Разбудила меня жажда и ощущение наличия кошачьего дерьма во рту, — кому доводилось напиваться самогоном, меня хорошо понимает. С трудом поднявшись на ноги, я выполз во двор к колодцу. Возле него меня поджидал Первый с полным набором противопохмельных средств. Чего он там намешал в своей кружке, я, наверное, не узнаю до конца своей пропащей жизни, но стрихнин на вкус должен быть намного слаще. С огромным трудом сдержав рвотные позывы, мне все-таки удалось проглотить эту гадость. Зелье со звуком спускаемого унитаза провалилось в желудок, и я, охая, сел на корточки возле колодца. В голове раздались удары колокола, и перед глазами появились красные круги. Но, на мое удивление, через пару минут голова просветлела и боль исчезла, как утренний туман. Затем в желудке прекратилась война, и я стал трезв как стеклышко. По телу поплыла блаженная истома, так что мне удалось спокойно подняться на ноги. Сразу захотелось целоваться с Первым, и удерживало меня только одно: с такой рожей я имел право целовать только гамадрила в зоопарке.
Водные процедуры прошли легко и весело, и я, прополоскав рот каким-то отваром, пошел обедать. Обедать пришлось не в бараке, а в харчевне караван-сарая. Я забился в самый темный угол и заказал еду. Народу, на мое счастье, было мало, и никто, увидев меня, выскакивать в окна не стал.
После обеда, оставив Первого с Тузиком на хозяйстве, я закрыл лицо платком по самые глаза и отправился в город. Обследовав базар, мне ничего примечательного обнаружить не удалось. Торговали в основном всякими продуктами, пряностями, коврами и разным тряпьем. Оружие и доспехи продавали, как я узнал, на улице оружейников возле дворца вождя Бакари, а это оказалось на другом конце города. Пару раз меня пытались обчистить, но мне удавалось вовремя схватить воришку за руку.
Побродив по базару, я отправился к оружейникам. Прогулка по городу привела меня на берег грязной речушки, протекающей через весь город. Местное население мылось, стирало, справляло естественные надобности прямо в воду этой естественной канализации и одновременно набирало оттуда воду для приготовления пищи. Пройдя вдоль берега с километр, я вышел к дворцу. Это оказалась огромная сараюга с камышовой крышей и покосившимися воротами. Возле ворот стояли два здоровенных негра с копьями в грязных, когда-то бывших белыми портках. Вид у мордоворотов был обкуренный, и я постарался обойти их как можно дальше.
Улица оружейников начиналась прямо за сараем вождя Бакари. На ней попалось много интересного. Здесь был огромный выбор разнообразных клинков и доспехов. Потратив больше двух часов на выбор товара и торговлю, я наконец купил себе кольчугу для скрытого ношения под рубахой и кожаный панцирь со стальными вставками для шака. За оба доспеха с меня содрали сотню серебряных империалов, и это была справедливая цена, которую я узнал, покопавшись в мозгах оружейников.
Я уже собрался возвращаться на постоялый двор, когда мне попался торговец металлоломом, разложивший свой товар прямо на земле. Здесь были свалены обломки ржавых труб, куски арматуры, смятые бидоны, куски жести и поломанные клинки. Мой взгляд зацепился за блестящий кусок оплавленного металла размером с кирпич, я поначалу принял его за кусок нержавейки, но, взяв в руки, понял, что это мифрил. Металл оказался легче алюминия.
— Сколько просишь? — спросил я нищего барыгу.
Глазки у него забегали, и он выдал:
— Два золотых!
Я едва не помер от смеха, потому что знал реальную цену этого куска мифрила. Он не стоил ничего! Мифрил был настолько тугоплавким металлом, что ни один кузнец не мог из него ничего изготовить. «Эльфийское серебро» находили в развалинах довольно часто, но только маги в Меране брались сделать из него грубые пластины для панциря. Работа стоила баснословных денег, а доспех получался грубым, кривым и косым. Всю эту информацию я извлек из мозгов несостоявшегося кидалы. Бросив старьевщику серебряный империал, я забрал мифрил и пошел по направлению к караван-сараю. Двое мальчишек тащили за мной панцирь и кольчугу.
