Ещё днём, перед самым приездом его непутёвой дочери, со своим недомерком, из одной из столиц персидской империи — Экбатаны, прискакал вестник. Куруш неожиданно оставил Вавилон и вернулся в город семи колец.

Это была плохая весть. Тигран чувствовал, что его бывший друг, а ныне скрытый и самый опасный враг, что-то замышляет каверзное против него. Идти открытой войной, Куруш не станет. Это Тигран понимал. Больше всего он боялся, что Царь Царей, просто, вызовет его в Экбатаны, под каким-нибудь предлогом и из золотого дворца, Тиграну, больше никогда не выйти. Это будет самое простое и самое эффективное средство избавиться от сильного соперника на землях персидской империи, в которого, неожиданно он превратился.

Тигран прекрасно понимал, что Куруш его боится. И отдаление от себя, и нескрываемая неприязнь, лишь проявление страха Царя Царей за себя любимого и за единоличное пребывание на вершине власти. Времена, когда молодой Куруш, тогда ещё для друзей — Асаргад, минуло.

Его теперешнее окружение и самый главный из них, его нынешний советник, этот никчёмный слизняк и лжец Крез, который, то и дело науськивает Куруша против Тиграна, вбивая кол в их отношения, давно изменили расстановку сил при царском дворе.

Тигран знал, что именно Крез, запугивает Куруша силой его конницы, влиянием Тиграна среди прочих царей и союзников, всякий раз, посыпая раны честолюбия, Царя Царей, солью маниакальной подозрительности. А самое главное, Куруш боится того, что, про него знает его бывший друг.

Куруш всё больше и больше возвышает себя, если не до божества, то по крайней мере, до человека, рядом с ним стоящего и все покорённые народы, относятся к нему, именно так. Он почти стал богом, а Тигран — это отрыжка прошлого, чьё, одно лишь существование, как пятно грязи, накладывается на лик ясного солнца его царской власти.

К тому же, как доложил вестник, с ним прибыла объединённая армия персов и мидян, притом Куруш, отказал соотечественникам в возвращении домой, по каким-то причинам, задержав их у Экбатаны. Зачем? Почему он не отпустил после победы воинов к родным очагам? Что он задумал? К тому же, вестник поведал, что и мидийские войска не были распущены по домам, кроме тех, кто имел свой кров, непосредственно в стенах города. Персы же, встали большим лагерем не вдалеке, чего-то ожидая.

«Кого Куруш может опасаться, находясь в срединных, своих, почти исконных землях?», — спрашивал себя Тигран и сам же себе отвечая, — «только нападения конной армады армянской сатрапии, а это, может произойти только в одном случае, когда его любимая армия, кинется спасать своего полководца, захваченного в плен в Экбатаны. Или устремится в правом гневе мстить, если Тиграна, в той же Экбатаны, убьют».

Да. Другой силы, от которой требовалось бы защищать столицу в ближайшем приближении, просто нет. К тому же, в данный момент сложилась такое положение, что даже явные враги, такие, как египетский фараон и неявные, как степная орда, сами на рожон не полезут.

Фараон Яхмос, думает сейчас только об обороне. Он лихорадочно мечется, по ещё непокорённым соседям, ища поддержки и военного союза. Орда, вообще, предпочитает уходить из степей в походы, как можно дальше от границ империи Куруша, лишь бы с ним не сталкиваться.

Тигран чувствовал себя волком, загнанным в ловушку и понимающим, что бежать ему некуда. Нет, сбежать он, допустим, сможет, в ту же степь, но уже без армии и страны. Хотя, может быть, кто-то из воинов пойдёт с ним, а может быть и нет…

Всё же, у них тут дом, семьи, родина. У них нет в крови ордынской воли, касакского духа. Урарты, армяне, хурриты, лувийцы, другие малые народы долины, составляющие в совокупности народ его неофициального царства, который значится сатрапией и близко не были похожи на лихих людей с большой степной дороги.

Эти люди воюют только за свои дома и земли. Для них, боевые походы, лишь заработок, возможность жить зажиточно, ни в чём себе не отказывая, но жить, на родной земле, при своих семьях.

