— В отъезде глубоком. Ушла, какого-то другого лоха строить. Я не интересовался.

— У-у-у, как все запущено… за это надо выпить. Наливай. Ну, дай бог ей здоровья и счастья с тем лохом, и дом полную чашу, и детишек — выводок.

Я скривился. Выпили.

— Решит вернуться — не принимай. Не твоя она, не твоя, — фальшиво пропел уже немного осоловевший Ромочка.

Я никак не отреагировал. Меня потихоньку начало грузить.

— Я, конечно, понимаю, почему ты на работу не выходишь. — Резко сменив тему разговора, Ромка многозначительно оглядел обстановку на кухне. — Но зачем шефа на х… посылать? Ему это жутко не понравилось! И представь, что он натворил? Уволил тебя! Обиделся он, видите ли, ну а из всего нашего склочного коллектива выбрали меня, чтоб я донес до тебя сие неприятное известие. Пришлось топать ножками, ввиду неисправности телефонов и поломки авто. Вот так, старик. С тебя деньги на автобус.

Конечно, задним числом я понимал, что прогулы подразумевают увольнение, но так хотелось хоть чего-то стабильного в этом мире, увереннности, что тебя поймут, простят, пожалеют, в конце концов. «И когда это я шефа успел послать? Когда телефоны работали, однозначно. Но не помню! Хоть убей… Грустно. А как себя жалко!»

— Наливай. — Это уже мой голос.

Так мы просидели еще часа два. Курили, перемывали косточки шефу, всем бабам — сотрудницам моей бывшей фирмы по сборке бытовых компьютеров из китайских комплектующих, выпивали, потом я стал засыпать.

— Все, Ромыч, давай по хатам, мне в люлю надо. — Поднялся, шатаясь, и принялся выпроваживать гостя: — Все, все, все! Тебе завтра на работу — не забыл? Вали давай!

— Вот этого, Игорек, я от тебя не ожидал, — тоже заплетающимся языком проговорил Роман, цепляясь за стол, явно показывая, что требует продолжения банкета. — А еще друг называется. Я как сейчас через весь город попрусь в таком виде? — сделал он последнюю попытку остаться.

— Ничё, такси поймаешь, вызвонишь. Давай, давай — мне еще убираться. — Соврал, конечно.

Добравшись до порога, Рома обнял меня.

— Хоть ты и подонок, но мой друг. Есть мыслишка насчет работы, но это — не пьяный базар, потом по-трезвяни загляну. Все, пошел. — Хлопнул меня по плечу, развернулся и шагнул в подъезд. Уже оттуда зазвучал фальшивый пьяный голос: «Друга я никогда не забуду, пусть хоть он не родился в Москве!»

А я пошел в комнату и, не раздеваясь, упал на диван, тут же проваливаясь в очередную кому. Только телик что-то вещал голосом диктора, потом рекламой, потом музыкой — и так круглые сутки. Хорошо хоть не громко.

Ромка выполнил свое обещание насчет работы. Дня через три, по моим далеко не точным часам, раздался звонок в дверь. На сей раз мое состояние было крайне недопохмеленное, соответственно более тревожное и злое. Я насторожился, подкрался к двери и прислушался: «Хоть бы не позвонили больше! Это просто ошиблись дверью! Да, да… нет!» Опять раздался звонок, и более требовательный.

— Это ко мне, — прошептал сам себе. Вздохнул, зажмурился и решительно открыл дверь.

— Глаза-то открой, Игорек! — раздался ехидный Ромкин голос.

Я выдохнул и уже спокойно открыл глаза. За порогом стояли двое. Один из них Рома — непривычно прилизанный, весь такой чистенький и подтянутый, хотя и в привычных джинсах, ветровке и со сложенным черным зонтом. Второй — неизвестный мне Мэн, именно так! Одет почти как Ромка, тоже со сложенным зонтом, но выправка, властность от него так и сквозила. Явно отстав ной военный, подпол — не ниже. Смотрит спокойно и уверенно. Лицо такое… представительское, что ли. Легкая седина в коротких темных волосах. Возраст от сорока до пятидесяти. В общем, «настоящий полковник» для баб.

— Привет, я не один, как видишь. Пустишь?

Я отошел в сторону, сердце продолжало колотиться.

— Ну ты допился, к «белочке» дело подходит. Давай-ка завязывай, старик.

— Проходите на кухню и вытирайте ноги. Вот об это, — я указал пальцем на многострадальный половик, — то есть наоборот: вытирайте и проходите.

