Нарисованный мной круг. Я вхожу в него, сажусь в центре в позу лотоса и застываю. Лично мне всегда весело смотреть себя на видео и немного стыдно. Все-таки представление о себе отличается от взгляда со стороны. Ладно, это я отвлекся. Пятнадцать минут на экране ничего не происходило, но потом… круг вспыхнул яркой радугой и исчез. Я нажал на стоп, отмотал назад и стал смотреть покадрово. Постепенно разгорается круг — и знаки, и руны, все ярче и ярче и вдруг, за два кадра, поднимается и, сжимаясь, вся эта колдовская смесь входит в меня на уровне груди. Меньше секунды! Быстро посмотрел вниз — на полу ни следа от мела. И вообще никаких следов! «Все страннее и страннее». Смотрим дальше. Сижу не шевелясь еще минуту, потом резко падаю назад и трясусь в судорогах три минуты двадцать секунд! С полминуты отдышался и пополз на диван. Вот и вся полезная запись. «Больше трех минут не дышать! Да у меня никогда дыхалки не было, все легкие прокурены. Были».

Я пробежался по комнате, размахивая руками, приседал, отжимался, прыгал, шевелил пальцами, крутил головой, корчил рожи, говорил скороговорки, которые помнил, и т. д. Остановил физкультуру характерный вызов скайпа.

— Черт! Совсем забыл про этот долбаный скипе! — Вздохнул и пошел отвечать.

Мама. Добралась все-таки. Камеру включать не стал.

— Алло, здравствуй, мам, я как раз на работу собираюсь, говори быстрее.

— В двенадцать дня? У вас что, свободный график? Значит, можешь выделить мне пятнадцать минут, и не спорь!

Спорить я и не собирался, приготовился к неизбежному.

— Слушаю, ма.

— Я все знаю, и не надо было тебе от меня все скрывать и отключать телефоны, я же все равно узнаю, ты же знаешь!

— Знаю, знаю. И ничего я не отключал: случайно задел ногой провод, выдернул телефон и не заметил. Было же уже такое, помнишь?

— Ага, а сотовый ты случайно уронил в ванну, так? Лучше не ври матери! Что у вас случилось с Олей?

— М-м-м-м-м…

— Она говорит, что поссорились и сейчас живет у подруги, это так?

— Да.

— Из-за чего поссорились?

— Мама, я не буду говорить об этом, — сказал я как можно тверже.

— Хорошо, хорошо, можешь не говорить, но ты же знаешь, я хочу тебе только добра, я переживаю за тебя, и отец, кстати, тоже! Мы же места себе не находим, а до тебя не дозвониться! Хоть Оля и уверяла, что с тобой все в порядке, но мы все равно хотели в милицию обращаться.

А ведь могла, с нее станется!

Странно, упоминание имени жены меня совершенно не трогало, оно словно выветрилось из головы.

— Слава богу, отец про скайп вспомнил, хоть здесь дозвонилась. Прибежала с работы и сразу звонить, не перекусила даже.

— Спасибо, конечно, мам, но мы сами разберемся, ладно?

— Сыночка, я старше и мудрее тебя, я жизнь прожила, и, в конце концов, я женщина и лучше тебя знаю, как с нами мириться. Ты же хочешь помириться с Олей? Полмесяца уже прошло!

— Конечно хочу.

— Так вот. Купи цветы, лучше розы, бордовые — большой букет, подожди ее возле дома, то есть там, где она сейчас живет. Подойди и попроси прощения. И не важно, виноват ты или нет! Вот увидишь, она только этого и ждет, поверь мне. Перебори свою гордость! А то весь в отца.

— Отлично, мама, я так и сделаю, не переживай. Все у нас будет хорошо. Как там папа?

— А что с ним случится? Нормально все, передает тебе привет.

— Мне бежать надо.

— Подожди, сына, я тебе на карту двадцать тысяч положила, снимешь все. Десять на помириться и десять отнесешь дяде Вите, сегодня же! Ему срочно надо, еще вчера.

— Мама, я же просил не высылать мне деньги, я обижусь!

— Это только на примирение, я все знаю и помню. И дяде Вите обязательно сегодня, десять тысяч, не забыл?

— Понял, понял. Все, я побежал, целую, отключаюсь.