Первый ждал меня у коновязи, уплетая из большой кастрюли какое-то варево, рядом лежал Тузик и грыз огромную кость. Вид у него был блаженный и осоловевший. Я обрадовал шака обновкой и отдал купленный панцирь. Первый расцвел, как майская роза, и сразу стал все примерять. Панцирь оказался шаку немного великоват, но при его аппетите этот недостаток будет быстро устранен.
Моя кольчуга оказалась добротным изделием оружейного искусства, особых изысков не было, но своих денег она стоила. Она имела поддоспешник из мягкой перфорированной кожи, а сверху — съемный чехол в виде рубахи с длинными рукавами и капюшоном. Я мерил ее еще при покупке, а сейчас тоже напялил, чтобы спокойно подвигаться в ней, привыкая к весу. Закончив примерку, я отправился в барак.
Луц со своими бойцами уже вернулся из города, и мы занялись продажей моих трофеев. С этим делом покончили очень быстро. Купеческий староста выложил мне пятьдесят империалов, десять из которых мы тут же пропили. В этот раз сильно нажираться я не стал, и дело закончилось малой кровью.
Весь следующий день мы с Первым потратили на продажу наших четырех лошадей и покупку взамен трех других. Лошади из погибшего каравана могли быть знакомы кому-то из жителей Шателье, и расспросы по поводу того, где я взял лошадку любимого мужа, меня не прельщали. Мы прочесали весь базар, просмотрели зубы и копыта сотни лошадей, проспорили с сотней продавцов и покупателей и, наконец, приобрели себе животину.
Мне удалось купить себе гвельфийскую лошадь. Кобылка имела прекрасный экстерьер, но хромала на правую заднюю ногу. Причину хромоты местные лошадники определить не смогли, и лошадь продавали для получения жеребят в пять раз дешевле ее реальной стоимости. Магическое сканирование сразу определило, что у нее с ногой. Лошадь когда-то ранили стрелой, потом стрелу из ноги вынули, но в ране остался маленький осколок наконечника. При движении он задевал за какой-то нерв, вызывая боль. Осколок находился неглубоко, и я вынул бы его в два счета.
Две другие лошади тоже удовлетворили вкус шака. За лишнюю четвертую лошадь мы получили практически полную ее стоимость, и теперь у меня набралась вся сумма для выплаты отступного вдове дяди. Оформив документально сделку и заклеймив лошадей у местного шамана, мы вернулись в караван-сарай. Первым делом я прооперировал свою кобылу и, обработав рану настойкой, приготовленной шаком, отправился на ужин. Луц отменил вечернюю пьянку, поэтому я сразу после ужина завалился спать.
Мы с Первым наметили на утро продажу остатков трофейного барахла из каравана, а затем я собирался шпионить за купцами прибывшего каравана из Шателье.
Нам удалось полностью распродать лишние вещи до обеда и выручить за них десяток империалов. Первый занялся подготовкой к отъезду, а я уселся за стол в углу харчевни и стал подслушивать последние новости и сплетни. Справа от меня обедали купцы, а за соседним столом расположились четыре надменные дамы. Текла неспешная застольная беседа, из которой я узнавал последние новости.
Война между империей и халифатом так и не началась. Имперцы поначалу даже захватили Керану и почти весь район развалин древнего города, но потом неожиданно в боевые действия ввязалась Чинсу. Войска Поднебесной империи перерезали дорогу из Ариса в Мэлор, со стороны Восточного леса, и глубоко вклинились на территорию имперцев. Затем, нанеся удар вдоль реки Нерей, они сумели на неделю захватить Латр. Имперцы оттянули войска к Латру, и арбы выбили их из района Кераны и развалин. Чинсу вывели войска из империи, и вдоль границы начались спорадические партизанские стычки. В районе замка Самбулат отряды ассасинов и имперских наемников резали друг друга, а на границе с Чинсу около Восточного леса сохранялось напряженное затишье. Империя почему-то поссорилась с гвельфами, и те не выступили на ее стороне против Чинсу и халифата. Хуманы попытались напасть на гоблов на Теребе, но были выбиты с острова с большими потерями. Ходили слухи, что какой-то хуман из захудалого клана зарезал сыновей Великого князя Сигурда и скрылся на Теребе у гоблов.
