Через некоторое время, в светёлку вошла Мать Медведица и увидев валяющуюся на полу Райс, беззвучно плачущую и похоже не собирающуюся подниматься, тяжело вздохнула, подошла к ней и ничего не говоря, уселась рядом, прямо на пол.

Измождённая девка лежала, подложив под голову руку и смотря пустым, ничего не соображающим взглядом, в пустой проём двери, тихо лила слёзы обиды на пол. Матёрая, молча усевшаяся рядом, тоже на неё не смотрела, а просто, замерев столбиком, уставила не моргающий взгляд, куда-то в стену.

— Можно тебя спросить, Мать Медведица? — неожиданно спросила рыжая, тихим, слабым голосом, не меняя при этом, ни своего положения, ни без эмоциональной маски на лице и не прекращая смачивать слезами пол.

Вековуха молчала, какое-то время, также не меняя в себе ни единой чёрточки, но затем, вновь тяжело вздохнула, один в один, как при входе и повернув голову к деве, успокаивая, наверное, в первую очередь саму себя, ответила:

— С теми, кто на круге, говорить запрещено, но у тебя, вроде бы, как круг прерван и начнётся только завтра, то, пожалуй, сегодня можно. Я не вижу в этом нарушения.

— Кого из меня здесь растят? — задала она, самый важный для себя вопрос.

Райс приходилось постоянно обманывать себя, что из неё, тут делают будущую царицу степей. Это придавало смысл всем страданиям, моральным истязаниям и душевным мучениям, давало цель, но вместе с тем, она прекрасно понимала — это самообман, что не давало ей необходимой уверенности, в своей дальнейшей борьбе. Поэтому, продержавшись с таким трудом восемь дней, целых восемь дней, когда ей не хватило, всего лишь одних, грёбанных суток, она надломилась, и сейчас, ей был нужен стимул: либо к продолжению борьбы, либо к её позорной кончине.

— Ты о чём? — непонимающе спросила Матёрая, посмотрев в глаза рыжей.

— Ну, — замялась ярица и на её лице тенью проскользнуло некое подобие эмоции, — вот Апити, например, ведунья и она говорит, что ей здесь выращивают внутренний стержень и что по прохождению девяти кругов, она станет лучшей из лучших, какой-то, особенной прорицательницей. А я? Кого вы выращиваете из меня? У меня же нет никакого дара.

Мать Медведица, буквально, расплавилась в улыбке, медленно и мягко, да такой, что даже валяющаяся на полу девка, боковым зрением это заметила и сдвинула глаза на преобразившуюся вековуху.

Та зашевелилась, поднимаясь и протянув Райс руку, успокаивающе проговорила:

— Пойдём-ка на лежак. Там, как-то сподручней валяться, а я тебе, так и быть, кое-что расскажу.

Райс не хотелось, ни вставать, ни шевелиться, но брошенное загадочным голосом «кое-что рассказать», разом выдернуло её из «ничего не хотения» и дева, с трудом поднявшись, безвольной куклой, про шаркала к лежаку и забравшись на него, свернулась калачиком, превращаясь в любопытный слух. Мать Медведица села рядом и ласково погладила, по её рыжей шевелюре.

— Никого мы здесь не растим, девонька, — довольно, но с некой долей печали, проговорила вековуха, видимо понимая, что ответ, царской дочери, явно не понравится — вы сами собой растёте, проходя испытания. Нужное вырастает, не нужное отваливается.

— Но зачем тогда это всё? — непонимающе скривилась ярица, переворачиваясь на живот, к Матёрой лицом.

— Мне это не ведомо, — всё с той же интонацией, ответствовала баба.

— А кому ведомо? — не унималась Райс.

— Троице, — неожиданно жёстко и понижая при этом голос, сказала Мать Медведица и пристально посмотрела в глаза царской дочери.

Взгляд её был настолько колюч, что рыжую от него, передёрнуло.

— Не мы выбираем, кому здесь круги проходить, — продолжала, в том же тоне Матёрая, — и не нам знать, что из выбранных получится.

— Как это? — удивилась дева, — Апити говорила, что вы…

— Твоя Апити, сорока-пустобрёха. Выбор определяется Троицей. Нам указывают, на таких как вы, вот, только…

Она неожиданно замолчала, закусив нижнюю губу, видно раздумывая говорить или нет.

— Что только? — решила подтолкнуть её Райс.

— Только это, редко заканчивается хорошо, — проговорила она, неожиданно потупив взгляд.

