Лена дернулась, дотянулась до одежды – и расплакалась. Уселась на плащ, натянула на лицо ворот тельняшки, прижала его ладонями и тихо, отчаянно зарыдала. Всхлипывала, задыхалась. Полосатые плечи дергались так, словно пытались сжевать качающуюся между ними голову.

Александр присел на корточки рядом с девушкой. Попытался пригладить торчащие волосы – его отпихнули локтем. Положил руку на плечо – судорожные рывки и отчаянные всхлипывания. «Иваныч меня бы по стене размазал», – подумал бывший разведчик, протягивая обе руки над трясущейся фигурой. – «Или советами замучил бы…»

Ого! По ладоням ударило так, что Александр не удержался и с размаху продолжил утрамбовывать полянку – на этот раз не пятками, а «пятой точкой». Руки сразу онемели, заныли от кончиков пальцев почти до лопаток. Ничего себе! Вот уж чего не ожидал – настолько активной защиты. В квартире, помнится, поменьше была, а ведь Лена с Антоном «играли» в полную силу. Хотя вполне возможно, что сознательно у нее и не получилось бы так ответить… Но тогда каков резерв, какие скрытые возможности! Если попытка успокоить вызывает такой всплеск – что будет при серьезной опасности?!

Однако рыдания все-таки стали тише и реже. То ли и через защиту удалось-таки добиться своего, то ли все силы Лены ушли на сопротивление. «Дальше только по-человечески», – дал себе слово Александр. Пересел на край плаща, подхватил девушку и усадил себе на колени. Обнял, прижал к себе. Осторожно попытался убрать тельняшку с лица. Показавшиеся над воротом глаза были красными даже в лунном свете. Несколько жутковатое зрелище…

– Ду-урак ты, Сашка! – глухо раздалось из-под черно-белых рук. – Го-осподи, какой дура-ак!

– Дурак, – покорно согласился ведун. – Большой и зеленый.

– И я-а дура!

– И ты, – кивнул Александр, поглаживая мокрый взъерошенный затылок. – Оба.

– А ты хоть знаешь, почему? – плач прекратился. Совсем. Осталось только обиженное похлюпывание носа.

– Нет, не знаю. Только догадываюсь.

– Вот в такого дурака… Нет, ну в самом деле, козел ты, Сашка!

– Значит, именно козла. В точности по народной мудрости, так получается?

– Пусти! – Лена трепыхнулась в руках, но как-то вяло. – Ну да, да, и что теперь?! Если я тебе совсем…

– А я тебе? С такой вот непонятно чьей рожей? И потом, может быть, нам, шпионам, не положено? Вот свяжешься со мной – а тебя за компанию и шлепнут! И хорошо, если сразу. И хорошо, если до смерти. Ты об этом подумала?

– Не хочу я думать, ни об этом, ни вообще. Я же говорю – дура! И вообще… рожа… мне холодно! Кто обещал согреть? И только попробуй свои носки опять достать! И отраву свою мерзкую! Куда фляжку вытащил?!

– Не хочешь – не надо, мне больше достанется, – Александр хлебнул, не щадя глотки, и на полминуты остался без воздуха. – У-ух, аж до пяток пробрало! Все-таки зря отказываешься, Лен. Штука полезная во всех отношениях.

– Давай сюда.

– Держи. И привстань на минутку, пожалуйста, мне еще кое-что в рюкзаке нужно.

Когда Лена отдышалась после третьего глотка, на кустах уже лежал знакомый переливчато-серый полог. Александр приглашающе распахивал спальник:

– Пожалуйте греться, сударыня!

Девушка юркнула в сыроватый мешок, поежилась.

– Бр-р, ну и холодина тут у тебя! – подождала, недоуменно подняла голову. – А ты?!

– Вообще-то он одноместный…

– Тогда я сейчас вылезу!

– Ну, раз так, то есть одна идея. Только не шуми!

Лена только напряженно вздохнула, когда спальник вместе с ней поднялся в воздух и опустился уже под открытым небом. Успела заметить втягивающиеся под серый навес ботинки и ползущий за ними рюкзак. Под тканью словно боролись два медведя, даже слышалось странно похожее ворчание. Потом Александр начал не то напевать, не то насвистывать – и по глазам будто провели мягкой голубой тряпкой. Моргая и пытаясь вытереть слезы, Лена сообразила, что цвет ночью различить сложно. Значит… Додумать не успела – полет в спальнике повторился. Тихо зашуршала застежка, сырой кокон распался и вывалил девушку на груду чего-то мягкого и теплого.

