Ярость разрослась внутри меня в невыносимый, жгучий шар, сковала сердце каленым железом. Я до того распалился, что от гнева даже стал задыхаться, у меня задрожали пальцы на ногах. А еще запершило в носу и захотелось чихнуть прямо в его наглую морду. В этот момент крайнего напряжения всех чувств меня остановила от немедленного убийства отъявленного мерзавца только его угроза. Не то чтобы я боялся вступить с ним в схватку – просто у меня не было никаких сомнений в том, что Кевлару по силам осуществить обещанный перелом запястья. Однажды я уже проигнорировал его предупреждение – тогда я потерял глаз и руку. Снова испытывать на себе таланты Чернокнижника в предвидении будущего мне совсем не хотелось.

То, что я подавил яростные порывы и взял себя в руки, не укрылось от Кевлара.

– Так-то лучше, – удовлетворенно заметил он, – я чувствую, ты образумился.

– Не совсем, – ответил я, – просто подожду, пока представится случай поудобнее, и всажу тебе нож в спину. Взгляд Кевлара сделался жестким.

– Такой случай тебе не представится никогда.

– Вот и посмотрим, – заявил я.

– По крайней мере сейчас ситуация для меня вполне благоприятна. Я предвижу несколько вариантов развития событий…

– И что же ты предвидишь? – Я выругался, меня порядком раздражало ему умение начинать отвечать на вопрос, прежде чем он задан.

– Я предвижу несколько вариантов, – повторил он. – Ты можешь попытаться нанести мне увечье, и я сломаю тебе запястье. Можешь прыгнуть в пропасть и разбиться о камни. И последний, самый, на мой взгляд, разумный путь: ты проявляешь благоразумие и мы вместе поднимаемся на эту гору для проведения ритуала дахов. После чего мы станем союзниками.

– Других вариантов нет? – поинтересовался я.

– Нет. – Кевлар покачал головой.

– У меня к тебе другое предложение, – сказал я. – Помнишь, однажды мы обсуждали, что я отдам тебе дочь, когда она родится…

Чернокнижник медленно кивнул.

– Ты все еще заинтересован в том, чтобы ее получить?

Конечно, торговать собственными детьми – безнравственный, омерзительный поступок, но я ведь не собирался на самом деле отдавать ему свою неродившуюся дочь.

В невыполнении обещаний я преуспел еще в юности. Например, обещая всем своим многочисленным девицам, что мы поженимся и они станут принцессами. Такая перспектива пьянила их почище вина. Они поворачивались ко мне спиной и ласковыми голосами говорили: «Дарт, золотце, помоги мне со шнуровкой».

– Ну так как?

Кевлар внимательно посмотрел на меня:

– Что-то мне подсказывает, что цена будет слишком высокой.

– Вовсе нет, тебе просто нужно будет доставить меня наверх, в Стерпор.

– И только-то? – спросил он.

– Ну да, и мы забудем обо всех наших разногласиях.

– Вынужден тебя огорчить. – Мне показалось или его губы снова тронула издевательская усмешка. – Ни в одном из вариантов будущего я не вижу моей встречи с твоей дочерью…

– Вот как? – Почему-то меня это не удивляло.

– Поскольку все изменилось для тебя в худшую сторону, полагаю, у тебя попросту не будет дочери. Следовательно, этот разговор беспредметен.

– Не будет дочери? Хм… Но ты говорил, что непременно будет. Выходит, будущее может меняться?

– Не совсем. – Кевлар помрачнел, ему явно было неприятно, что его прогнозы могут оказаться неточными. – Будущее многовариантно. Но во всех видимых мною сейчас вариантах ты либо сгинешь в Нижних Пределах, либо станешь одержимым дахами, а они, как известно, не могут иметь детей…

– Так, значит, Заклинатель действительно не он, а оно. – Я засмеялся. – Теперь понятно, почему он так разозлился, когда я сказал ему…

– Ну хватит, – перебил меня Кевлар, – твой треп мне порядком наскучил. Поднимайся наверх, Дарт Вейньет!

– Знаешь, – сказал я, сжимая гвоздь покрепче и принимая боевую стойку, – я тут подумал: раз будущее можно изменить, наверное, мне, все же, стоит попробовать тебя продырявить. Сейчас я наделаю в тебе столько дырок, что тебе позавидует любой дуршлаг.

– Поднимайся наверх, – повторил Чернокнижник.

– Не-а, – возразил я.