Как меня выматывали разговоры с матерью, кто бы знал! С отцом проще. Хорошо, что живем в разных городах и очень далеко. Я их, конечно, люблю, но общаться стараюсь как можно реже. А к дяде Вите идти придется. Но с ним просто: привет — привет, как дела — нормально, и разошлись. Он какой-то мой дальний родственник. «Интересно, а если бы мне не дозвонилась, как бы к Вите деньги попали? По-любому это предлог, чтобы он на меня посмотрел и матери все рассказал. Интриганка». Включил сотик, проверил карту — пришли, родимые. Теперь точно не отмажусь, придется идти.

Солнышко! Как приятно слепит глаза! Соскучился за полмесяца. И не так жарко. Зелень кругом яркая, не успела запылиться. Решил пройтись пешком. Деньги снял быстро, около дома, и отправился через парк, так ближе, минут тридцать неспешного хода. Если не тороплюсь, всегда предпочитаю ходить пешком. Город у нас компактный. Дорогу до дяди Вити посвятил выработке походки. Старался идти мягко и плавно. Минут через пять стало получаться все лучше и лучше, и, подходя к дому Виктора, уже совсем не замечал, как я иду. У дяди Вити пришлось задержаться. Накормил: борщ и котлета с картофельным пюре — чисто по-семейному. После достал бутылку коньяку и, пока не распили, не отпустил. Я почти не опьянел! Эта новая особенность понравилось меньше, чем с куревом. «Но зато и похмелья не будет», — успокоил сам себя. Обратно пошел прежней дорогой через парк. Смеркалось.

Как пишут в приключенческих романах, нападения на главного героя обычно случаются в сумерках, в безлюдных местах и неожиданно. В моем случае произошло примерно так же.

На полпути к дому, за поворотом встретилась девушка, которая сидела на бордюре, держалась за ступню и стонала.

— Что с вами? — Я склонился над ней.

— Ногу подвернула, — со слезами ответила она и посмотрела на меня с надеждой.

«А ничего, симпатичная, домой, что ли, пригласить? Типа я тут рядом живу, первая помощь, все такое».

— Давайте я вам помогу. Вы далеко живете?

— Ой, спасибо, совсем рядом! Прямо по этой аллее, метров сто всего сразу за парком. — И она уже взяла меня под руку и легонько прижалась грудью. Приятно.

— Провожу прямо до дому, не беспокойтесь, пошли потихоньку. — Вот он, облом. Жалко.

И мы похромали. Девушка болтала без умолку, а я только кивал, натерпелась страху, сейчас отходит, вот и тараторит. Прохромали еще метров пятьдесят, как вдруг девушка остановилась, вцепилась в меня и закричала: «Насилуют!», впрочем, не сильно громко. Я офонарел. Встал, начал судорожно оглядываться, искать, кого насилуют, но тут моя больная впивается мне в лицо и давай царапать. Больно и неожиданно! Я даже подумать ничего не успел, просто перехватил ей руки, чтоб перестала царапать, и так кровь начала выступать.

— Машка, этот хмырь, что ли? — выходя из кустов и показывая на меня пальцем, спросил парень лет двадцати в черной кожанке. — Щас мы его накажем, не волнуйся.

Маша вырывается от меня и прячется за спину парня.

— Ага, Вить, как выскочит из кустов и давай меня лапать. Хотел уже одежду рвать, еле отбилась, хорошо, что ты успел, — не моргнув глазом сочиняла девушка, и так искренне, что я сам чуть не поверил.

Сзади раздались шаги еще нескольких человек. Я обернулся — двое. Постарше, примерно моего возраста, в ботинках с подбитыми железом носками и тоже в черных кожанках. Короткие стрижки. Оружия ни у кого видно не было. Один тихо насвистывал «Белый лебедь на пруду», красиво, кстати. Подошли, встали метра за два от меня. Первый, Витя, оставил Машу горевать и нарочито медленно стал подходить ко мне. Я опять повернулся к нему. «Двое сзади в двух метрах, один спереди.

Приближается на контакт», — всплыла нехарактерная для меня мысль.

Вообще я человек сугубо мирный и немного трусливый. В последний раз дрался в выпускном классе школы и был бит. Сейчас был на удивление спокоен.

— Ты что же, сучонок, мою девушку обидел? Нехорошо это. Девушек обижать нельзя, не по-мужски как-то. Или ты не мужик? — Я молчал. — Что молчишь, язык в жопу засунул? Да ты не бойся, дядя сильно бить не будет, просто поучит немножко плохого мальчика хорошим манерам, и мальчик ему денежки за учебу заплатит, так ведь? Сколько у тебя есть? — Встал, не дойдя метра полтора, с очень довольной ухмылкой.