— Объясни толком, — чуть ли не в приказном, царском тоне, потребовала ярица и ей тут же, пришёл в голову леденящий душу вопрос, — мы жертвы?

Матёрая Терема вздрогнула, нервно засуетилась. По её виду, было понятно, что она испытывает в голове целую бурю смятений и противоречий, но тем не менее, она нашла в себе силы и ответила:

— Не всегда. Если кого-нибудь, выбирает один бог из Троицы, то, да. Это, как правило, жертва. Никаких гарантий, но тебя и Апити выбрали двое, поэтому у вас, есть шанс. Два к одному.

Райс от этих слов, резко соскочила, встав на четвереньки.

— Кто?

Мать Медведица пожала узкими плечиками, отворачиваясь в сторону, но все же ответила:

— Тебя выбрали бог неба Вал и Мать Сыра Земля, а Апити тоже Мать Сыра Земля и Святая Вода.

— Мама знала про это? — осторожно поинтересовалась дева.

— Конечно, — не раздумывая, призналась вековуха, — мы с ней, всю ночь вместе проревели.

— И как это происходит? — спросила Райс, после долгой паузы воспоминаний и раздумий.

— Что?

— Ну, выбор этот.

Матёрая помолчала, а затем, видимо придя к какому-то заключению, сказала, как отрезала:

— Не надо тебе это знать. По крайней мере, не теперь.

— Расскажи, что можешь? — попросила ярица.

— Про выбор? — переспросила вековуха.

— Да, хоть про что. Про выбор не можешь, расскажи про круги испытания.

Мать Медведица пошамкала губами, что-то обдумывая и начала:

— Ну, первые круги, это и не испытания, вовсе, а так — подготовка. Чистят разум, тело, душу. Настоящие испытания, у тебя впереди. И они, как правило, быстрые и смертельно опасные. При этом, кто-то жертвует разумом, лишаясь его, кто-то телом, становясь уродом, а кто-то и жизнью.

Мать Медведица замолчала, уставившись в пустой угол, а по спине Райс побежала холодная дорожка пота. Молчание, было довольно долгим. Каждая думала о чём-то своём.

— Зачем ты мне всё это рассказала? — неожиданно мрачно спросила царская дочь, — до этого, у меня была мечта, цель, хоть и придуманная, но цель, ради которой я всё это терпела, а теперь?

Матёрая не ответила.

— Я думала, что вы растите из меня будущую царицу, — призналась рыжая, — это подхлёстывало и заставляло двигаться вперёд. Я думала, что, пройдя эти грёбаные круги, я кем-то стану. Кем-то значимым.

— Так оно и будет, — прервала её излияния вековуха, — пройдя все круги, ты станешь одной из нас, а лучшая из нас, становится царицей.

Райс опешила. В груди неожиданно гулко заколотилось сердце. Матёрая хитро улыбнулась, повернулась к девке и продолжила:

— Можно сказать, что все, кто проходят круги, растят в себе будущую царицу. Проходи круги, становись лучшей, и Троица вручит тебе власть.

— Как это происходит? — выпалила в азарте прикосновения к тайне, рыжая.

— Так, говорят, по-разному, — развела в стороны руки, Мать Медведица, — но, как только достигнешь этого, сама поймёшь.

Райс уже и забыла о том, что могла быть выбранной жертвой, одного из богов, теперь, её мечта и цель, одномоментно приобрели статус реальных и достижимых. Хандру, как рукой сняло, а в глазах, засверкал азарт борьбы и далёкие проблески победы.

— Ты спрашивала, зачем я тебе всё это рассказала? — спросила Матёрая улыбаясь и перейдя на шутливый, заговорщицкий шёпот, сама же ответила, — я обещала твоей маме: чем смогу — помогу. Ну как, я тебе помогла?

— Очень, — ответила Райс тоже шёпотом и разливаясь в счастливой улыбке…

На дворе выпал первый снег, когда царская дочь, впервые проснулась утром сама и не увидав ненавистного стола со скамьёй, замерла, в полу лежачем положении.

После того памятного разговора и нескольких дней отдыха и размышлений, она с первой же попытки выдержала все девять дней, только вот, не совсем следила за этими днями.

С вечера, вроде, как знала уже, что положенные девять дней отсидела, но пришедшая Матёрая, загоняя её в постель, как обычно, почему-то, эту уверенность поколебала. Выпив дежурный черпак воды, что стоял у изголовья и разрешался перед сном и после, она упала на лежак с мыслями, что видимо мозги с голодухи, совсем перестали думать и она, где-то ошиблась, но тем не менее, уверенность мучиться дальше, у неё была полная.