно, кто будет крайним – толстяк или эта распутная девица. Он пока не решил.
– Подлетаем! – коротко бросил Глеб. – Маску натягивай на рожу, непризнанный гений. Соберись! Значит, так, мы с Кротовым тебя и Алиску высадим, асами будем в катере. Ждем ровно полчаса, потом идем к дому Лысого. Сверим часы, – Глеб поднял руку и поглядел на новенький «Восток», заказанный накануне. У остальных участников операции были точно такие же. Только у Алисы – золотая «Чайка» с тонким ремешком.
– Так сколько времени, наш мужественный друг? – поинтересовалась Алиса.
– Пять минут первого, – объявил Жмых.
– Да, – ответил Лукас.
– И у меня, – словно не веря своим глазам, с удивлением в голосе сообщил Кротов.
– Ты сиди ветошью и не отсвечивай! Если что не так сделаешь – замочу! По моей команде подлетаешь прямо к порогу и шустрым червячком в подвал – грузить деньги.
– Почему червячком?
– Ну, на слизняка же ты обижаешься? Значит, будешь большой мохнатой гусеницей. И только попробуй медленно переставлять присоски!
Глеб посадил катер на специально отведенную для парковки бетонную площадку возле двухэтажного домика, который выглядел со стороны необитаемым. Лемуриец развернул маску и поднес ее к лицу. Было заметно, что ему жутко, но все же он пересилил себя и приложил галогеновый материал к коже. Маска тут же приросла к носу, стала его частью. Послышался чавкающий звук, Лукас вскрикнул и взмахнул руками. Глебу пришлось схватить его за запястье, чтобы он, чего доброго, не оторвал маску от лица.
Лемуриец обернулся к Жмыху, и тот крякнул от Досады – на него смотрело абсолютно черное лицо уроженца планеты с жестким горячим климатом. Картину довершали широченный нос с плоской переносицей и толстые приплюснутые губы, свойственные представителям негроидной расы.
– Проклятье! – прорычал Жмых. – Что ты наделал, Лукас? Теперь ты похож на копа, который чуть не арестовал меня в Мамбасу! Ты что, не мог купить другую маску?
– А в чем дело? – испугался лемуриец. – У копов что, какое-то особенное выражение лица? Или татуировка на лбу?
– У копов рожа кирпича просит! – уточнил Жмых. – И по твоей сейчас кирпич плачет.
– Ты стал негром, – проговорила Алиса с заднего сиденья. – Шоколадный мальчик. И, ты знаешь, в этом обличье ты мне нравишься даже больше!
– Так я и знал, что что-то пойдет наперекосяк, – Глеб ударил кулаком в приборную панель.
– Она выглядела белой… – пробормотал Лукас.
– Конечно, она выглядела белой, – Жмых скривился, – точнее, бесцветной. Это даже я могу тебе сказать. Галогеновые маски меняют цвет при соприкосновении с кожей. Я знал парня, который любил на ограбления ходить в зеленых. Есть и такие – специально для извращенцев.
– Ой, и я его знала, – радостно защебетала Алиса, – у него еще кличка была Кузнечик. Так?
– Так, – буркнул Глеб. – Не время сейчас об извращенцах-кузнечиках болтать. Надо думать, что делать дальше…
– Быть может, они ничего не заметят, – подал голос доктор Кротов. – Почему бы негру не работать сантехником? Да, негров на планете немного – но они есть.
– Ну да, есть. Факир, к примеру, – черный, как гуталин, – буркнул Жмых. – Кстати, я давненько его не видел. Алиса, ты не знаешь, где он?
– Его залили в стекло, – безразлично ответила девушка. – Лысый приказал. После разборок в казино. Сказал, это Факир виноват, что вас привел.
– А я однажды видел негра в рангуньем супермаркете, – продолжал разглагольствовать Кротов. – Его сложно было не заметить. Рангуны показывали на него пальцами и хохотали как безумные. Не знаю, что их развеселило.
– Что он негр – полбеды! – взорвался Жмых. – Если бы он только был полноценным негром! А он неполноценный негр.
– Но почему? – удивился лемуриец. – Руки, ноги у меня на месте.