На кухне ничего не изменилось, вернее, прибавилось пустых бутылок, бычков в консервах, ну и другого похожего мусора.

— Извините, не прибрано, — с издевкой произнес я, обращаясь в основном к «полковнику».

— Ничего, — ответил «полковник» неожиданно мягким, глубоким баритоном. — Рома, будь так добр, выброси, пожалуйста, пустые бутылки… и пепельницы.

Я охренел. А Ромка, похоже, ничуть не удивился: собрал все, что можно, в найденный тут же пакет и пошел выбрасывать его в мусоропровод. Мы стояли и молчали. Вернулся Рома, ничуть не расстроенный.

— Позвольте вас представить друг другу. — Он бы щелкнул каблуками, если бы не кроссовки, так мне показалось. Ну уж очень официально! — Сан Саныч — Игорь Михайлович, прошу любить и жаловать! — показал на нас кивками и наконец-то улыбнулся. Слава богу! А то я уже плохое думать начал.

— Присаживайтесь, — это уже я, — извините, кроме водки предложить нечего.

— Спасибо, но мы ненадолго, ничего не надо, — сказал удивительным голосом Сан Саныч. Но сесть они с Ромкой сели.

— А я, извините, выпью, душа просит. — Что и сделал. Сел, закрыл глаза и стал ждать, когда полегчает.

Отпустило. Молчим.

— Так какое у вас ко мне дело, Сан Саныч?

— Хочу предложить вам работу.

Мои брови полезли вверх. Как бы невзначай обвел кухню рукой и показал пальцем на себя.

— Мне?

— Не удивляйтесь. Мне много рассказали о вас и Роман, мой давний, кстати, сотрудник, и другие, знающие вас люди. Еще я навел справки. Вы мне подходите. — Он опередил мой естественный вопрос. — Работа сисадмином в небольшой конторе на десяток машин. Железо вы тоже хорошо знаете. И главное, вы не сильно общительны и не болтливы. А это в моем случае самое главное. Что касается вашей «тонкой» душевной организации, то, как меня уверили знающие вас люди, это в первый раз. И как я вижу, в последний.

— И как же это вы видите? — усмехнулся я.

— А вижу я перед собой молодого человека, который считает себя тряпкой и трусом, который даже не попытался разобраться в своих чувствах и думает, что должен был «бороться за свою любовь», даже не разобравшись: а была ли она? Посчитал себя обиженным до самой глубины души и, чтобы не идти разбираться со своей «любимой», запил. Ушел, так сказать, от действительности типично русским способом.

— Как по писаному чешете.

— Я подготовился.

— А как же трус и тряпка?

— Я же сказал, что это он так считает. И боится, что другие об этом узнают. — Он мне подмигнул. — Но не переживайте, вы не такой. Просто это заниженная самооценка и страх выглядеть… м-м-м… «не соответствующим ожиданиям значимых для вас людей». — Сан Саныч сделал паузу. — Я уверен, что в вашем случае это не патология, пройдет. Вы справитесь. Особенно если будете работать у меня. Зарплата и все остальное на уровне. Не пожалеете.

— Ну-ну… Целый, блин, диагноз. И причем заочно. Смешно.

Но силен, психолог недоделанный.

— Пожалуй, нам пора. Вот моя визитка, позвоните. Не затягивайте, пожалуйста, вы, простите, не единственный кандидат. Честь имею.

С этими словами Сан Саныч встал и направился к двери. Ромка за ним. Проходя мимо меня, шепнул:

— Не пожалеешь, старик! И поторопись, он сегодня еще к двоим поедет. Да нет, без меня. Все, пока!

Дверь захлопнулась, а я стоял не шевелясь еще минуту, наверное. Я был в шоке. По отравленным алкоголем мозгам мысли ходили медленно-медленно. Спотыкались и падали, но постепенно складывались в картинку. Этот замполит явно меня вербовал. Какая организация — непонятно. Скорее частная. Занимается то ли добычей, то ли охраной информации. Скорее и тем и другим. И все. Больше данных нет. Вариаций, конечно, много, но перебирать их лень. Да и без толку. Чем мне это грозит? Пока ничем, наоборот, один большой плюс — работа по специальности и стабильный доход. А в наше время это очень даже немало! По крайней мере, сейчас и в ближайшем будущем.

Я повертел в руках визитку и аккуратно положил ее на полочку в стенке.