В последнее время, понимая безвыходность своего положения, он активизировал свои сношения с Райс, понимая, что это, пожалуй, единственная сила, способная противостоять Курушу, надеясь с помощью степи, удержаться в том статусе, который имел. Тигран видел лишь единственных выход из создавшегося положения: столкнуть лбами две равные силы, в идеальном случае, оставаясь при этом в стороне.

Сейчас, он корил себя, что не позаботился об этом раньше. Орда серьёзно обмелела с возвеличиванием Куруша. Многие вольные воины, предпочитают наниматься в армию персов, чем идти в ордынские степи. У Куруша, просто, выгоднее. Он всегда и везде побеждает. Разрешает забирать боевые трофеи, не претендуя на военную долю, в отличии от степных атаманов.

Царь Царей, ведёт очень дальновидную политику в этом отношении. Пожалуй, ещё десятилетие сплошных побед и степь опустеет. Там, просто, некому будет касачить. Даже коренное население лесостепи устремится за добычей в ряды Великого Покорителя Народов.

Сейчас Тигран, обдумывая своё незавидное положение, рассматривал всевозможные решения своих проблем: от унизительного падения в ноги Повелителя Стран и признание его богом, до откола армянских сатрапий от персидской империи и столь же унизительный уход под крыло Агара и Райс, становясь данником степи, взамен на их покровительство и защиту.

Первое, в принципе, было предпочтительнее. Оно оставляло возможность его людям, продолжать жить прежней жизнью, а вот при втором, о богатых походах можно будет забыть и тем самым, превратить страну в глухую провинцию, в которой вместо воинов, будут одни землепашцы.

Но всё же, больше всего, он уделял внимания попыткам столкнуть этих баранов лбами, что при любом исходе их ослабит и даст возможность, опираясь на собственные силы, свободно вздохнуть, а может быть и стать третьей силой, способной диктовать условия первым.

Тигран, уже давно жил на два фронта, в тайне от всех. Притом, одни ближники, знали о его стремлении сблизиться со степью, а другие, только о том, что их царь пытается вернуть благоволение Куруша. И никто не знал о намерении остаться в стороне, наблюдая смертельную грызню двух колоссов.

Кстати, один из последних, не видя возможности выйти на Повелителя Стран на прямую, только вчера предложил тайно встретиться с Крезом и попытаться склонить его на сторону Тиграна. Крез жаден до золота. Его можно купить.

По уверениям этого влиятельного вельможи, все наместники сатрапий платят Крезу за его поддержку перед Курушем и только Тигран, игнорирует его…

— Стоп, — неожиданно в голос сказал сам себе Тигран и похолодел от пришедшей ему в голову мысли, — ты всего лишь наместник сатрапии, а не царь страны, тупица, — со злостью в голосе, укоряя самого себя, прошипел урартец, — Куруш назначает наместников, он же их и снимает. А что, если следующим наместником, станет, как раз, Крез!

Эта мысль показалась настолько ясной и правдоподобной, что Тигран, чуть ли не взвыл от отчаяния. Конечно. Куруш, просто, вызовет его в Экбатаны и на законном основании снимет его с наместничества и поставит другого.

В обоих сатрапиях никто и не пикнет. Кто в этом случае за ним пойдёт. Жалкая кучка ближников? А пойдут ли они за полководцем, проигравшим решающий бой? К тому же, если это действительно будет Крез, то тот, их, просто, всех скупит, обещаниями и посулами, а может быть и реальным золотом.

Тигран вскочил на ноги и нервно заходил по храму огня из угла в угол. Но через некоторое время, поймав себя на том, что несколько думает, сколько эмоционально закипает, решил прекратить метания, вновь присаживаясь к священному огню и силой воли, заставляя себя больше не думать о Крезе, а самозабвенно придаться молитве огненному божеству, выталкивая из головы возбуждающие мысли.

Успокоился. Обмяк. Тут же пришли мысли о непрошенных гостях. Притом, он задумался не об угрозе этого молокососа, Тигран не поверил в колдовскую силу дочери, ибо прекрасно знал действия бабьей Славы на мужчин.