– Подумай своей головой! Морда у тебя черная, а волосы русые. И кисти рук белые, как назло. И пальцы слишком тонкие для такой толстой физиономии!
– В комплекте формы есть перчатки, – сообщил Лукас, извлек их из кармана фартука и натянул на руки. – Вот.
– Так, конечно, лучше. Но шея? Шея у тебя белая! – не унимался Глеб.
– Может быть, вот это поможет, – Алиса достала из сумочки голубой шелковый палантин с кисточками и передала лемурийцу.
Он задумчиво намотал его на шею.
– Выглядишь, как натуральный гомик, – сообщил Жмых, – мало того, что негр, так еще и крашеный в блондина и с голубеньким платочком на шейке. И это в резиновом фартуке и рабочем комбинезоне! Такой дикости я даже в Мамбасу не встречал – а там сложно удивить кого-то оригинальным прикидом!
– Почему бы сантехнику не быть представителем нетрадиционной ориентации? – спросил Кротов. – Дискриминация сексуальных меньшинств – дикость, пережиток далекого прошлого.
– Да?! – скосился на него Жмых. – Значит, я тоже пережиток далекого прошлого. А с тобой, Кротов, надо будет разобраться – почему это ты так любишь этих… таких, как он.
– Что значит таких, как я?! – возмутился лемуриец.
– Да ничего… Валил бы ты лучше из катера. А то подумает еще кто-нибудь, что мы вместе… Ни к чему мне такая популярность.
– Давай сюда сумку с шашками, – обиженно потребовал Лукас.
– Так ты что, все же хочешь идти?! – изумился Глеб. – Даже в таком виде? Я надеялся, что ты вернешься домой, мы подберем тебе другую маску или другую одежду – и тогда уже ты отправишься к Лысому.
– Мы запланировали проведение операции на сегодня, и я не намерен ее откладывать. Второй шанс может не представиться. Если у Лысого снова сломается канализация, он может что-нибудь заподозрить.
– Я имею дело с сумасшедшим, – констатировал Глеб. – Ну ладно, давай. Вперед. Если тебя там грохнут, знай – твои деньги, оставленные у Анисимова, я потрачу с толком.
– Не сомневаюсь, приятель, – сказал Лукас и потянулся, собираясь положить руку ему на плечо.
– Убери пакши! – выкрикнул Жмых и хлопнул лемурийца по руке.
– Ты что?!
– Ничего. Будет еще ко мне тянуться всякая голубая сволочь! У нас на астероиде… Впрочем, не важно. Толстяк, дай ему шашки, и пусть убирается.
Лукас взял сумку, поглядел на Глеба с осуждением и вылез из кабины. По улице он шел, озираясь по сторонам. Очевидно, собственный внешний вид заставлял его нервничать. И в самом деле, окажись на улице несколько гомофобов, они непременно захотят пристукнуть крашеного в блондина негра с голубым шарфиком на шее.
После того, как Лукас скрылся из виду, свернув за угол, из катера грациозно выпорхнула Алиса.
– Пока, мальчики! – Она помахала Жмыху и Кротову наманикюренной ручкой и заспешила тем же маршрутом.
– Ну, что, – Глеб обернулся к доктору, – нам остается только ждать! Ох, и не нравится мне, как все пошло. Что-то гадко на душе. Когда твой товарищ на твоих глазах превращается в такое вот – думаешь, куда же катится эта планета? Этот мир?
– Да уж, – поддакнул Кротов, чем вызвал у Жмыха раздражение. Он замолчал, решив с будущим козлом отпущения в разговоры не вступать. Потому что общаться с козлами – вообще западло.
Полчаса тянулись долго. За это время Глеб успел сорок три раза отъехать на сиденье назад и придвинуть его к рычагам управления, тридцать два раза дернуть тумблер газа, двадцать один нажать на кнопку включения габаритных огней, тринадцать раз вылезти из катера, чтобы размять затекшие члены, двенадцать раз пообещать разговорчивому доктору, что уроет его, если тот не замолчит, шесть раз проверить, в порядке ли двигатель, и один раз помочиться на стену дома, оглядываясь кругом, – не то чтобы его беспокоило, что кто-то увидит, – просто привычка.