Он провел в воздухе ладонью и сотворил сияющую черту. Я почувствовал, что дело запахло жареным, и уже собирался прыгнуть на него, но за спиной Кевлара вдруг что-то шевельнулось. Непроницаемое лицо Чернокнижника на миг отразило недоумение – должно быть, в его видении будущего новое обстоятельство не было предусмотрено. Кевлар резко обернулся. Здоровенный указательный палец с глянцевым тяжелым когтем щелкнул его по носу. Нос с хрустом сломался. Голова Чернокнижника мотнулась, он потерял равновесие, замахал руками. Я едва успел отскочить в сторону. Взбрыкивая длинными ногами, мой заклятый враг полетел в пропасть.

– Не понима-а-айу-у-у! – прокричал Кевлар напоследок и скрылся за телами парящих над бездной теней.

Созданное им волшебство – сияющая черта медленно растаяла в воздухе. К счастью, мне так и не довелось испытать, чем именно она мне угрожала.

«Самое неприятное, – подумал я, глядя вниз, – это когда твоя сокровенная мечта сбывается у кого-то другого».

– Ну вот, – проворчал я, – всегда так…

– Нет, ну пожалуйста. – Дундель по прозвищу Щелчок уловил мое настроение. Это был именно он, да и у кого еще могут быть такие здоровенные указательные пальцы, словно специально созданные для того, чтобы щелкать моих заклятых врагов по носам. – Можем организовать тебе развлеченьице. Сейчас я его верну, и ты попытаешься столкнуть его сам… Только он уже будет того… – покашлял демон, – несколько поломанный. Ничего?

– Не надо, – сказал я, – я уже смирился с неизбежным. Душа светлее будет…

– Чего?! – выкрикнул маленький демон.

– Да ничего-ничего, это я пошутил, – попытался я его успокоить.

– Ну хорошо тогда… если пошутил, – сказал маленький демон, – душа светлее будет, скажешь тоже… Уф. Кошмар какой-то! Даже представить такое страшно.

Я вдруг подумал, что произошедшее на самом деле выглядит очень странно.

– Как это могло получиться, что Кевлар не смог предугадать твое появление? – спросил я. – Или я просто чего-то не понимаю.

– А, ерунда, – махнул рукой Щелчок, – кто такой твой Кевлар рядом с самим Оссианом.

– А при чем тут Оссиан?

– Ну, как при чем. Это же Оссиан ему подсунул фальшивые предвидения, а он и рад им поверить. Купился, словно какой-нибудь огненный жуй. И побежал, и заспешил, и засеменил ножками вниз по горке, чтобы поскорее нашего хитроумного папашку схватить.

– Кого схватить, я не понял, какого папашку? – вконец запутался я.

– Ну ты ваше! – Щелчок постучал себя по лбу. – Ничего не понимаешь? Как с тобой разговаривать-то ваще?

– При чем тут Оссиан? Кто такой этот Оссиан? Какого папашку хотел схватить Кевлар? Или ты меня, что ли, папашкой называешь? Это из-за бороды, наверное? – рассердился я, спрятал гвоздь в лохмотья и сжал бороду в кулак. – Да я молодой еще совсем. Мне всего двадцать шесть. А может, двадцать семь. Точно я теперь и не знаю.

– Ну вот, раскричался. – Не ответив ни на один из моих вопросов, Щелчок вдруг сделался почти прозрачным, затем послышался хрустальный звон, и он исчез.

– Эй! – заорал я. – Ты куда это делся?! А как же дело, которое у тебя ко мне было? Ты что, забыл про него, что ли? Что же вы все, сволочи, как до дела доходит, смываетесь?!

Я затопал ногами, потрясая кулаком, когда из горячего воздуха внезапно вынырнула демоническая пятерня и утащила меня во тьму…

Там, где я оказался, царила гробовая тишина, мрачное безмолвие могилы. Обстановка более всего напоминала фамильный склеп дома Вейньет. Вот ты просыпаешься от сна, выбираешься из гроба и оказываешься один на один с тишиной и скорбью этого покойного, неуютного места.

Мрак рассеивал свет всего одного вставленного в металлический крепеж факела. А в самом центре пещеры на нескольких черных от копоти цепях болтался масляный светильник.

Я услышал какие-то странные звуки, хруст и скрежет, оглянулся по сторонам, но ничего не смог разглядеть – большая часть пещеры скрывалась в темноте из-за скудного освещения. Блики пламени высвечивали зеленоватое лицо Дунделя. Маленький нескладный демон радовался от всей души. Выражалось это в широченной улыбке во всю морду и сияющих в скудном освещении, как два угля, глазках. Никогда не видел, чтобы демоны были так чем-нибудь довольны. Разве что Данте Алигьери, когда я сказал ему, что его стихи понравились мне «ритмикой, музыкальностью, а еще использованием оригинальных лексических приемов».