– Думаю, так лучше будет, – Александр возился с рюкзаком и веревками, завязывал вход. Протерев глаза, Лена обнаружила, что лежит не под навесом, а в странной палатке без стоек и каркаса. Серая ткань была связана с серебристой изнанкой плаща, торчавшей из-под коврика-пенки и груды одежды. Удивилась, что все так хорошо видно, потом повернула голову и обнаружила на рюкзаке зеленовато светящуюся палочку – длинный, гибкий стебелек не толще карандаша.

– Это что? – почему-то хотелось разговаривать шепотом. – Тоже что-то… шпионское?

– Ничего особенного, химия. На дискотеках из таких браслетики делают и прочую ерунду.

– А я думала, волшебное… – разочаровано вздохнула Лена.

– Зачем зря силы тратить? Как, начинаешь согреваться?

– Нет. Тебя жду.

– Правда?

– Конечно… Сашка, да ты что, боишься?!

– Может, и боюсь. Только еще не знаю, чего. Или, скорее, за кого.

– Все-таки – чего? Ты извини, что спрашиваю, но… я у тебя не первая, так ведь? И ты…

– Нет, не первая, – Александр вздохнул так, что шевельнулся полог. – И я у тебя, если правильно догадался. Мне… твое дело, в общем-то. Другого боюсь – вдруг что получится.

– А вот это уже точно мое дело!

– Ну, знаешь ли, я тут тоже участвую!

– Пока что не заметно твое участие. Да не бойся ты, ничего не будет!

– А если?

– Ну и дурак ты! Говорю же, не будет никакого «если»! Не нравлюсь, так и сказал бы! – Лена заворочалась, пытаясь развернуться под спальником и не запутаться при этом в тельняшке. На плечо легла широкая рука, удержала.

– Нравишься. В том-то и дело, что нравишься. Даже очень.

Она обернулась. Посмотрела в почти незнакомое, но уже не чужое лицо. В глаза – знакомые и серьезные. Спросила тихо:

– Эту твою химию можно как-нибудь выключить?

– Нельзя, – так же тихо ответил он. – Но можно спрятать.

– Тогда спрячь, пожалуйста. И иди ко мне, пока я совсем не замерзла.

Лес смотрел на спрятавшуюся в кустах серую палатку вполне одобрительно. Здесь не было разложения и гнили. Здесь была жизнь, восторгавшаяся существованием жизни. Такой же. Другой. Единственной. Единой…

…Александр попробовал отдышаться. Протянул руку, нащупал узел возле рюкзака, дернул за свисающий шнур. Втянул свежую холодную струю, пахнущую росой и дубравой. За край полога с посеревшего неба заглядывали звезды. Еще две блестели совсем рядом, возле самой щеки. Длинные мокрые волосы чуть холодили плечо.

– Саш… Не заснул?

– Что нужно?

– Мозоли-то у тебя на животе и нету! А хвастался, обещал показать…

– И это все?

– Нет, не все. Знаешь, Сашка, я тебя… Скажи, я тебе и в самом деле нравлюсь?

– Знаю, Лена. Знаю. И в самом деле, и даже больше. И, ты знаешь, я тебя, наверное, тоже.

– Это тебе сильно помешает?

– Почему? – он даже приподнялся на локте.

– Ну как же, все твои шпионские дела… Кстати, ты так и не объяснил, во что же я ввязалась. На кого я хоть работать буду, а? Не на Америку? Или на родных бурильщиков?

– Еще чего не хватало! Пускай люди со своими делами сами разбираются, – Александр лег поудобнее и накрылся вместо одеяла спальником. Проверил, хорошо ли укутана Лена. – Ты же сама сказала, что я нелюдь.

– А какая именно?

– Тогда уж какой… Древний, естественно.

– Ну?! По тебе не скажешь! А сколько тебе лет? Или веков?!

– Века не считал. Нечего. А лет… как, по календарю или с учетом начисления «год за три» и всего прочего?

– Как хочешь.

– Тогда примерно четвертый десяток кончается. По календарю -

не так давно начался.

– Не такой уж и древний… И все-таки, если все эти игры в Древний Народ отбросить – ты кто? Вот такой, со своим лицом?

– Когда-то был человеком. А потом мне объяснили насчет Древней Крови и подсказали, что с ней дальше делать. Так вот и заигрался.

– Погоди, так ты что, из этой компании?! С Наташкой заодно?!